Джонатану показалось, что Рудольф однажды уже произнес это имя, но на этот раз ошибки не было. Уистер – Ривз Мино – отнесся к случившемуся спокойно. Как и Джонатан.

– Малокровие? – спросил Рудольф у Джонатана.

– Хуже, – улыбнулся Джонатан.

– Schlimmer[162], – перевел Ривз Мино и дальше заговорил с Рудольфом по-немецки. Джонатану казалось, что немецкий Ривза не лучше его французского, но объясняться он может на обоих языках.

Еда оказалась превосходной, порции огромные. Ривз захватил с собой сигары. Но не успели они их докурить, как настало время ехать в больницу.

Больница располагалась в нескольких зданиях, стоявших среди деревьев на обширной территории. Вдоль дорожек росли цветы. Отвез их туда опять же Карл. Больничный флигель, куда вошел Джонатан, напоминал лабораторию будущего – комнаты по обеим сторонам коридора, как в гостинице, с той разницей, что в них стояли хромированные стулья и кровати, и освещены они были лампами дневного света или разноцветными светильниками. Пахло не дезинфицирующим средством, а каким-то таинственным газом, напоминавшим Джонатану тот, запах которого он чувствовал пять лет назад под рентгеновским аппаратом, который так и не помог ему справиться с болезнью. В таких местах простые смертные полностью отдают себя во власть всеведущих специалистов, подумал Джонатан и тотчас едва не потерял сознание от охватившей его слабости. Джонатан шел по, казалось, бесконечному коридору со звуконепроницаемым полом в сопровождении Рудольфа, который, если понадобится, мог бы выступить в роли переводчика. Ривз остался в машине с Карлом, но Джонатан не знал, станут ли они дожидаться, как и не знал, сколько продлится осмотр.

Доктор Венцель, крупный мужчина с седыми волосами и усами, как у моржа, говорил немного по-английски, но длинные предложения составлять и не пытался. «Давно?» Шесть лет. Джонатана взвесили, спросили, не потерял ли он сколько-нибудь в весе за последнее время, раздели до пояса, пропальпировали селезенку. Врач все это время бормотал что-то по-немецки сестре, а та делала записи. Ему измерили кровяное давление, осмотрели веки, взяли анализы мочи и крови и, наконец, образец костного мозга с помощью инструмента, похожего на компостер, который работал быстрее и доставлял меньше дискомфорта, чем тот, которым пользовался доктор Перье. Осмотр занял минут сорок пять – не больше.

Джонатан и Рудольф вышли из больницы. Машина стояла в нескольких ярдах среди других припаркованных машин.

– Ну как?.. Когда будет ответ? – спросил Ривз. – Вернемся ко мне или поедете в гостиницу?

– Благодарю вас, думаю, мне лучше в гостиницу, – Джонатан с облегчением опустился на заднее сиденье.

Рудольф, похоже, вовсю расхваливал Венце-ля. Они подъехали к гостинице.

– Мы заедем за вами перед ужином, – бодрым голосом произнес Ривз. – В семь.

Джонатан взял ключ и поднялся в свой номер. Сняв пиджак, он повалился на кровать лицом вниз. Пролежав так минуты две-три, он резко поднялся и подошел к письменному столу. В ящике лежала писчая бумага. Он сел за стол и принялся писать:

Джонатан достал из чемодана свой лучший темно-синий костюм и повесил его в шкаф, затем спустился вниз, чтобы отправить письмо. Минувшим вечером в аэропорту он разменял десятифунтовый чек из старой книжки, в которой оставалось чека три или четыре. Симоне он отослал короткую телеграмму, сообщив, что с ним все в порядке, а подробности в письме. Потом вышел из гостиницы, отметил для себя название улицы и осмотрелся в поисках чего-нибудь запоминающегося. В глаза бросился огромный щит с рекламой пива. Теперь можно и прогуляться.

