Силуэт медленно растаял, и пруд вернулся к обычному облику.

Убийцы повернулись на Конрата с изумленными физиономиями.

— Это что, Лютер, мать его, Третий? Король Ригерхейма? — спросил Бенедикт.

— Да, — коротко ответил Конрат. — Я решил, что вы не будете против сотрудничества с ним, и заверил его в готовности Ордена пойти на это.

Зоран в ярости дернул Конрата за руку, вынуждая того повернуться лицом к себе, после чего посмотрел ему в глаза и, не скрывая гнева, произнес:

— В чем ты его заверил?! Ну-ка, повтори!

Конрат сохранял свое железное самообладание, но глаза его метали молнии от такого обращения. При этом он заговорил спокойно:

— В сотрудничестве, брат мой. Он платит очень большие деньги. Ты же мечтаешь о том, чтобы уйти на пенсию, верно? Так вот, накопишь на нее быстрее.

— Так, черт подери, нельзя! Мы не цепные псы владык! У нас другая миссия. Или ты забыл, где находишься?

— Нет никакой разницы, на кого принимать контракт, ты и сам это знаешь. Подумай, жизни скольких людей ты сохранишь, выполнив всего пару просьб короля. Награда за них будет такой, что убивать больше никогда не придется. Всего лишь еще несколько убийств, Зоран, против целой кучи.

Зоран пытался успокоить себя. Получалось с трудом, но тон он немного понизил:

— Это так не работает, даже если брать в расчет твои аргументы. Ты что, позабыл о Верных?

— Только мы решаем, какие принципы нам соблюдать, а не те, кто умер тысячу лет назад. К тому же Верные — это вымысел, чему есть доказательство, о наличии которого я позаботился специально на случай подобного спора. Недавно мной было установлено местонахождение тайной библиотеки Ар’саллона, исследовать которую я отправил Бирга. Внутри обнаружились дневники и целые горы писем чародея, которые Бирг в целости доставил сюда, в крепость. Любой из вас, включая тебя, Зоран, может ознакомиться с этими занимательными рукописями, и, обладая крупицей разума, прийти к однозначному выводу: Ар’саллон создал Орден исключительно для силовой поддержки расширения своего влияния в государстве. Прикрываясь лозунгами, он расправлялся с перешедшими ему дорогу дворянами и иногда помогал в мести угнетенному люду, чтобы выигрышно смотреться и в глазах простого народа — как символ справедливости, — и в глазах монархов — как удачный инструмент сдерживания особо засматривающихся на престол герцогов и баронов. Но, как ты понимаешь, Зоран, все когда-то допускают промахи, и наш отец-основатель исключением не стал. За первые сто лет деятельности Ордена Ар’саллон настолько уверовал в собственную неуязвимость, что однажды ночью кому-то из его бесчисленных врагов, не составило труда зарезать его прямо в постели, во время одного из визитов чародея в Эйзенбург. Последние записи Ар’саллона датированы тремя днями до означенного визита, и в них он, обеспокоенный снижающимися в каждом новом поколении убийц преданностью и фанатизмом, рассуждает, что неплохо было бы не просто запугивать подчиненных ложью о зачаровании кургана, где погребены первые шесть сотен мастеров-воронов, но и действительно зачаровать его. Успеть осуществить задуманное он не мог, поскольку смерть, как я уже сказал, явилась к нему в спальню, а то заклятие, к которому он намеревался прибегнуть, по его же собственному признанию, немыслимо сложно и требует длительной подготовки.

Выслушав рассказ магистра, онемевшие от свалившегося на них потрясения братья, хлопали глазами и обменивались удивленными взглядами. Тысячелетняя история, внушаемая им с раннего детства, оказалась пшиком и сыпалась как обветшалая штукатурка. Радоваться этому или нет — никто из них пока не знал. Но, ища подсказку на этот вопрос, взгляды их почти одномоментно устремились на Бирга. Тот улыбался.

Уложив сказанное в голове, после минутной паузы Зоран спросил магистра:

— Почему бы тогда просто не отпустить всех нас?

