Вертолет коснулся земли. Они вышли, их немного покачивало.

— Фрэнки! Добро пожаловать домой! — закричала мама.

Женщина, стоявшая рядом с ней, оказалась негритянкой; улыбаясь, она тоже двинулась навстречу, чтобы помочь с багажом, который Юджин и стюард вытаскивали из вертолета.

— Привет, мам! — Фрэнк несколько неуверенно (или напряженно?) обнял ее за плечи и поцеловал в щеку.

Том смотрел на них издали, он все еще находился на лужайке. Мальчик смущен, но он любит мать, подумал Том.

— Это Евангелика, — сказала Лили Пирсон, указывая Фрэнку на темнокожую женщину, направляющуюся к ним с чьим-то чемоданом в руках. — Мой сын Фрэнк, а это — Джонни, — пояснила она Евангелине. — Как дела, Ральф?

— Прекрасно, благодарю вас. Это...

Фрэнк перебил Турлоу:

— Мам, это Том Рипли.

— Я так рада познакомиться с вами, мистер Рипли! — Подведенные глаза Лили Пирсон изучали Тома, хотя ее улыбка казалась вполне искренней.

Они прошли в дом. Лили предложила им оставить куртки и плащи в холле. Они перекусили или голодны? Евангелина приготовила холодный ужин, если кто-то хочет есть. Голос Лили звучал спокойно и дружелюбно. В ее произношении, как показалось Тому, смешались нью-йоркский и калифорнийский акценты.

Они расположились в просторной гостиной. Юджин исчез в том же направлении, что и Евангелина, видимо на кухне, где наверняка собрался весь экипаж вертолета. Картина Дерватта, о которой Фрэнк упоминал во время своего второго визита в Бель-Омбр, висела здесь, в гостиной. Это была «Радуга», подделка Бернарда Тафтса. Том никогда ее не видел, просто вспомнил название: четыре года назад владельцы Бакмастерской галереи сообщили ему о продаже картины. Том вспомнил также описание Фрэнка: беж внизу, беж на крышах городских зданий и темно-розовая с легкой зеленью радуга над ними. «Все нечеткое и неровное, — сказал тогда Фрэнк. — Нельзя определить, что это за город, Мехико или Нью-Йорк». Так и было, Бернард хорошо потрудился, энергично и уверенно, особенно над радугой. Том с облегчением отвел глаза, не ожидая, пока миссис Пирсон спросит его, действительно ли он является поклонником Дерватта. Лили Пирсон беседовала с Турлоу. Турлоу рассказывал ей о парижских событиях (телефонных переговорах) и о том, как Фрэнк с мистером Рипли провели пару ночей в Гамбурге (после Берлина), о чем Лили, конечно же, знает. Странно, подумал Том, сидеть на диване, превосходящем по размерам его собственный, напротив камина, тоже большего, чем в его доме, над которым висит поддельный Дерватт, такой же, как «Мужчина в кресле» у него дома.

— Мистер Рипли, я знаю от Ральфа, какую фантастическую помощь вы нам оказали, — сказала Лили, прищурив глаза. Она сидела на огромном зеленом пуфе между Томом и камином.

«Фантастическую» — для Тома это слово было из лексикона подростков. Он вдруг осознал, что сам употребляет это слово только мысленно, но никогда не произносит вслух.

— Скорее небольшую реальную помощь, — скромно отозвался Том.

Фрэнк, а за ним и Джонни покинули гостиную.

— Я хочу отблагодарить вас. Я не могу выразить этого словами, потому что... я знаю, вы даже рисковали жизнью. Так сказал Ральф. — Дикция у нее была четкая, как у всякой профессиональной актрисы.

Неужели Ральф Турлоу был так любезен?

— Ральф говорит, что вы даже не обращались в полицию там, в Берлине.

— Я подумал, что лучше обойтись без полиции, если, конечно, получится, — сказал Том. — Нередко похитители впадают в панику. Я говорил об этом Турлоу. Мне кажется, похитители не были профессионалами. Слишком молоды и неопытны.

Лили Пирсон медленно изучала его. Она выглядела моложе сорока, хотя ей бьио немного больше; стройная, подтянутая, с голубыми глазами, которые Том уже видел на портрете в Нью-Йорке, по-видимому, натуральная блондинка.

— Фрэнк не пострадал, — сказала она, как будто удивляясь этому факту.

— Нет, — подтвердил Том.

