— Это было необходимо, — совершенно не к месту сказал он Рейнольду и ушел прочь.

Адела Морелли лежала на скромной кровати, что, понятное дело, не очень-то гармонировало с ее обликом. Она относилась к числу тех женщин, которые даже в дни полного отчаяния блистают так же, как блещут на небе самые яркие из звезд.

И все же кровать, на которой она лежала, смотря в потолок, была олицетворением непритязательности.

— Итак. Что ты хочешь увидеть, Адела? — рядом с чародейкой на стуле сидела некая седая старуха с весьма проницательными глазами. Это была сновидящая.

— Я хочу увидеть место. Хочу узнать, где находится один человек.

— Ваши судьбы уже пересекались? Или только лишь должны пересечься? — голос старухи был прокуренным и неприятным. Но свое дело она знала.

— Уже пересекались, Бренна.

— И как же зовут того, чей путь ты так хочешь отследить?

— Зоран из Норэграда.

— Назови эмоцию.

— В смысле?

— Ты впервые у сновидящей?

— Да.

— Назови эмоцию. Что ты чувствуешь, когда вспоминаешь об этом человеке?

Адела замешкалась, не желая раскрываться до такой степени.

— Эмоцию, Адела, — настаивала Бренна.

— Радость.

— Назови место, где вы встретились впервые.

— Город Лант.

— И где попрощались в последний раз?

— Эйзенбург. Белый парк.

— Хорошо. Есть ли у тебя какой-нибудь предмет, который достался тебе от этого человека? Это бы очень помогло.

— Та роза, что я оставила на столе. Я храню ее со времен первой встречи с ним.

Бренна нахмурилась, глянув на стол. Адела поняла, почему.

— Она не завяла из-за магии, которую я на нее наложила, — прояснила ситуацию чародейка.

— Отлично.

Сновидящая подошла к столу, после чего взяла розу и вручила ее лежащей на спине Аделе.

— Сожми ее стебель обеими руками и закрой глаза.

Адела подчинилась. А Бренна тем временем достала из одежд небольшой мешочек и высыпала его содержимое себе на ладонь. Это была сонная пыль — приятно пахнущий магический порошок золотистого цвета.

Сновидящая дунула на свою ладонь, и сонная пыль крохотными звездочками заблестела над кроватью, где с закрытыми глазами лежала Адела Морелли.

— Воин, рожденный севером, пусть явится к тебе во сне. А если свеча его догорела, пусть звезды укажут, где, — рифмой проговорила Бренна.

Чародейка уснула.

***

«Я ничего не понимаю, где все?»

Зоран вместе с Джесси бродил по неожиданно опустевшей крепости, заглядывая в каждый шатер.

— Ау! Есть тут кто?!

Он ненадолго остановился у шатра, который ранее занимали Тэя и Лаур, и вошел внутрь. Идущая позади своего спутника Джесси не успела за ним последовать, так как Зоран быстро выскользнул обратно на улицу.

— Пусто, — хмуро констатировал он.

— Может, они ушли в другую заброшенную крепость? Или в какой-нибудь город?

— В Ригерхейме нет больше заброшенных крепостей. А что касается городов, так ни один из них не примет разом такое количество вооруженных людей.

«Хотя в этом королевстве возможно все».

— Может, они разбрелись по всей стране? — предположила черноволосая девушка.

«Ага, а Давен оставил затею захватить трон и занялся фермерством».

— Вряд ли, — коротко ответил Зоран и, не питая особых надежд на прояснение ситуации, направился к шатру командира мятежников.

Убранство радикально изменилось: внутри не осталось ни стоек с коллекционными экземплярами холодного оружия, ни манекенов, облаченных в изысканные доспехи, ни изумрудного цвета роскошного кресла. Остался лишь огромный стол, который бунтовщики, меняя место дислокации, отчего-то не забрали. И именно этот стол привлек внимание вошедших путников, но вовсе не потому, что остался единственным предметом интерьера в шатре.

Джесси и Зоран подошли ближе. Девушка посмотрела на своего мрачного спутника, который, в свою очередь, хмурил брови, глядя на поверхность стола. На ней была разложена карта. И сквозь нее в стол был воткнут кинжал.

