Зоран обернулся. Нейб бежал к Рогги, оставив позади себя труп хищника, на голове которого совсем не осталось живого места. Гном же никак не мог отбиться от последнего, какого-то особенно свирепого волка.

В один момент Рогги, не успевая за движениями зверя, потерял равновесие и свалился на правый бок. В эту секунду волк сразу вцепился зубами в открывшуюся левую половину могучего тела гнома, отчего тот заорал. Но Нейб прибыл вовремя и спас товарища, вспоров брюхо хищника мечом.

Южанин помог Костолому подняться, хотя сам едва держался на ногах. Оба товарища пошли к центру щедро окропленной кровью арены, где к ним присоединился Зоран.

Зрители пребывали в глубочайшем экстазе от увиденного. Они смотрели на троицу, раскрыв при этом рты.

Наемный убийца не сводил глаз с Кульверта Прантона. На секунду представил, как убивает этого паскудного писклявого предпринимателя. Дьявольская улыбка, которая так пугала врагов Зорана, непроизвольно скривила лицо. Он видел, она подействовала: хозяин арены побледнел и нервно сглотнул слюну, после чего начал что-то нашептывать своему анонсеру. Тот внимательно выслушал своего господина и, наконец, изрек:

— Бойцы впечатлили нас сегодня своим мастерством и показали зрителям отличное, полное драматизма зрелище! Мой милосердный господин дарует им жизнь, несмотря на проявленное непослушание! Сложите оружие и поднимите руки вверх! Сейчас вас отведут в камеры и предоставят лекарей!

Гладиаторы повиновались и бросили на землю оружие. Зоран при этом продолжал смотреть Кульверту Прантону в глаза, но тот отводил свой взор. Зоран хотел, чтобы Кульверт понял: он хорошо запомнил его и когда-нибудь сбежит из подземной арены, а после вернется за ее хозяином.

Ворота открылись, наемники окружили бойцов и отвели их в камеру.

***

После пытки на арене была жизненно необходимая пытка в камере. Лекари очищали раны бойцов, накладывали швы, бинтовали. Но вот они ушли, и едва живые Зоран, Нейб и Рогги остались втроем.

Теперь у Зорана будет больше шрамов. К тем, что уже есть, прибавится от когтей волка — он будет пересекать левый глаз тремя параллельными линиями, и от зубов — он украсит правое бедро.

Товарищам Зорана тоже досталось: левый бок Рогги изуродован укусом, а тело Нейба — несколькими ранами от меча.

— Зоран! — обратился к своему новому напарнику гном.

— Что?

— Тебя где научили так драться?

— У меня было трудное детство, — тон Зорана давал понять, что уточняющие вопросы на эту тему останутся без ответа.

— Хм… — задумчиво промолвил Рогги себе под нос.

Единственное, что напоминало маленькому Зорану о немногих прожитых на родине годах, — это мрачные коридоры Скалы Воронов, столь похожие на те, которыми славились суровые дворцы Норэграда. В немногие часы, когда магистр Андерс не загружал будущих убийц тренировками, Зоран любил в одиночестве прогуливаться по этим коридорам. Это занятие было для него одновременно приятным, потому что навевало воспоминания о доме, и печальным, поскольку не давало забыть об испытанной от потери близких боли.

Зоран шел по узкому коридору и думал об уготованной участи — стать мечом тех, кто не может дать отпор. Мальчику были знакомы чувство беспомощности и страх жертвы, и он хотел поскорее вырасти и начать делать то, что должно, став воплощением мести и ответным ударом слабых по сильным.

Периодически он останавливался у окон, чтобы полюбоваться на вечерние пейзажи гор, а потом снова продолжал путь, мысленно воспроизводя то уроки Андерса, то силуэты близких, которых никогда больше не увидит.

Андерс всегда говорил: «чтобы заставать людей врасплох, нужно сначала самому приучиться к ежесекундной бдительности». Зоран не приучился. Он шел, слишком глубоко окунувшись в собственные мысли.

Пинок по заднице был настолько сильным, что Зоран вскрикнул. Обернувшись, он оказался лицом к Биргу, который в этот момент хохотал, радуясь своему хорошему удару. Зоран никогда не видел, чтобы этот задира был чем-то опечален: его не интересовало абсолютно ничего, кроме издевательств над теми, кто младше и слабее, как Зоран, и заискиваний перед теми, кто старше и сильнее, как Конрат.

— Жирная сволочь! — Зоран двумя руками толкнул Бирга в грудь. Последний не сильно из-за этого пошатнулся, но веселая гримаса исчезла с его лица. Вместо этого физиономия приобрела злобное выражение.

