– Не поспеешь за мной, – не без гордости заявил лесовик. – Полезай-ка мне на закорки, донесу уж…

Ага, прямиком в какую-нибудь гиблую чащобу, товарищам на расправу. Нашёл дурака… Верховский скептически изогнул бровь.

– Да давай уж, родимый! – заныл Лишай, жалобно мигая светящимися, как гнилушки, глазками. – Думаешь, зло на тебя держу? Не держу!

– И никто тебя не заставил?

– Никто, сам я пришёл!

– И посреди леса меня не бросишь?

– Не брошу! Никак не обижу, помоги только! Вы ж обещались!

– Ну-ка поклянись мне, – Верховский скрестил на груди руки, – что донесёшь в целости и сохранности до места происшествия, и вреда мне от вас, местных, никакого не будет.

– Так к нему, месту, может, через чужую часть бечь…

– Временно дозволяю переход границ между секторами, – неохотно буркнул Верховский. – Отзову, как закончим.

Лишай на радостях выпалил слова клятвы самоотверженно и бойко, как не битый жизнью стажёр. Чувствуя себя героем страшной сказки, Верховский ухватился за крепкие плечи лесовика. Чтобы уничтожить этот импровизированный транспорт, хватит простейшего навыка, которым он вовсю пользовался ещё до того, как узнал, что такое магия. Лидия часто говорила, что огонь у него получается на редкость жаркий…

Поездка верхом на нежити, пожалуй, превосходила почти весь его прежний опыт странных переживаний. Лесовик бежал резво, не слишком заботясь о комфорте пассажира; стремительно удаляющиеся ночные огни деревни бешено прыгали вверх-вниз, сердце само собой сбивалось с ритма, а когда Лишай неосторожно наступал с разбегу в какую-нибудь ямку, из груди выбивало дух. Хлеставшие по морде ветки вовсе нежить не беспокоили, Верховский же, получив пару раз по лицу, приспособился прятаться за поросшей мхами деревянной башкой – правда, в таком положении он совсем не видел, куда несёт Лишая. Тропки нежить выбирала отнюдь не хожие; двигайся Верховский своим ходом, уже десять раз повернул бы ногу впотьмах. Шикарно будет смотреться строчка в отчёте: прибыл к месту потенциального происшествия, используя в качестве транспортного средства лояльный неживой контингент…

– Тут видал, – шёпотом сообщил Лишай, затормозив где-то посреди леса.

Верховский молча спрыгнул с его спины и огляделся. Тёмная чаща казалась абсолютно незнакомой, хотя в прошедшие дни специалист службы надзора почти наверняка сюда забредал по рабочим надобностям. Сказать, что ему стало не по себе, значило бы серьёзно преувеличить его личную храбрость: хотелось немедленно удрать отсюда за пару сотен километров и никогда больше не возвращаться. Верховский сам от себя не ожидал такой впечатлительности. Ну, нежить, ну, неопознанная, ну, опасная… Не страшнее ведь, чем вооружённые огнестрелом мутные личности, с которыми доводилось взаимодействовать в былые годы.

Из чистого упрямства Верховский побрёл по наитию в ту сторону, в которую меньше всего хотелось топать. Куда посредь ночи попрётся голодная нежить? Чтобы прикинуть варианты, гением быть не надо. Даже если догадка и мимо, все мыслимые регламенты предписывают в первую голову озаботиться безопасностью ошивающихся поблизости гражданских. Остановившись, Верховский жестом подозвал крадущегося следом Лишая и шёпотом, почти не разжимая губ, спросил:

– Где живая?

Лесовик сделал страшные глаза, завертел башкой и, не говоря ни слова, ткнул корявым пальцем во тьму между деревьев. От одного лишь взгляда в ту сторону по коже пробежали мурашки. Будь неладен Боровков, спровадивший вчерашнего стажёра в здешние гиблые места! Тревоги по классу «опасная нежить» план командировки не предусматривал! Делать-то что теперь, кроме как идти через ночной лес незнамо куда, превозмогая навалившийся душной глыбой страх?

У палатки горел костерок. Маланина, как ни в чём не бывало, сидела у огня и что-то читала; на шум шагов она настороженно вскинула голову, но предусмотрительно ничего не сказала.

– Марина, вечер добрый, – неприветливо бросил Верховский, подходя поближе к костру.