— Что такое, Зоран? Это же просто карта страны. — спросила Джесси. От черноволосой девушки не укрылось, что увиденное по какой-то причине о многом сказало ее спутнику.

Он молча склонился над столом, после чего выдернул проткнувший бумагу и вонзившийся в красное дерево клинок. От этого на карте осталось небольшое отверстие, в том самом месте, где до этого жирной точкой был отмечен юго-восточный порт государства.

— Мы отправляемся во Фристфурт, — промолвил Зоран.

***

Было еще не поздно, но, несмотря на это, темно. Насыщенно-серые, почти черные тучи постепенно затягивали небо, не оставляя солнечным лучам никаких шансов на то, чтобы прорваться.

Тучи бывают разными: иногда они выглядят бесформенной кляксой, иногда — непреодолимой величественной стеной, а иногда — легкими пушистыми перьями.

Эти тучи не были ни первым, ни вторым, ни третьим. Эти тучи являлись предвестниками беды. Они рисовали на небе ужасающие, душераздирающие картины, которые не способен придумать даже самый изощренный человеческий ум. От этих картин веяло безысходностью и трагедией. От них веяло смертью.

Но стояла тишина. Ни одна капля дождя не упала, а раскаты грома были редкими и сдержанными: то был не яростный рык, привычно издаваемый небом в преддверии ливня, а какое-то слабое ворчание, напоминающее недовольный шепот собравшихся в театре зрителей, которые дожидаются затянувших с началом спектакля актеров.

Эти тучи еще успеют разразиться аплодисментами в виде ледяного града, молний и рокота. Они еще успеют поблагодарить актеров так, как не благодарил их еще никто и никогда. А пока что эти жуткие тучи, неостановимо шествуя с севера, сопровождали пятерых столь же жутких всадников, одетых во все черное.

Они гнали коней галопом так, словно соревновались с ветром. И не было в их глазах ни жалости, ни прощения. Лишь холодная, убийственная решимость.

Тучи обязательно разразятся аплодисментами, когда все закончится. Но игры на бис они выпросить не смогут. В этом спектакле ее не будет, как не было и репетиций.

***

Зоран и Джесси добрались до ущелья. Девушка явно не пришла в восторг от мысли, что ей снова придется идти над пропастью по длинному деревянному мосту.

— Не бойся, Джесси, он прочный.

— А я и не боюсь, — солгала она, вызвав легкую улыбку на лице Зорана.

— Тогда ступай первая, — ответил он, предпочитая держать свою спутницу на виду во избежание несчастного случая.

Но Джесси восприняла это как вызов, а не меры предосторожности:

— Ты думаешь, я трусиха?

Зоран промолчал, но иронично поднял правую бровь, что само по себе являлось вполне недвусмысленным ответом на вопрос.

— Ладно, — произнесла Джесси, гордость которой была задета, и отвернулась от Зорана, встав лицом к мосту. Секунду повременив, с решительным видом шагнула по деревянным доскам. Зоран пошел следом.

Они добрались до середины моста. Джесси двигалась медленно и осторожно. Находясь за спиной девушки, Зоран не мог видеть ее лица, но он не сомневался: оно уже не излучает былой уверенности. Но вдруг, будто решив оспорить догадку своего спутника, Джесси остановилась и, несмотря на страх, посмотрела вниз: ей было очень любопытно, насколько же все-таки глубока пропасть под ними.

Оказалось, что она не такая уж и глубокая, хотя и мелкой ее отнюдь нельзя было назвать: ее высоты вполне хватало для того, чтобы упавший с моста человек разбился наверняка. Этому способствовало также и дно ущелья, которое из-за рассыпанных повсюду валунов, разных по форме и размеру, было крайне неровным. Стены ущелья, с бесконечно торчащими из них острыми гранями горной породы, являлись в меру крутыми, но не отвесными. Отколовшиеся от них камни не падали вертикально вниз, а скорее стремительно скатывались, попутно разбиваясь на кусочки. И, конечно же, падение с края ущелья, как и падение с моста, сулило человеку верную смерть, только слегка оттянутую, сопровождающуюся многочисленными ударами каждой части тела об угловатую, твердую поверхность еще до соприкосновения с землей.