Лили вздохнула, взглянула на Ральфа, снова Тома:

— Как вы познакомились с Фрэнком?

В этот момент Фрэнк вернулся в гостиную. Уголки его губ были напряженно растянуты. Том предположил, что он искал письмо или какое-то сообщение от Терезы, но опять ничего не нашел. Он переоделся, теперь на нем были голубые джинсы и светло-желтая рубашка. Он слышал последний вопрос.

— Я встретил Тома в городе, где он живет, — ответил Фрэнк. — Я устроился на временную работу в пригороде, занимался садом.

— Правда? Ну хорошо, тебе всегда нравилось это занятие. — Его мать выглядела немного смущенной. — А где находится этот город?

— Море, — ответил Фрэнк. — Я там работал, Том живет в пяти милях оттуда. Городок называется Вильперс.

— Вильперс, — повторила мать.

Ее акцент заставил Тома улыбнуться, и он стал разглядывать «Радугу». Она ему определенно нравилась.

— Это к югу от Парижа. — Фрэнк выпрямился и продолжил, выговаривая слова, как показалось Тому, с особой тщательностью: — Имя Тома я знал, потому что отец пару раз упоминал о Томе Рипли в связи с нашим Дерваттом. Помнишь, мама?

— Честно говоря, нет, — отозвалась Лили.

— Том знаком с сотрудниками галереи в Лондоне, не так ли, Том?

— Да, верно, — спокойно ответил Том. Фрэнк собирался похвастаться знакомством с ним, как с важным человеком, и, может быть, осторожно подготовить мать и Турлоу к вопросу о подлинности некоторых картин, подписанных Дерваттом. Собирался ли Фрэнк защищать Дерватта и все картины Дерватта, даже если некоторые из них были подделками? Но продолжить им не удалось.

В соседней комнате Евангелина не спеша расставляла на столе тарелки и вино, а Юджин помогал ей. Лили предложила Тому осмотреть дом.

— Я буду очень рада, если вы проведете этот вечер с нами, — сказала она, поднимаясь наверх.

Она привела Тома в большую квадратную комнату с двумя окнами, которые, по словам Лили, выходили на море, хотя его сейчас не было видно, за окном царила тьма. Мебель была белая с золотом, рядом находилась ванная, тоже белая с золотом, даже полотенца были желтыми, а различные мелочи, например ящички комода, были украшены золотыми завитками, вероятно, в подражание стилю Людовика Четырнадцатого.

— А если по правде, что с Фрэнком? — спросила Лили, сдвинув брови, отчего на ее лбу пролегли три тревожные складки.

Том воспользовался моментом:

— Я думаю, он влюблен. Влюблен в девушку по имени Тереза. Вам что-нибудь о ней известно?

— О! Тереза... — Лили оглянулась на неплотно закрытую дверь. — Это тринадцатая или четырнадцатая девушка, о которой я слышу. Не то чтобы Фрэнк рассказывал мне обо всех своих девушках, но Джонни кое-что известно. А что вы думаете о Терезе? Фрэнк много о ней говорил?

— Нет, совсем нет. Но, по-моему, он и сейчас ее любит. Она же была здесь, в этом доме. Разве вы не встречались?

— Да, конечно. Очень милая девочка. Но ей только шестнадцать. Как и Фрэнку. — Лили Пирсон взглянула на Тома, словно выражая сомнение в серьезности этих отношений.

— В Париже Джонни сказал мне, что у Терезы появилось новое увлечение. Постарше. Я думаю, Фрэнка это тревожит.

— Возможно. Тереза так привлекательна, она безумно популярна. В шестнадцать лет девушки предпочитают тех, кому за двадцать. — Лили улыбнулась, как будто тема была исчерпана.

Том ожидал услышать от нее что-либо о характере Фрэнка.

— Фрэнк переживет это, он забудет о ней, — добавила Лили весело, но с нежностью в голосе, будто Фрэнк находился в соседней комнате и мог их услышать.

— Еще один вопрос, миссис Пирсон, пока у меня есть возможность спросить... Я думаю, Фрэнк убежал из дома, потому что его поразила смерть отца. Это действительно главная причина? Это важнее Терезы, то есть Фрэнк говорил мне, что в это время она еще не охладела к нему?

Казалось, Лили подбирает слова, прежде чем ответить:

— Фрэнка смерть отца расстроила больше, чем Джонни, я знаю. Джонни всегда витает в облаках: увлечение фотографией, его девушки...