Перед дверью в спальню Элоизы он внезапно остановился. Его неожиданно посетила довольно тревожная мысль: что будет, если Джонни Пирсон в сопровождении детектива действительно объявится во Франции? Это было бы совсем некстати и сулило новые проблемы. А ну как Джонни прибудет, чтобы навести справки о брате, в американское посольство как раз тогда, когда в том же районе окажутся Том и Фрэнк, поскольку именно возле посольства делать фото на паспорт удобнее всего? Впрочем, к чему волноваться заранее? Даже если предположить, что такое произойдет, то стоит ли ему так беспокоиться о Фрэнке лишь оттого, что тому не хочется, чтобы его нашли? Уж не заразился ли он от Ривза Мино склонностью к играм в таинственность?!

Он постучал и услышал знакомый милый голос Элоизы: «Войдите!»

На следующее утро Том отвез все еще безусого Эрика Ланца в Море к парижскому поезду в 9.15. Эрик был в приподнятом настроении и всю дорогу болтал — о пашнях, мимо которых они проезжали о том как глупо сеять кормовое зерно, когда можно выращивать отборные сорта, об авантюрной неэффективности абсолютно убыточной системы сельского хозяйства во Франции.

— И все же я люблю сюда ездить, — говорил он — Сегодня схожу на несколько выставок, встреча у меня в... рано, а потом я свободен.

Тому было все равно, когда именно назначена у Эрика встреча, но он собирался сводить Фрэнка в Центр Помпиду, где только что открылась выставка под девизом «Париж — Берлин», и если по несчастному совпадению они там наткнутся на Эрика, то это может иметь самые неприятные последствия: не исключено, что Эрик читал или слышал об исчезновении Фрэнка Пирсона. Тома удивляло, что ни одна газета еще не высказала предположения о том, что Фрэнк мог быть похищен, хотя не надо забывать и о том, что похитители обычно очень быстро обращаются к заинтересованной стороне с требованием выкупа. Очевидно, Пирсоны по-прежнему считают, что юноша сбежал по собственной воле. И как это специалисты по киднеппингу до сих пор не догадались запросить выкуп за человека, которого у них нет? «А что? На этом можно было бы неплохо поживиться!» — мелькнула у Тома озорная мысль, и он улыбнулся.

— Что тут смешного? По-моему, для вас как американского гражданина это должно быть совсем не смешно! — вдруг услышал он слова Эрика. Ланц пытался говорить шутливым тоном, но в голосе немца Том уловил обиду. Тот как раз развивал тему падения американской валюты и беспомощной — в отличие от бережливого подхода к экономике канцлера Гельмута Шмидта — стратегии американского правительства в лице президента Джимми Картера.

— Извините. Просто в связи с вашими словами мне вспомнилось одно высказывание — может, оно принадлежит вашему же Шмидту — о том, что в Америке сейчас всем заправляют высокого ранга дилетанты, — нашелся Том.

— В самую точку!

К тому времени они уже подошли к поезду, и Эрику пришлось замолчать. Он рассыпался в благодарностях за гостеприимство и долго тряс Тому руку.

— Счастливо! — сказал Том на прощанье.

— И вам того же! — С этими словами улыбчивый Эрик подхватил свои фибровые чемоданчики и скрылся в вагоне.

Проезжая через центр Вильперса, Том заметил желтый почтовый фургончик; это значило, что почту доставят в Бель-Омбр без опозданий, ровно в 9.30. Фургончик напомнил Тому об одной небольшой операции, которую было удобнее выполнить именно здесь, а не в многолюдном Париже. Он остановил машину у местной почты и вошел внутрь. Сегодня рано утром после своей первой за день чашки кофе он спустился вниз и набросал короткое послание для Ривза: «Парню лет 16-17, на девятнадцать он точно не выглядит, рост пять футов Ю дюймов, волосы прямые, каштановые, место рождения — без разницы, важно только, чтобы в Штатах. Вышли сразу, как получишь на руки, экспресс-почтой. Извести, как тебя отблагодарить, заранее спасибо, спешу. Э. Л. здесь. У него, кажется, все в порядке. Том».

В почтовом отделении он купил конверт и заплатил дополнительные девять франков за красную наклейку «срочно», которую тут же наклеил на конверт. Девушка взяла от него письмо, но заметила, что оно не запечатано, и сказала об этом Тому. Отговорившись тем, что забыл вложить кое-что в конверт, он забрал письмо с собой.

