— Я… я вообще тогда ничего не понимаю. Мне никто еще подобного не говорил.

— А тебе и не нужно ничего понимать, Креспий. Выбора у тебя в любом случае нет. Продолжай делать то, что должно, но просто не думай теперь, что тем самым приносишь кому-то добро. И уж тем более — что меняешь мир в лучшую сторону.

Зоран похлопал молодого убийцу по плечу и, оставив того наедине с собственными мыслями, молча направился в свою комнату.

***

Обитатели Скалы Воронов обычно не являлись кровными родственниками, но все же, следуя обычаям Ордена, называли друг друга братьями. При этом взаимоотношения между ними далеко не всегда были теплыми.

Когда Зоран оказался в коридоре и увидел, как ему навстречу шагает один из них, очень крепко сложенный, невысокий и с изувеченной нижней губой, на его лице появилась жестокая улыбка.

Они поравнялись, и Зоран напряг левое плечо, после чего с силой врезался им в левое же плечо идущего навстречу.

— Поаккуратней! — заорал тот, гневно посмотрев на обидчика похожими на поросячьи глазами.

Зоран только этого и ждал.

Он резко повернулся лицом к разгневанному брату, схватил его за горло правой рукой и мощным движением впечатал в стену затылком.

— По-моему, это тебе стоит быть аккуратней, Бирг, — спокойным, но весьма убедительным голосом произнес он.

Биргу показалось, что от удара о стену у него посыпались искры из глаз. Но это была лишь меньшая из проблем. Большая же заключалась в том, что стальная ладонь продолжала сжимать его горло, так и норовя раздробить кадык.

— Ты же подвинешься в следующий раз, так ведь? — подсказал Зоран решение этой проблемы.

Но его оппонент, собрав волю в кулак, промолчал. Не хотел подчиняться. Зоран сжал его горло сильнее.

— Да… Да… Подвинусь… — все-таки сдавшись, прокряхтел Бирг.

Могучая ладонь разжалась, и он с облегчением выдохнул.

— Вот и хорошо, — издевательски улыбнувшись, подметил Зоран.

***

Он уже больше часа ворочался на кровати, но никак не мог уснуть. Жуткие воспоминания тревожили его ум, заставляя мысленно возвращаться во времена своего далекого прошлого. Во времена, когда он был намного моложе, чем сейчас, и еще верил в идеалы своего ордена. Как и юный Креспий, он когда-то действительно считал, что расправами может сделать мир лучше. Думал, что является для него чем-то вроде санитара, очищает его.

Но даже для этой, некогда твердой, веры, для этой не поддающейся никакой критике морали Зоран порой бывал слишком жесток к тем, за кем приходил. И даже для нее масштабы резни, которую он учинял, превышали зачастую всякие рамки.

И, как бы странно это ни звучало, лишь отчасти в том была вина самого Зорана, хотя он и привык осуждать единственно себя самого. И если в юности раскаяние улетучивается так же быстро, как и приходит, то по прошествии лет оно поедает душу уже беспрерывно, кусок за куском, смакуя каждый из них, словно деликатес.

«Зачем ты убиваешь?» — слышал Зоран в голове голос своего старого знакомого.

— Зачем я убиваю? — шепотом спросил Зоран сам себя, вспомнив маленькую деревушку Ярру, мысли о которой неспроста преследовали его уже многие годы.

Он до сих пор наивно полагал, что тем далеким летом мог поступить по-другому.

Маленькая деревушка Ярра находилась в самом центре Ригерхейма. Земли здесь были плодородные и ежегодно давали хороший урожай, в многочисленных реках водилось большое количество рыбы, а в лесах — дичи. Настоящий рай для представителей сразу трех профессий: земледельцев, рыболовов и охотников.

Наряду с хорошими природными условиями, местоположение Ярры было выигрышным еще и благодаря удаленности от крупных городов: несмотря на расположение в центре королевства, деревня считалась глухой. Городские стражники приезжали сюда лишь раз в квартал за продовольствием, которым жители обеспечивали ближайший город — столицу страны Эйзенбург, вместо уплаты налогов. Порядок здесь обеспечивали дружинники — местные мужики, которые частично освобождались от работы в полях и огородах, но вместо этого внимательно охраняли деревню днем и ночью.

