— Посмотрим. Будь что будет.

— Философский подход.

Они замолчали, глядя на костер и слушая его успокаивающий треск. Динкель нарушил молчание первым:

— Что мы все обо мне да обо мне, Зоран? Ты-то как? Все помогаешь нашему нерадивому дознанию преступления раскрывать?

— Ага. Кому, как не мне.

— А с женщинами как у тебя? Все по борделям бегаешь или нашел кого?

Зоран вздохнул.

— Сам не знаю, Динкель. Вроде бы нашел, а вроде бы и тут же потерял. Как там в твоей песне? «В этом мире их путям не пересечься, в хрупких снах лишь встретиться судьба»…

Динкель заулыбался:

— Звучит интересно. Она красивая?

— Красивая.

— И где же вы с ней познакомились?

— В Ланте. На карнавале.

Во всем пышном великолепии карнавала, среди множества соревнующихся в помпезности нарядов, Зоран, даже пристально вглядываясь в маски, носимые гостями, не мог угадать под ними ни одного широко известного лица. Хотя таковых под масками скрывалось великое множество.

Ежегодный карнавал в городе Лант был событием уникальным для дефицитного на праздники и весьма черствого Ригерхейма. В самый южный город государства со всех его уголков приезжали наиболее знатные, уважаемые и знаменитые люди: потомственные дворяне, выдающиеся деятели науки и искусства, банкиры и чародеи. Каждый из приехавших на праздник был одет по последнему писку карнавальной моды и пышностью одежд с легкостью мог сойти за члена королевской семьи.

Карнавал являлся отличным мероприятием для знатных гостей в плане возможности завести новые выгодные знакомства. Нередко на этом празднике жизни представители торговых гильдий оформляли между собой партнерские отношения, а пожилые главы дворянских семей, гонясь за процветанием своего рода, заключали кровные союзы, договариваясь скрепить узами брака своих детей.

Оставшееся от деловых переговоров время гости, пестря остроумием, тратили на непринужденные беседы, созерцание великолепных по красоте фейерверков, поедание деликатесов, азартные игры, обильные возлияния и танцы. А когда концентрация алкоголя в крови гостей достигала максимума, многие из них предавались утехам куда более низменным. И оргии на данном карнавале являлись далеко не диковинкой, хотя это, само собой, не афишировалось.

Однако до победы похоти над воспитанием празднующими было выпито еще недостаточно. И хотя Зоран счел бы вполне уместным с головой окунуть себя в омут разврата, пока что он был вынужден с тоской бродить по карнавальной площади, протискиваясь между группами людей, беззаботных и хохочущих, и, как казалось Зорану, никогда не видавших в своей жизни ни проблем, ни забот, ни горя.

«Праздные, размалеванные индюки».

— Наконец-то я нашел тебя! Как ты умудряешься так легко теряться в толпе?

— В такой толпе сложно не затеряться.

— Как тебе карнавал, нравится? Не зря я тебя пригласил, а?

— Я чувствую себя павлином, обернутым в фольгу.

— Ха-ха-ха! Павлином! Мне всегда нравилось твое угрюмое остроумие, Зоран! Однако выше голову! Начинай уже веселиться!

— Да я веселюсь вроде бы.

В подтверждение своих слов Зоран наклонил сокрытое под маской ворона лицо и сделал несколько глотков янтарного цвета вина, полностью осушив тем самым серебряный кубок, который сжимал в руке.

Собеседник, на лицо которого была надета маска обезьяны, вдруг отвлекся от Зорана и начал всматриваться в толпу, находившуюся у Зорана за спиной, с таким видом, как будто узнал кого-то.

— Пойдем, Зоран, я тебя кое с кем познакомлю.

— Ну пойдем, Франц.

Супружеская пара среднего возраста в масках льва и львицы, высокий худощавый молодой человек в маске барсука, а также странной наружности, вероятно, молодая девушка в маске лисы, которую парень старательно пытался развеселить своими плоскими шутками. Так выглядела со стороны компания людей, к которым Франц спешно повел Зорана.

Подойдя к ним, Франц поприветствовал их низким поклоном. Зоран сделал то же самое.