— Что ты сказал, мелкий? — драчун ударил оскорбившего его кулаком в левую бровь. Рассек ее костяшками пальцев, отчего по лицу Зорана потекла кровь.

На этом Бирг не остановился. Он ударил противника кулаком под дых, а когда Зоран согнулся, толкнул его руками в бок с такой силой, что тот, падая, отлетел к стене.

Похожий на поросенка задира подошел к держащемуся за живот мальчику, лежащему у стены, и сказал:

— Извиняйся за жирного.

— Не буду.

Свирепея от ярости, Бирг начал бить Зорана ногами по корпусу, при этом произнося сквозь зубы:

— Тогда ты будешь плакать от боли.

Удар. Удар. Еще удар.

— Плачь! Плачь, мелкий придурок!

Зоран ненавидел Бирга и, несмотря на боль, сдаваться не собирался.

— Плачь!

Бирг взял небольшую передышку и отошел к окну:

— Сейчас мы продолжим. Ты будешь реветь как девочка.

Зоран вспомнил вдруг о своем отце. О Ремуле Жестоком, последнем берсеркере Пепельных островов. О том, кого боялось все живое, что смело подойти на расстояние его вытянутой руки. О том, кто пролил столько крови, что хватило бы заполнить небольшой пруд.

Нет. Целое озеро.

«Почему я не такой? Почему меня никто не боится?»

Зоран пару раз видел, как сражается его отец. И если бы сам он был хоть на одну сотую таким же сильным, таким же умелым и таким же ловким воином, то никакой Бирг не посмел бы прикоснуться к нему.

«Могу ли я хоть что-то сделать в точности так же, как делал он?»

Лучше бы Бирг не давал ему времени обдумать это.

Ведь Зоран вдруг понял, что может.

Тогда, невзирая на угрозы обидчика и жуткую боль от его ударов, Зоран, опираясь на стену, встал. А после этого со всей доступной ему в те секунды дерзостью улыбнулся, глядя Биргу прямо в лицо.

Тот обескураженно посмотрел на Зорана:

— Ты что, улыбаешься? — уточнил он.

Зоран ничего не ответил. Он просто стоял и смотрел в глаза Бирга. А на его окровавленном лице сияла психопатическая улыбка.

Свиноподобный мальчик рассвирепел еще сильнее. Он опять повалил Зорана и принялся бить его ногами с удвоенной яростью. А тот терпел и продолжал улыбаться.

Бирг снова взял передышку. Зоран снова встал. И снова с улыбкой на лице посмотрел на своего обидчика.

— Ты что, ненормальный? Чего ты лыбишься?

Задира в третий раз повалил своего улыбчивого противника и с максимальным рвением возобновил нанесение ударов, пытаясь стереть опостылевшую улыбку и сопя при этом от злости и непонимания происходящего.

Когда Бирг, в конец выдохшись, остановился, Зоран повторил то же, что и до этого: встал и продолжил улыбаться.

А внутри все плакало.

Глаза упитанного драчуна расширились, и он, покачав головой, произнес:

— Ты псих, — развернулся и медленно пошел прочь. Крепко задумался над тем, что увидел. Зря.

Андерс всегда говорил: «Чтобы заставать людей врасплох, нужно сначала самому приучиться к ежесекундной бдительности». Бирг не приучился. Он шел по коридору, слишком погрузившись в удивление.

Пинок был сильным, но не настолько, чтобы от него вскрикнуть. Скорее настолько, чтобы поразиться наглости маленького и пока что слабого Зорана, который его совершил. Бирг начал оборачиваться, готовый разорвать наглеца на мелкие кусочки. Но не тут-то было.

Когда он оказался к Зорану лицом, тот мгновенно накинулся на него. Но не с кулаками, не с ударами по лицу и под дых. С раскрытым ртом. С белыми, крепкими зубами. Зоран молниеносно вцепился ими в нижнюю губу своего обидчика, и из нее хлынула кровь. Бирг пронзительно закричал, пытаясь оторвать от себя Зорана. Он бил и толкал его, но все было бесполезно: они лишь оба свалились на землю, и оказавшийся сверху Зоран губу не отпустил. Багровая жидкость стекала на пол по щекам и шее Бирга, а он, плача, принялся выкрикивать просьбы о пощаде, но нападавший был непреклонен. Он наслаждался соленым вкусом теплой крови того, кто все время над ним издевался, но больше уже не будет. Никогда.