– Чего их сюда носит?
– А леший их пойми… Вот в десятом году спокойное было лето: торфяники горели, никто из цивилов сюда не совался, нежить всю как ветром сдуло. В питомник.
Верховский только хмыкнул в ответ. У надзора свои понятия о спокойном лете.
– Ты, Андрюха, давай технику безопасности соблюдай, – ворчливо напомнил он, проверяя, хорошо ли лежит в кобуре табельное. – Чего тут осматривать надо?
– Сань, сами руины и колокольню, – спохватился надзорщик. – Ты иди в башню, смотри только, чтоб на башку чего-нибудь не свалилось. Купол я уж сам…
Верховский проверил, работает ли сигнальный амулет – после случая с Феликсом никакое количество предосторожностей не казалось ему паранойей – и свернул к безголовой кирпичной башне. Зиявший в стене проём кто-то – может быть, всё те же надзорщики – перетянул красно-белой лентой, уже успевшей выцвести. Ушедший направо Андрюха, настороженно озираясь, нырнул в красноватую пустоту под ржавым скелетом полукруглого козырька; должно быть, там располагался главный вход. Верховский смахнул наметённый ветром снег, упёрся ладонями в шероховатый кирпич и, подтянувшись, забрался на относительно надёжный кусок кладки. Изнутри облгоданная временем башня походила на исполинский дымоход, в котором зачем-то кое-где прорезали окна. Потолка у колокольни, как и следовало ожидать, не было. В щели между обломками досок, сложившимися в неровную колючую звезду, медленно падали мелкие снежные хлопья. Стены здесь стояли чистыми: видимо, любители выражать творческую натуру при помощи баллончика с краской побаивались забираться в аварийное строение.
У подножия башни по кладке стремительно скользнул клочок сумрака. Верховский сначала зажёг в ладони пламя, а потом сообразил, что это всего лишь Андрюхина тень: он видел отсюда, как луч фонарика очерчивает тёмные закоулки соседнего с колокольней тесного закутка. Здесь, похоже, никого нет. Как бы ни любила нежить всё, во что вложен человеческий труд, ей не по душе годами куковать в лесной чаще в надежде залучить к себе случайного туриста или заплутавшего грибника. Верховский для порядка выудил из кармана амулет-детектор. Кварц едва заметно светился голубоватым светом. Всё в норме, аномалий в фоне нет. Стандартное гиблое место в лесной глуши.
– Сань, – недоумённо окликнул Андрей, – ты что там делаешь?
– Андрюх, ничего, – Верховский озадаченно вгляделся в полумрак за пустым проёмом. С занятой им высоты в свете чужого фонаря виднелись только исписанные граффити сводчатые стены. – Детектор проверил просто.
По утоптанной земле глухо прокатились торопливые шаги. Из темноты показался надзорщик; он прикрыл ладонью глаза от серого дневного света и уставился на напарника, как на привидение. Оглянулся. Снова высунул нос в разрушенную колокольню.
– Старший лейтенант Верховский? Это ты?
Верховский кивнул, на всякий случай показал жестами: «верно», «на боевом посту», «готов». Андрей открыл было рот, но вдруг в ужасе отшатнулся от проёма. Оскальзываясь на мёрзлой земле, надзорщик отбежал на пару шагов, присел на корточки и прикрыл голову руками. Верховский рывком задрал голову, ожидая увидеть сыплющиеся сверху обломки, однако всё по-прежнему было тихо. Он снова сжал кулак, готовясь, чуть что, высвободить силовой заряд.