Когда он вернулся, Элоиза еще не спустилась. Фрэнка он застал у себя в комнате. Вполне одетый, тот заканчивал завтракать.

— Доброе утро, — сказал Том. — Ты выспался?

Фрэнк тотчас встал. Его почтительность приводила Тома в некоторое замешательство. При виде Тома лицо Фрэнка иногда сияло так, словно перед ним была его любимая Тереза.

— Так точно, очень хорошо, сэр, — откликнулся он. — Мадам Аннет мне уже сказала, что вы повезли своего друга в Море.

— Верно. Мы с тобой тоже отправляемся минут через двадцать.

Том оглядел Фрэнка. Тот был в кофейного цвета свитере, и Том решил, что для паспорта это будет в самый раз — тем более что на фото в газете юноша был в рубашке и при галстуке. В простом свитере его труднее будет узнать.

— Когда станешь фотографироваться, пробор справа оставь как есть, только немножко взлохмать себе волосы на макушке и над висками. Впрочем, я тебе напомню об этом еще раз. Щетка для волос с собой?

— Да, сэр.

— А крем-пудра?

Том заметил, что после ванны Фрэнк не забыл замазать родинку, но впереди у них был еще целый день.

— Она здесь, сэр. — Юноша указал на задний карман брюк.

Том заглянул в комнату для гостей, где застал мадам Аннет за работой — она меняла постельное белье после Эрика. Будучи женщиной, мягко говоря, бережливой, она стелила те же простыни, на которых Фрэнк спал до переселения в комнату Тома. Он вспомнил, что накануне Фрэнк сам предложил, чтобы для него не стелили чистые простыни в спальне хозяина дома, и мадам Аннет его практический подход целиком одобрила.

— Вы и молодой человек вернетесь сегодня, месье Тома? — спросила мадам Аннет.

— Да. Надеюсь, что к ужину успеем.

Том услышал, как у ворот притормозил почтовый фургон. Из гардеробной он достал свой синий блейзер, который всегда был ему немного тесноват. Он решил, что Фрэнку будет лучше надеть его, чем сняться в своем собственном приметном пиджаке — твидовом в искорку.

Взгляд Тома задержался на ровном ряду туфель. Все они были начищены до зеркального блеска. Ни его туфли от Гуччи, ни испанские сапожки мягкой кожи еще никогда не сияли так ослепительно. Обработке щеткой подверглись даже его кожаные шлепанцы с несуразными помпонами.

Наверняка это дело рук Фрэнка. Мадам Аннет иногда протирала его обувь, но ей было далеко до такого совершенства. «Надо же, — подумал Том. — Наследник миллионного состояния, а не погнушался такой работой».

Он спустился вниз с блейзером и занялся просмотром корреспонденции. Ее было немного — два-три конверта со штемпелем банка, которые Том даже не стал вскрывать, и письмо Элоизе — судя по почерку, от ее подруги Ноэль. Том нетерпеливо разорвал коричневую бандерольку на «Геральд трибьюн», но в гостиной был Фрэнк, и Том сказал:

— Вот, принес тебе этот старый блейзер. Надень-ка его сегодня вместо своего пиджака.

Фрэнк тут же с видимым удовольствием стал его примерять. Рукава оказались ему немного длинны, но он подвигал руками и радостно сказал:

— Просто замечательно! Спасибо!

— Ты можешь его оставить себе насовсем.

Фрэнк широко улыбнулся, еще раз поблагодарил, сказав: «Извините, я на минутку подымусь», и исчез наверху.

Том полистал газету и внизу на второй странице нашел небольшую заметку, неброско озаглавленную: «Семейство Пирсонов посылает детектива на розыски». Фото на этот раз отсутствовало. Том прочел:

«По распоряжению миссис Лили Пирсон, вдовы Джона Пирсона, во Францию прибыл детектив, который займется поисками ее пропавшего сына. Фрэнк Пирсон оставил дом (в штате Мэн) в конце июля. Выяснилось, что он был в Лондоне и затем уехал. Его видели в Париже. Вместе с детективом во Францию прибыл и его старший брат, девятнадцатилетний Джон, чей паспорт был взят Фрэнком при бегстве из дома. Поиски предполагается начать с Парижа и его окрестностей. Данный случай не имеет никакого отношения к киднеппингу».