Яр разом помрачнел, и она, к своему ужасу, поняла, что избрала неверный аргумент. Она ошибалась чёрт знает сколько времени, воображая, что хорошо его изучила. Примеряла на него личину здешнего обитателя – вроде рассудительного Авилова или себя самой, сбежавшей однажды от трудностей в уютное болотце рутины. А меж тем Яр не был созданием благополучного мира, приучившего обывателей ставить во главу угла собственное удобство. Леший побери, его воспитывал Драган! И этого человека она пыталась разубедить обещаниями невзгод и печалей?

– Послушайте, – Лидия нарочито зябко повела плечами и искренне обрадовалась, заметив промелькнувшее на лице ученика беспокойство. – Помните, мы как-то говорили о том, что в нашей жизни нет ничего постоянного, кроме клятв? Волхвы всегда путешествовали между мирами и всегда находили себе занятие по обе стороны границы. Здесь вы нужны ничуть не меньше, чем там. Может быть, даже больше…

– Неправда, – решительно отрезал Яр. – Здесь у вас есть ваши службы… Надзор, безопасность. А там есть только мы.

– Тот мир изменился, – возразила Свешникова. – Никто не знает, в какую сторону.

– Нежить из него никуда не делась.

Лидия невесело усмехнулась. Что правда, то правда. Нежить пропадёт с лица земли только вместе с живыми, а атомную бомбу по ту сторону вряд ли успели изобрести.

– Наша работа не ограничивается истреблением нежити, – напомнила она. – Вы можете принести намного больше пользы, если…

– Вы сейчас не об Ильгоде беспокоитесь, – убийственно откровенно отрезал Яр.

– Я беспокоюсь о вас, – честно ответила Лидия. – Раз уж так сложилось, что я за вас отвечаю…

– Так не отвечайте, – он требовательно протянул ей левую руку. – Я верну вам клятву.

Свешникова покачала головой и отступила на шаг.

– Не спешите отказываться от дарованного, – она печально улыбнулась. Дорого досталась ей эта простая истина. – И вообще не торопитесь с суждениями. Гнев и страх – дурные советчики. Давайте вернёмся в Москву и поговорим на свежую голову…

– Я и так много времени потерял.

– Днём больше, днём меньше, – упрямо возразила Лидия. – Вы ведь всё равно не отправитесь в путь с пустыми руками. Это было бы верхом безрассудства.

Яр поморщился, словно она ткнула его булавкой. Обвинение в безрассудстве для него самое болезненное – и самое справедливое. Если гордость возьмёт верх, если проснётся здравый смысл, если мальчик совладает с собственным пламенным нравом… то, может статься, решение его не изменится. У него есть выбор. Он очень, очень хорошо это знает.

– Поедемте, – мягко попросила Лидия. – До разлома всё равно лучше добираться на машине. Вы ведь помните о том, что применять магию вблизи границы опасно?

Яр, помедлив, кивнул. Вот и славно… Есть хотя бы несколько часов, чтобы его убедить. Не дать сделать ошибку, но и не отнимать свободу воли. Не погасить молодое пламя, но и не превратить его в едва тлеющую искру, как случилось с доброй половиной здешних волхвов…

Её никогда всерьёз не заботила судьба разрозненных княжеств и великих империй по ту сторону границы. Ей давно уже стало плевать на собственный мир, утративший будущее, на суетливых минусов, делающих вид, что правят окружающим их хаосом. Чёрт возьми, даже московское сообщество с известных времён почти перестало её волновать! Но к ученику она разучилась быть равнодушной. Отчего-то чертовски важно было знать, что он жив и здоров, что при нём и его быстрый ум, и решительный нрав, и редкой силы могущество. Должно быть, в миг, когда она со всей ясностью поняла, что самой ей ничего уже не сделать с разрастающимся гибельным беспорядком, её прощальный долг Драгану превратился в надежду. В мальчишке из захолустной ильгодской деревни было что-то, чего Лидия не находила в холёных московских волхвах, в напыщенных магах из многовековых династий, в беспокойных исследователях и в суетливых практикантах. Что-то, что Ар-Ассан называл негасимым пламенем.

Ей ни в коем случае не хотелось его погубить.

