Вспомнив о покойном отце, мастер-ворон побледнел, словно мертвец.

— Зачем ты это сделал? — прохрипел он.

— Такк нуужно. Нашщи суддьбы связонны. Тыы фсе уснайежь. Поззжэ.

— Я убью тебя.

Зоран побежал в сторону Гастрода, преисполненный самонадеянным желанием прикончить его. Но у него почему-то никак не получалось преодолеть разделяющее их расстояние: сколько бы он ни перебирал ногами, оно не сокращалось. Зоран в бессильной ярости рычал и продолжал двигаться. Гастрод нечеловечески хохотал и через какое-то время спокойно произнес, небрежно махнув в направлении Зорана своей костлявой, похожей на ветку высохшего дерева рукой:

— Спи.

Сразу после этого повеления невероятная усталость лавиной накрыла Зорана, и шаги его поначалу замедлились, а затем и вовсе прекратились: засыпая, он неуклюже рухнул на землю.

Проснулся он буквально через несколько минут, но от Гастрода за это время не осталось даже следа.

А издалека, из самой глубины леса доносился одинокий волчий вой.

И, возможно, в те минуты не было на свете ничего тоскливее этого воя.

Зоран сидел за столиком в своей просторной, обставленной со вкусом, но без излишеств комнате, пил вино и время от времени поглядывал в окно, как вдруг кто-то, бесцеремонно зайдя без стука, прервал его одиночество.

Зоран и сам был довольно крупным мужчиной: внушительного роста, и притом угрожающе мускулистым, но на фоне зашедшего к нему в комнату человека он своими размерами напоминал разве что подростка. Гость был настоящим гигантом, и при первом взгляде казалось — надвигался на сидящего за столиком Зорана подобно громадному, угловатому куску горной породы: такой же большой и твердый, такой же способный раздавить, если вдруг обрушится на что-нибудь живое, не совладав с продиктованной габаритами неуклюжестью. Ощущение это, однако, было обманчивым, ведь при внимательном рассмотрении становилось очевидным, что тяжеловесность вошедшего абсолютно не сковывает его движений: плавные, ловкие и тихие, они походили чем-то на движения пусть и могучей, но пантеры.

Почти все черты гладко выбритого лица этого мужчины выдавали в нем человека властного, храброго, эгоистичного и хитрого. Волосы на крупной, под стать телу, но идеально пропорциональной голове были светлыми и коротко стриженными.

Одет мужчина был в точности так же, как принято в Ордене, где он был магистром: во все черное.

Подойдя к столику, за которым сидел Зоран, он приземлился на свободный стул, доброжелательно улыбнулся и заговорил:

— Как ты, Зоран? — его голос был низким и чрезвычайно гулким.

— Бессонница замучила, — Зоран встрече не обрадовался. Он хмурился и сжимал губы, полный негативных эмоций от воспоминаний о Ярре, убитых в ней много лет назад крестьянах и несчастном Рудольфе ван Пацифоре. А еще — ненавистном Гастроде. Этот таинственный демон был самым мутным образом, самым нечетким и сомнительным воспоминанием о том дне, и Зоран сомневался даже, что Гастрод вообще существовал. Скорее всего, Зоран просто его придумал, чтобы найти себе хоть какое-то оправдание. И, само собой, он никому о демоне не рассказывал.

— И ты решил найти утешение на дне бутылки?

— Нет, просто она хороший собеседник. Умеет слушать и не задает вопросы.

— Раз ты ищешь благодарного слушателя, значит, тебе, полагаю, есть что рассказать. Можешь поделиться со мной, если хочешь.

— Нет, Конрат, не хочу.

Конрата, однако, не сильно это расстроило, и он просто подметил:

— Ты стал сентиментальней, брат мой. И чересчур много думаешь.

— Мы все меняемся, и все время от времени думаем.

— Да, но твои мысли, похоже, скверно на тебя действуют. Нальешь мне вина?

— Конечно.

Зоран налил вина в пустой кубок и протянул его Конрату. Тот, взяв сосуд в руку, повращал его несколько секунд, наблюдая за движением внутри алой жидкости, и произнес:

— Выпьем за встречу, брат.

