Нашла дурака. Сколько потребуется коллегам, чтобы сюда добраться?.. Всяко больше, чем ему – чтобы сдохнуть. К лешему панику, надо думать! Тень тут засела вопреки всем разумным соображениям; её не видели, по меньшей мере, лет пятьдесят – именно на столько простирается документированная история наблюдений. Что-то её тут держит. Если бы не морок, соображать было бы легче…

– Уходи, – настойчиво повторила нежить.

Как только, так сразу, милая… Верховский огляделся по сторонам, лихорадочно ища озарения. Может, морок – это и неплохо. Может, морок – это ему на руку… Вокруг – чужая память, осколки личности той, что после гибели обернулась смертельно опасной тварью. Графиня, сумасшедшая московская барышня, не пережившая расставания с возлюбленным… Что не даёт ей забыть себя? Не люди – людей давно нет. Не иконы и не подсвечники – они кажутся плоскими и смазанными, неважная деталь антуража. Хорошо видна золочёная решётка алтаря и резные двери за ней; их тень отлично запомнила. Долго, видать, смотрела. Может, молилась о чём-нибудь, а может, чёрт знает, тайком тут обвенчалась со своим красавцем… Спотыкаясь о валяющиеся на земле кирпичи, Верховский бросился через длинный зал. По ушам хлестнул бесплотный панический крик.

– Оставь!.. Оставь, не смей!..

Значит, правильно. Значит, есть там что-то, что пережило десятилетия разрухи и до сих пор осталось целым… Всё тело пронзила ноющая боль: нежить решила-таки отбиваться, хоть и делала это явно неумело. Она всё ещё мнит себя человеком, она не научилась быть тенью… Хорошо…

– Да будь ты проклят! – заверещала тварь откуда-то из-под потолка – то есть из-под давно обвалившейся крыши. – Чтоб тебе потерять и силы, и рассудок… Чтоб умереть на пороге своего торжества… Чтоб счастью твоему не сбыться, а сотворённому тобой пойти прахом…

Руки наткнулись на холодные четырёхгранные прутья. Решётка! Неведомо как не утащенная на металлолом за годы запустения, почти невредимая… Впрочем, неудивительно, если здесь обитает такая жуть. Не обращая внимания на горестные стоны нежити, Верховский все силы, какие только у него оставались, вложил в несложное, но мощное заклятие. Металл мгновенно разогрелся, обжигая ладони. Решётка медленно таяла где-то там, за гранью фальшивой реальности, и вместе с ней таял морок. Верховский отступил на несколько шагов, вновь зажигая над ладонью пламя. Нежить бросится на него, как только поймёт, что к чему. Или нет – удар окажется достаточно сокрушительным, чтобы надёжно её отвлечь…

Проглянуло сквозь мираж полыхающее деревце. Чёрная тень со стоном метнулась в серое небо, навстречу лениво сыплющимся снежинкам. Морок стремительно распадался. Верховский увидел лужицу расплавленного металла, проплавившую наст до самой земли. Исчезли со стен иконы и росписи, лишились стёкол оконные проёмы. Вернулось запустение, такое понятное, такое настоящее…

И лишь когда сгусток тьмы растворился в низко нависающих тучах, Верховский понял, что натворил.

– Андрей! – окликнул он, тяжело дыша. – Андрюха! Второй пароль – «прогноз погоды», отзовись!

– «Проливные дожди», – послышалось откуда-то из-за спины.

Верховский рывком обернулся, в два торопливых шага преодолел расстояние до широкой кирпичной арки. Надзорщик неподвижно сидел на мёрзлой земле под купольным сводом. Вид у него был измученный.

– Андрей, – Верховский склонился над напарником, забросил себе на плечи его безвольно свисающую руку, – я напортачил. Я ужас как напортачил. Я тень отвязал.

Надзорщик поднял на него мутный взгляд. Губы его болезненно дрогнули.

– Вызывай… всех, – с трудом проговорил он. – Скажи… Че-эс. Пусть… ловят…

Да, пусть ловят аморфную тварь. Обозлённую, растерянную, стремительно утрачивающую последние человеческие черты. Выругавшись сквозь зубы, Верховский потянулся за рацией.