— Потому, — ответил Конрат. — Что это потребует от каждого из нас пройти через процедуру замещения воспоминаний, а она, как известно, работает только на стариках, ввиду чего, в случае роспуска Ордена, своей дорогой все мы пойдем с памятью о том, сколько, когда и как убивал каждый из братьев. Отрекшись от принципов Ар’саллона в крепость мы вернуться не сможем — зачарованный лес уже не пропустит. И, если кто-то из нас проболтается о собственном или кого-то из братьев прошлом, Скала Воронов никого не сможет уберечь от родственников тех, кто был отправлен Орденом на тот свет. На нас будут охотиться и преследовать, как преследовали Ар’саллона. Поэтому мы должны вместе идти на следующие задания и присматривать друг за другом, когда они закончатся.

— Андерс никогда бы этого не допустил.

При упоминании предыдущего магистра Конрат, наконец, не выдержал и пришел в ярость: приблизившись вплотную к Зорану, он посмотрел на него, словно хочет придушить и пророкотал так, что другие убийцы, слушавшие их разговор, вздрогнули:

— Андерс мертв! Теперь не его забота — допускать и не допускать!

Зоран глаз не отвел. Никто не знает, во что бы вылился в те минуты спор двух сильнейших убийц Скалы Воронов, если бы в него не вмешался, как ни странно, Бирг, в чью привычку не входило отвлекать стороны конфликта от его обострения:

— Конрат прав. Доказанная брехня все эти Верные. А так хоть денег заработаем.

Другие также приняли сторону Магистра:

— Поддерживаю. Но до чего же убедительным лгуном оказался этот Ар’саллон, — удивился Бенедикт.

— А я всегда говорил, что благородная миссия — это чушь, которую внушают детям, — произнес Кай.

— Перестань, Зоран. Так будет лучше для нас, — пробасил Трэч.

Близнецы Норман и Скельт согласно кивали. Единственный, кто еще никак не выразил отношения к происходящему, был молодой Креспий. Но представало совершенно очевидным, что с малых лет приученный к субординации и беспрекословному подчинению он не пойдет наперекор магистру.

Зоран и Конрат продолжали сверлить друг друга взглядами, как вдруг последний ледяным тоном процедил:

— Не строй из себя поборника морали. Кто угодно, но только не ты. Считаешь меня беспринципным, да? А сам-то ты каков? Невинной крови на тебе больше, чем на любом из нас. Вспомни Ярру, Зоран. Вспомни Ривертон. Вринну. Где бы ты ни оказался — вместо того чтобы сделать дело и тихо уйти, устраиваешь целую бойню. За тобой тянется кровавая борозда гораздо более длинная, чем некоторые реки королевства. А смерть для тебя на порядок роднее любого из нас.

— Все те, кого я убил, по крайней мере, того заслуживали, — ответил Зоран.

— Наглая ложь. Но даже если и нет, отныне все будет по-другому.

Взгляд Зорана метал молнии.

— Ты сделаешь то, что должно, и в этот раз, — констатировал Конрат.

Не дождавшись ответа и, видимо, истолковав молчание Зорана как пусть и невольное, но согласие, магистр повернулся и ушел прочь с балкона. За ним потянулись и остальные. Зоран провожал их всех недовольным взглядом. Он открыл для себя почти каждого из них в новой ипостаси. Нет, он бы понял их согласие и в свете открывшихся фактов ожидал его услышать, но плюнуть при этом на принципы Ордена, практически не колеблясь и даже с радостью… Этого он не ожидал. Зоран настолько отдалился от братьев, что не заметил, как они переступили через все то, что оправдывало действия Ордена. Они перестали быть мечом тех, кто слаб. Они отказались быть последним аргументом и уравнителем, и все это ради наживы.

Того Ордена, которому Зоран присягал на верность, больше не существовало. С новым магистром пришли новые ценности. Все стало еще хуже и омерзительней. Теперь все они — палачи без оправданий и цели. И Зоран тоже. Ибо он — неотделимая часть братства, в которое можно быть лишь принятым, но ни в коем случае не отпущенным из него.

«Выбора нет».

Была ночь. Восемь человек, напоминавших огромных черных птиц, стояли в пустом и непримечательном переулке, одном из многих, что выходили на площадь Владык. Люди эти были тихими, хоть и передвигались группой, и незаметными, поскольку сливались с тьмой так полно, словно она заключила их в свои объятия, признав родными детьми. Они ни о чем не разговаривали и вообще не издавали ни звука до того момента, пока к ним не присоединился девятый — худощавый и невысокий, но чрезвычайно ловкий и проворный.