Жители Ярры, можно сказать, являлись одной большой семьей, стать членом которой можно было, лишь в ней родившись. И чужаков в Ярре, мягко говоря, не очень любили.

Стояла середина лета. И в один из ясных теплых полдней в местную корчму вошел длинноволосый молодой мужчина в темной походной одежде и плаще. Он сразу направился к стойке.

— Здравствуй, корчмарь. Милая деревня у вас, — проговорил гость низким, слегка хриплым голосом, но приветливо.

Хозяин заведения недовольно смерил взглядом неожиданного посетителя. У того явно было хорошее настроение. Это раздражало.

— И тебе не хворать, — сухо ответил корчмарь, смотря исподлобья.

— Чем кормишь сегодня? Я голоден как чертов волк.

— Перловка.

— А кроме перловки?

Он оказался не просто непрошеным гостем, а непрошеным гостем с запросами. Это раздражало вдвойне.

— А кроме перловки, можешь травки на улице пощипать. А то весь порог сорняками оброс.

Хамоватый корчмарь всего-навсего хотел, чтобы гость убрался туда, откуда пришел. Он считал, что имеет полное право требовать этого. И совершенно точно эта история имела бы совершенно другой конец, гораздо более счастливый, если бы гость прислушался.

Но тот оказался упрямым и не робкого десятка.

Услышав грубость в свой адрес, чужак изменился в лице, выражение которого теперь стало мрачным и излучающим угрозу. Он тяжелым взглядом посмотрел в глаза корчмарю так, словно вместо предложенных сорняков может съесть его душу, и произнес все так же низко и спокойно, но уже далеко не приветливо:

— Я спрошу тебя еще только один раз, поварешка. И если я не получу ответа на свой вопрос, или твой тон мне не понравится, то к сорнякам отправишься уже ты. Вместо удобрения.

В голосе чужака было нечто, что давало понять: он не лжет насчет своих намерений.

Корчмарь сглотнул. Он все понял.

— Итак, я вижу, ты внимательно слушал. Спрашиваю тебя еще раз: чем вы кормите, кроме перловки?

Хозяин заведения затараторил:

— Супы есть: гороховый, рисовый, окрошку тоже могу состряпать. Рагу овощное есть, пюре картофельное, жаркое из свинины. Из каш, кроме перловки, есть гречневая и овсяная. Из питья могу подать компот из сухофруктов, квас или пиво. Что будете, господин?

— Подай мне овощное рагу, жаркое, гороховый суп и пиво.

— Сейчас я все приготовлю, — без тени былой агрессии, но с нотками заискивания произнес испуганный корчмарь.

— Я буду ждать за дальним столиком.

— Садитесь где угодно, господин, все столики свободны.

Гость уселся и со скучающим видом принялся ожидать, когда ему принесут еду.

Вдруг в корчму вошли двое крупных упитанных мужчин, одетых по-крестьянски, на поясах обоих было закреплено по ржавому короткому мечу.

— Валдис! — пророкотал один из них. — Валдис, мать твою!

— Иду, иду! — донесся из кухни крик корчмаря.

Валдис вышел к двум посетителям, которые, судя по их виду, являлись деревенскими дружинниками, после чего они втроем начали о чем-то разговаривать. Сидящий за дальним от входа столиком гость заметил, что во время этой беседы корчмарь кивком головы указал вооруженным крестьянам на него. Дружинники сразу повернули головы и злобно уставились на посетителя, после чего, обменявшись еще парой коротких фраз, двинулись в его сторону.

— Добрый день, господин, — совсем не по-доброму начал один из них, когда подошел. — Я Редрик, а это Клиф, мы здесь дружинники. За порядком следим, так сказать. А вы кто будете? Часом, не разбойник?

Гость беглым холодным взглядом оценил заговоривших с ним мужчин, после чего ответил:

— Зоран из Норэграда. Странствующий детектив.

— Детектив, значится. И странствующий притом. Так грамота у вас, так сказать, имеется об этом?

— Имеется, — Зоран достал из одежды длинный сверток и положил на стол.