***

– Да-а-а, уважаемый, знатно вас приложили…

Дюжий эскулап задумчиво поскрёб окладистую бороду. По правде говоря, он больше походил на бывалого санитара жёлтого дома, чем на специалиста по проклятиям. Озадаченно хмуря кустистые брови, он пошевелил в воздухе пальцами, словно перебирал невидимые струны. Верховский бесстрастно наблюдал за медицинским светилом и чуть-чуть жалел, что ему не хватает умений видеть налипшие на тело чары.

– Вы запомнили формулировку? – тягучим басом осведомился врачеватель.

– Не особо, – сухо признался Верховский. – Что-то про безумие.

– Вот уж нам чего не хватало. Свихнувшихся оперативников.

Медик взял со стола детектор чар, на пробу постучал пальцем по его кончику – щуп мгновенно осветился нейтральным серебристым сиянием – и протянул Верховскому. На прикосновение пациента штуковина отреагировала бурно: ярко-рыжие сполохи мешались с непроницаемой чернотой. Вряд ли это хороший симптом.

– Вас нежить должна бояться, – зачем-то заметил врач. – Такой выраженно-тёплый спектр…

– Я знал одну полудницу, которую забыли проинформировать на этот счёт, – огрызнулся Верховский. Нежить его и вправду не слишком любит – так и люди тоже. За редким исключением.

Богатырь в белом халате тяжко вздохнул.

– У нас те, кто способен справиться с полудницей, кресла в кабинетах просиживают, – проворчал он, сосредоточенно водя детектором перед лицом пациента. – А мы потом вас штопай… Тень ведь до вас не добралась?

– Держалась на отдалении.

– Ну вот… Истощения и близко нет, зато есть проклятие неясного свойства, – медик утомлённо вздохнул. – Речь шла только о безумии? Ни о чём другом?

– Да было что-то… Чего там обычно желают – счастья, здоровья, – Верховский мрачно усмехнулся. – Снять-то можно?

– Попробуем, – щуп воинственно, как рапира, взвился над головой оперативника. – Старайтесь не шевелиться.

Врач не слишком преуспел. Полчаса интенсивных манипуляций с чарами, весьма болезненных для пациента, привели лишь к тому, что смолисто-чёрный цвет на острие детектора сменился невнятно-серым. Бородач, явно вымотанный усилиями, плюхнулся на надсадно скрипнувший стул и вытер взмокшие ладони полой халата.

– Я слегка ослабил вероятности, – деловито сообщил он. – Где-то с девяноста процентов до семидесяти-восьмидесяти. Выпишу вам направление на неделю вперёд, постараемся сбить хотя бы до сорока.

– Это если я не поеду чердаком между сеансами.

– Ну, уважаемый, тут вам придётся полагаться на собственный здравый рассудок, – медик придвинул к себе блокнот и принялся торопливо в нём строчить. – Проклятия, связанные с ментальным здоровьем, как ни странно, прогноз имеют лучше, чем большинство серьёзных сглазов. Это потому, что здесь, кроме физиологии, замешана ещё и психика… Старайтесь избегать стрессов, контролируйте своё состояние. Если чувствуете, что не справляетесь с эмоциями – вот рекомендации…

Верховский недоверчиво хмыкнул, но лист взял. Дыхательные техники, несложные физические упражнения, советы отвлечься на что-то монотонное, вроде подсчёта умозрительных овец… Отличное занятие в непосредственной близости от какого-нибудь асоциального элемента. Или начальства. Неизвестно ещё, что хуже.

– Спасибо, – он сунул бумажку в карман и нехотя поднялся с кушетки.

Ему ещё предстояло тащиться в Управу и писать малоприятный рапорт. Медик бы не одобрил, но кто б его спрашивал… С одной стороны, Андрея Верховский, безусловно, выручил. С другой – кто его знает, что теперь натворит отпущенная на волю сбрендившая графиня… Умеет нежить всерьёз сходить с ума? Где-то в надзорских брошюрах писали – без особой, впрочем, уверенности – что состояние рассудка умирающего влияет на перспективы возможного посмертия. Но тогда всю нежить, за исключением той, что никогда живой не бывала, можно в полном составе записывать в пациенты психиатрического отделения. А она ведь не психованная. Непредсказуемая, чуждая человеку, хаотическая по природе своей, но никак не сумасшедшая. Просто резоны у неё свои, особые…

В кабинете скучал Витька. Его на нежить не взяли, оставили прикрывать тылы; Щукин, само собой, злился, но изо всех сил старался этого не показывать. Коллегу он приветствовал почти радостно, однако, осознав, что Верховский явился один и в дурном расположении духа, мигом посерьёзнел.