– Саша, здравствуйте, – она мигом смекнула насчёт техники безопасности и, закрыв книжку, поднялась на ноги. – Что-то случилось?

Верховский, как мог, сжато изложил ей суть дела. Детали, связанные с поездкой верхом на лесовике, разумеется, опустил. И так выходило более чем сумбурно.

– Подозреваю высшую нежить, – прибавил он, тревожно хмурясь. – Судя по виду воздействия…

– Саша, если вы имеете в виду страх, то ошибаетесь, – негромко возразила научница. – Так действует близость… аномалии. Вы просто не привыкли.

Какой ещё аномалии… Впрочем, не признаваться же, что он понятия не имеет, о чём речь!

– Марина, у меня есть сигнал и есть регламент, я обязан его отработать, – заявил Верховский. – Давайте-ка в деревню вас провожу, пока не прояснится.

Она яростно замотала головой.

– Саша, у меня здесь оборудование и животные, я не могу…

Выругаться вслух не позволила только намертво вколоченная в голову техника безопасности. Не зная, чем ещё пронять упрямую научницу, Верховский сунул ей под нос удостоверение.

– Маланина, подчиняйтесь. Мне приказать?

Она побледнела, но наконец-то прекратила возражать и, пощёлкав пальцами, неуклюже, с третьей попытки потушила костёр. Где ей сидеть в лесу среди нежити, с таким-то уровнем владения даром? Зато по непролазной чаще она перемещалась весьма ловко – быстро и почти тихо, со знанием дела обходя пеньки и коряги. Должно быть, они двигались в верном направлении: животный страх понемногу отпускал. Лесовик благополучно куда-то запропастился; может, боялся, может, сообразил, что зря забил тревогу. Ну и леший с ним, всё равно безопаснее будет пересидеть неспокойную ночь в деревне…

Тишину прорезал протяжный вой. Так орут дупляники, если их как следует разозлить… или испугать. Марина обеспокоенно завертела головой в тщетных поисках источника звука. Верховский жестом велел ей не отвлекаться и двигаться дальше. Не очень далеко вопит-то. С такого расстояния любая серьёзная нежить почует тёплую человеческую кровь…

Где-то слева едва слышно зашуршали заросли. Верховский без церемоний схватил Марину за плечо и толкнул к себе за спину; её прерывистое дыхание показалось ему громче шквального ветра. Всё спокойно; вокруг ни движения – полный штиль, будто посреди морока. Но это не морок, иначе с каждым шагом мир вокруг непредсказуемо менялся бы, не стыкуясь с самим собой. Этого нет. Вообще ничего страшного нет. Только дупляник, зараза, никак не может заткнуться…

Марина испуганно ахнула. Верховский рывком обернулся; она указывала куда-то во тьму, почти туда, откуда они только что пришли. Спокойно… Непонятно, кто там; может, припозднившийся грибник или спешащая по своим делам шишига… Осторожный шаг вперёд – и с новой силой удушливой волной поднимается страх, безотчётный, сводящий с ума, самый презренный, какой только можно выдумать… Верховский вскинул дрожащие руки. Это всего лишь темнота и неизвестность, неизвестность и темнота… И то, и другое несложно развеять…

– Саша, осторожно!

Пламя ослепительно вспыхнуло в ладонях – чудовищный огненный шар вместо аккуратного язычка. Боль продрала по обеим рукам, от пальцев до локтей; ворвавшийся в лёгкие воздух обжигал и, кажется, вовсе не содержал кислорода. Что за чёрт?! Верховский не глядя стряхнул с ладоней вышедшую из-под контроля магию и тут же мысленно себя выругал. Подсохшая за дни сухой погоды трава охотно схватилась пламенем; листья на нижних ветвях съёживались от прикосновений шальных искр.

Марина тоненько вскрикнула за спиной. Это заставило его собраться. Магия подчинялась неохотно, отдавалась острой болью в обожжённых пальцах; тушить всегда труднее, чем поджигать… В пламени на миг померещились складывающиеся внутрь хлипкие стены торгового павильончика. Он никогда не видел этого воочию – только в кошмарных снах. О нет, он уже не тот идиот, способный ради пачки сигарет и десятка мятых купюр спустить на ни в чём не повинных минусов неукротимый огонь. Теперь он идиот, не умеющий совладать с собственным даром.