— Барон, баронесса, мое почтение и сердечная благодарность за чудесно организованный праздник. С каждым годом он все лучше и ярче.

Барон Юлпен ван Грейси и его супруга Рика ван Грейси ответили поклоном заметно менее низким, чем Франц и Зоран, но все же достаточным для того, чтобы не упрекнуть их в незнании этикета.

— Рад видеть вас, Франц, на нашем карнавале. Труд моей семьи и подданных приносит плоды, виноградники процветают, а сельское хозяйство как отрасль в целом успешно развивается. Результатом этого, как вы видите, один раз в год мы готовы поделиться с лучшими людьми общества совершенно безвозмездно. Но беседа наша не может быть полноценной, пока эти самые люди друг другу не представлены. Рядом со мной в маске барсука мой племянник, маркиз и один из советников короля, Магни ван Кройс, родом из Вринны, а подле него в маске белой лисицы Адела Морелли, чародейка из Хайгерфорта. Магни, госпожа Морелли, имею честь сообщить, что под маской обезьяны перед нами стоит не кто иной, как Франсуа ван Бодлер, молодой, но уже заметный банкир.

— Мое почтение, маркиз. Мое почтение, госпожа Морелли. Позвольте представить вам моего доброго друга и, как видите по маске, большого любителя хищных птиц, мастера Зорана, странствующего детектива родом из Норэграда.

С того самого момента, как Франц и Зоран приблизились к вышеописанной четверке, Адела Морелли начала со старательно скрываемым, но все же заметным для внимательного человека любопытством рассматривать Зорана.

Впрочем, он делал то же самое, только любопытство свое скрывал куда хуже. Ибо, несомненно, Адела притягивала взгляд. Ее волосы были почти полностью белыми, с едва заметным оттенком золота, присущим волосам блондинок. Эти длинные и прямые, спускающиеся намного ниже плеч пряди можно было перепутать с седыми, но таковыми они не являлись. Адела была одета в рубинового цвета длинное обтягивающее платье, подчеркивающее великолепную фигуру, не худую, но и далеко-далеко не толстую. От чарующих бедер ее было трудно оторвать взгляд. Как и от бюста, и конечно же, не благодаря стараниям огромного круглого рубина, висящего на цепочке из белого золота. Руки Аделы оставались обнаженными, а молочно-белая кожа казалась нежной и гладкой, отчего Зорану безумно хотелось ее коснуться. А еще его съедало желание увидеть лицо, скрывающееся под маской.

— Почему же именно маска ворона? — спросила она. Голос ее звучал чуть ниже привычного женского сопрано и тяготел, скорее, к меццо-сопрано, но был услаждающе приятным. — Мрачновато для карнавала.

Зоран почувствовал на себе оценивающие взгляды. Ему это не сильно понравилось.

— Как уже сказал Франц, я просто в восторге от хищных птиц, — прохрипел он.

— О, мой друг — жуткий консерватор и никогда не изменяет своим предпочтениям, особенно в одежде. При выборе ее предпочитает всегда темные тона. Однако надо признать — они ему идут.

— А в чем заключается ваша профессия? — подключился к разговору маркиз ван Кройс. Зорану его тон показался слегка презрительным.

— Я странствующий детектив. По-моему, это название говорит само за себя.

Супругам ван Грейси явно не понравился короткий ответ Зорана и отсутствие в его голосе столь привычных заискивающих ноток. Было заметно, как не прикрытые маской губы Юлпена сжались. Франц слегка покраснел, но промолчал, мысленно ругая себя за не первую в его жизни проваленную попытку познакомить Зорана со светскими людьми. Адела же едва заметно улыбнулась своими рубиновыми губами.

«Красивая улыбка. Но хотелось бы посмотреть не только на нее».

Магни ван Кройс продолжил:

— Поймите меня правильно, Зоран, людям нашего круга редко доводится общаться со странствующими детективами. Даже рыцари с приставкой «странствующие» редко бывают вхожи в наше общество. Поэтому нам было бы интересно узнать подробнее, чем живут… такие, как вы, — последние слова прозвучали максимально пренебрежительно. И мягкий баритон ван Кройса, граничащий с тенором, начал Зорана откровенно раздражать.