На улице толпились прохожие, разносчики фруктов, попадались таксы на поводках, на каждом углу продавали газеты. Джонатан засмотрелся на красивые свитеры в одной из витрин. Его внимание привлек также голубой шелковый халат, висевший на фоне мягких белых овечьих кож. Он попытался было перевести цену на франки, но бросил, поскольку вовсе не собирался его покупать. Перейдя через оживленный проспект, по которому шли трамваи и автобусы, он оказался перед каналом с пешеходным мостом. Переходить на другую сторону он не стал. Пожалуй, можно выпить кофе. Джонатан приблизился к приятному на вид кафе с пирожными в витрине, со стойкой и маленькими столиками внутри, но заставить себя зайти не смог. Он понял, что боится результатов анализов, которые станут известны завтра. Его вдруг охватило знакомое ему чувство опустошенности, появилось ощущение, будто он выжат как лимон, а на лбу появилась испарина, словно сама жизнь покидала его вместе с потом.

Еще Джонатан знал или, по крайней мере, подозревал, что завтра он получит липовые результаты. Джонатан не доверял Рудольфу. Студент-медик. Рудольф ничем не помог, да в его помощи и не было нужды. Сестра говорила по-английски. Возможно, Рудольф сам и напишет сегодня вечером липовый отчет. Или каким-то образом его подменит. Джонатан даже представил себе Рудольфа, который пробирается днем в больницу и крадет там больничные бланки. Только не сходи с ума, сказал себе Джонатан.

Он повернул обратно к гостинице, стараясь выбрать путь покороче. Добравшись до «Виктории», он взял ключ и поднялся в номер. Снял башмаки, зашел в ванную, смочил полотенце и лег на кровать, накрыв полотенцем лоб и глаза. Спать ему не хотелось, но состояние было какое-то странное. Чудной этот Ривз Мино. Дать взаймы шестьсот франков совершенно незнакомому человеку, сделать это безумное предложение и пообещать больше сорока тысяч фунтов… Тут что-то не так. Ривз Мино никогда не добьется ничего путного. Ривз Мино живет в мире фантазий. Может, он и не мошенник, просто немного не в своем уме, из тех, кто воображает, будто обладает влиянием и властью.

Джонатана разбудил телефонный звонок. Мужской голос произнес по-английски:

– К вам джентльмен, сэр. Он здесь, внизу. Джонатан взглянул на часы – шел восьмой час.

– Скажите ему, что я спущусь через пару минут.

Джонатан вымыл лицо, надел свитер с высоким воротником, пиджак и взял пальто. В машине сидел один Карл.

– Хорошо провели день, сэр? – спросил он по-английски.

Они поболтали о том о сем, и Джонатан убедился, что у Карла неплохой запас английских слов. Интересно, подумал Джонатан, сколько иностранцев обхаживал Карл таким образом для Ривза Мино? И чем, по мнению Карла, Ривз занимается? А может, это ему и не нужно знать? И все-таки – чем же занимается Ривз?

Карл остановил машину на том же наклонном подъезде к дому. На этот раз Джонатан один поднялся на третий этаж.

Ривз Мино приветствовал Джонатана у дверей. Он был в серых фланелевых брюках и в свитере.

– Заходите! Надеюсь, сегодня вы не волнуетесь?

Они выпили виски. Стол был накрыт на двоих, из чего Джонатан заключил, что вечер они проведут вдвоем.

– Мне бы хотелось, чтобы вы посмотрели на того человека, о котором я говорил, – сказал Ривз.

Поднявшись с дивана, он подошел к своему бидермейерскому письменному столу и достал из ящика две фотографии. На одной из них был запечатлен в фас, а на другой – в профиль мужчина в группе из нескольких человек, склонившихся над столом.

За таким столом играют в рулетку. Джонатан стал рассматривать фотографию, сделанную в фас, – снимок четкий, как фото на паспорт. Мужчине лет сорок, у него квадратное, мясистое лицо, какое бывает у многих итальянцев, от носа к уголкам толстых губ уже протянулись морщины. В темных глазах угадывалась усталость, почти испуг, и вместе с тем в слабой улыбке можно было прочитать: «И что я такого сделал, а?» Ривз заметил, что его зовут Сальваторе Бьянка.