***

Большую часть неприметного тряпичного рюкзака занимали книги. Бумажные, завёрнутые в целлофан и надёжно упрятанные под всяким хламом, полезным, но не представляющим никакого интереса. В потайном кармане лежало золото – не колдовское, самое обычное, с едва заметными следами плавления там, где прежде стояли пробы. Яр не хотел его брать, пусть даже здесь оно ценилось намного меньше. Будь его воля, он вообще не брал бы ничего, кроме книг.

– Этот разлом крайне неудобен, – обманчиво буднично рассуждала Лидия Николаевна. На губах её застыла фальшивая улыбка. – Мало того, что далеко добираться, так ещё и кругом живут минусы! Не представляю, как они себя здесь чувствуют…

– Мы жили рядом с разломом, – отстранённо сказал Яр. – Нежити было много, а так – ничего необычного.

Лидия Николаевна прекратила улыбаться.

– Если не ошибаюсь, именно прогулка к разлому коренным образом изменила вашу жизнь, – негромко проговорила она.

Яр усмехнулся в ответ.

– Дважды.

Наставница – она всё ещё оставалась его наставницей – остановилась меж деревьев, похожих на лишённые плоти почерневшие костяные остовы. Невесомые белые хлопья безмолвно опадали на землю, одетую в снежный саван. Сейчас середина зимы, мёртвое, ничейное время. Даже буянившая недавно нежить сидит по своим норам и лишний раз не выходит на свет, лунный ли, солнечный.

Но это – здесь.

– Я не пойду дальше, – глухо сказала Лидия Николаевна. – Надеюсь, вы простите мне малодушие.

Кто он, чтобы её прощать? Яр почтительно склонил перед нею голову. Пусть наставница и мнила иным его путь, она слишком многое ему даровала, чтобы не испытывать к ней благодарности. Она и впрямь великая волшебница; в Ильгоде о ней сложили бы песню, а может, и не одну. В прежней Ильгоде.

– Спасибо вам, – искренне сказал Яр и растерянно смолк. Слова потерялись, истаяли, как снежинки на разгорячённой коже.

– Отблагодарите меня несколько более весомо, юноша, – Лидия Николаевна тепло улыбнулась. – Храните в памяти мои уроки, не продавайте дёшево свою жизнь… и заглядывайте ко мне. В любое время. Престарелые тётушки любят поить гостей чаем и слушать удивительные истории.

– Вы не похожи на престарелую тётушку, – Яр невольно улыбнулся. Она иногда выпрашивала похвалу вот так, исподволь, и всякий раз потаённо радовалась, когда он следовал правилам этой игры. Впрочем, нельзя сказать, что он не был с ней честен. – Я приду. Когда закончатся книги.

Наставница насмешливо хмыкнула.

– Вы могли бы притвориться, что имеете в виду со временем по мне соскучиться. Впрочем, к чёрту. Помните: в этом мире есть место, где вам всегда будут рады.

Всегда будут рады… Ему мечталось когда-то, что его станут встречать с ликованием и почестями везде, куда бы он ни пришёл. Так, как встречали Драгана. Этого не будет, теперь всё по-другому… Лидия Николаевна неподвижно стояла между деревьев, глядя ему вслед – точь-в-точь так же, как когда-то старик Белогородский. Яр уходил на две сотни дней, а прожил здесь почти шесть лет, и долгих, и торопливых, наполненных диковинным и неведомым – таким, какого не было ни в Ильгоде, ни в целом мире по ту сторону границы. Может статься, и в родных землях найдётся место здешним чудесам, ведь для них совсем не нужны чары…

Неприметный древесный ствол дрогнул и раздвоился в бледном лунном свете. Долговязый лесовик заступил Яру дорогу; он пошатывался на длинных ломких ногах и беспокойно скрёб правый бок, весь поросший лишайником. Глаза у неживого были сторожкие.

– Нельзя сюда, – воровато оглядывась, сообщил лесовик. – Не след. Не ходи.

– Я здесь по праву, – возразил Яр. – Хочу уйти через черту.

– Куды тут уйдёшь-то! – лесовик в ужасе замахал лапами-ветками. – Погибель там, как есть погибель! Не ходи, парень, жив останешься!

Яр возмущённо фыркнул.

– Кто только тебя стражем поставил? Волхва от ведьмака отличить не можешь!

Неживой озадаченно поскрёб в затылке.

– Да леший наш и поставил, – простодушно признался он. – Говорит, стеречь надо, чтоб никто не ходил. А ты что ж, парень, взаправду из волхвов будешь?