Внутренность башни подёрнулась дымкой, словно порыв ветра взметнул укрывавший землю снег. Чёрный зев проёма дрогнул, будто кадр на некачественной плёнке, и пропал. На его месте виднелась теперь только покрытая белёсой штукатуркой кирпичная стена. Верховский с трудом сдержал просившееся на язык крепкое словцо. Торопливо нырнул под ленту, спрыгнул внутрь колокольни, повернулся так, чтобы стоять лицом к затянутому зыбким туманом проходу. Тесные стены устремились ввысь, на глазах светлея и зализывая нанесённые временем раны. Под ногами стелился теперь дощатый пол, а в центре проступавшей из небытия комнаты вилась вокруг столба узкая винтовая лестница. Верховский прикрыл глаза, не позволяя мороку себя обмануть. Этому учила его Лидия. Когда зрение лжёт, надо добывать информацию иными способами…
Шаг. Шаг. Если напрячь слух, можно различить, как снег похрустывает под подошвами. Протянутая вслепую рука наткнулась на щербатую кирпичную кладку, нашла её край. В лицо веет слабым сквозняком. Запнувшись о порожек, Верховский пробрался в затхлую пустоту за невидимым проёмом. Что дальше? Орать Андрюхино имя? Нежить, конечно, не получит над ним власти, но голос немедленно выдаст его местоположение. Хотя, леший побери, если эта дрянь умеет наводить морок, то с чутьём на магов у неё всё в порядке… Верховский осторожно огляделся из-под опущенных век, стараясь не менять положения тела. Вокруг соткалась чистенькая тесная каморка, освещённая призрачными свечами в напольных подсвечниках. За высокими распахнутыми дверями виднелся горящий золотом иконостас. Белую штукатурку на стенах украшали невнятные цветные пятна – то ли у нежити не хватило терпения на росписи, то ли она их попросту не помнила.
– Андрей, скажи что-нибудь, если слышишь! – наугад позвал Верховский, намеренно отводя взгляд к запертым входным дверям. На краях поля зрения морок смазывался, как картинка от сбоящего проектора; если напарник шелохнётся под слоем ненастоящей реальности, наверняка получится заметить… – Андрюха! Первый пароль – «Москва Казанская», отзовись!
Тишина. Андрей то ли не слышит, то ли не верит… Нет, не верить он не может: не зря всю дорогу они зубрили кодовые фразы. Верховский изо всех сил напрягал слух, надеясь получить в ответ отзыв «шесть тридцать», – тщетно. Нежить тоже не спешит показываться. Не лезет на рожон или… или ей уже не надо? Ну нет, Андрей опытный, он не стал бы вопить почём зря, отдавая себя в лапы голодной твари. Держась за шершавую влажную стену, скрытую видением гладкой штукатурки, Верховский медленно обошёл комнатушку. Ничего, кроме битого кирпича на сырой земле. За мороком входной двери – знакомая, ничуть не изменившаяся лесная глушь. Значит, чары только внутри здания… Значит, нежить здесь. И её пленник – тоже.
Верховский торопливо, насколько это было возможно, пересёк комнатку и шагнул в просторный зал, залитый светом от неподвижного свечного пламени. То есть, конечно, в открытые всем ветрам руины, среди которых, помнится, даже торчали хилые молодые деревца. Иллюзорный храм был заполнен людьми, лишёнными лиц; может быть, за одной из неподвижных фигур нежить прячет парализованного страхом надзорщика. Щёку ужалило мимолётное холодное прикосновение. В настоящем мире идёт снег… Верховский без особой надежды скользнул взглядом по фальшивым прихожанам. Мужик в праздничной белой рубахе, женщина в полинялом чёрном платье, высокая девушка в нелепо-роскошном наряде, мальчик в лохмотьях… У всех молитвенно сложены руки, все головы одинаково склонены, словно один и тот же человек отразился в бесконечной череде кривых зеркал, коверкающих его подлинный облик.
Но с зеркалами что-то не так.
Верховский искоса вгляделся в богато разодетую девушку. Забранное складками платье, шёлковый платок, смиренный взгляд в пол, руки затянуты в белоснежные перчатки. На ладонях по четыре пальца. Свистнула в воздухе огненная стрела; молодая прихожанка развеялась чёрным дымом за миг до того, как заклятие достигло цели. Мир вокруг болезненно дрогнул. Верховский попятился, нашаривая в кармане сигнальный амулет. Тень! С тенью ему не справиться, даже если Андрей найдётся…
Натолкнувшись спиной на тонкий ствол, Верховский без промедления поджёг деревце. Языки занимающегося пламени нет-нет да прорывались сквозь морок; жар от огня – хороший ориентир, может быть, Андрей почувствует и сообразит, что к чему… Верховский без особой надежды швырнул несколько заклятий в тёмный сгусток, стремительно мечущийся под иллюзорными сводами. Нежить отчего-то его побаивается, но не настолько, чтобы пытаться сбежать.
– Уходи, – шёпот гулко раздался среди руин, смешался с потрескиванием дерева в разгорающемся огне. – Ты не нужен. Оставь его и уходи.