— Да, — услышал он короткий ответ.

Братья выпили, после чего Конрат заговорил снова:

— Как прошел контракт на Дункана?

— Ты прекрасно знаешь, как: барон мертв.

— Хотелось бы услышать от моего брата подробности. А то я уже начинаю забывать, насколько прекрасным оратором ты можешь быть.

— Рутина не заслуживает красноречия. Всё прошло как обычно: подлец, как всегда, дрожал от страха перед смертью, а наниматель, как всегда, понял в конце, что не обрел ничего, кроме пустоты и отчаяния.

— Тебе не нужно об этом переживать. Следуя миссии Ордена, ты избавил мир от работорговца, исполнил свой долг. Кроме того, нельзя не принять во внимание и тот факт, что мероприятие вполне окупилось.

— Да уж, окупилось. Потому что заказчик, следуя известному обычаю всех заказчиков, не постеснялся отдать последнее.

— Это их выбор, Зоран. В отличие от нас, он у них хотя бы есть.

Они замолчали. Зоран за несколько глотков почти осушил свой кубок, Конрат же с видом профессионального дегустатора отпил совсем немного, после чего возобновил беседу:

— Тебя довольно долго не было.

— Мне нужно было отдохнуть… от всего этого.

— Я не осуждаю тебя, и даже нахожу твой отдых вполне уместным. За это время все равно не произошло ничего интересного. Но ты вовремя вернулся: предсказываю, что скоро у нас будет контракт.

Зоран усмехнулся:

— Откуда такая уверенность?

— В Ригерхейме неспокойно, Зоран. Назревают определённые события. Такие времена всегда обещают людям нашего ремесла работу.

— Ты рад этому?

— Да.

Зоран нахмурил брови и сердито фыркнул, после чего спросил:

— Знаешь, Конрат, я давно смирился с тем, что выбора мы лишены, и лучше других понимаю, что мы всегда делали, делаем и будем делать то, что, черт подери, должно, хочется нам этого или нет. Наш путь был выбран за нас другими, еще когда мы были детьми, и свернуть с него мы не можем по известной причине. Но скажи мне, брат, неужели тебе нравится то, чем мы занимаемся? Неужели ты до сих пор здесь не только из-за безальтернативности положения?

Конрат ответил почти сразу, задумавшись перед этим лишь на короткий миг:

— Видишь ли, Зоран. Я чувствую, что нахожусь… на своем месте. И, думаю, будь у меня выбор, я все равно остался бы в Ордене. И даже допускаю, что сделал бы его менее разборчивым в подборе контрактов.

Зоран неодобрительно покачал головой. Чем старше они с Конратом становились, тем отчетливей проявлялось то, насколько различны сути каждого из них, и тем дальше становились старые друзья друг от друга.

Зоран опять налил себе вина и принялся его пить. Вид у него был недовольный, а смотреть он старался в основном в окно, так как разговор с Конратом ему уже хотелось прекратить. Зоран разглядывал открывающиеся в окно виды предгорья Афрея и с горечью осознавал, как хочет снова оказаться где угодно, но только не в крепости. За время полуторагодового отсутствия в его жизни появились некоторые новые краски и произошли события, которые навсегда оставили след на его окровавленной душе. Отметину из воспоминаний о всего лишь нескольких счастливых днях — тоненькой светлой нити на черном полотне из многих лет, сотканных ролью мастера-ворона.

Конрат несколько минут внимательно смотрел на предавшегося воспоминаниям Зорана, а затем произнес:

— Я вижу, брат, тебе душно в этих стенах, хоть ты и вернулся всего сутки назад. Поэтому я намерен поручить тебе кое-что, способное избавить от необходимости находиться в крепости.

— Что именно?

— Доставку одного важного письма человеку в Эйзенбурге.

Зоран чуть не подавился вином.

— Мы что, теперь ведем переписку с окружающим миром?

Конрат загадочно улыбнулся и продолжил:

— Это разовый случай. Касается моего контракта трехлетней давности. Некоторые благодарственные слова нанимателю. Слегка запоздавшие, правда, но так было нужно.

Зоран помнил, что последний контракт магистра был на герцога Клэрфортского и принес ему весьма солидную сумму денег.