Но ведь – почему это раньше не пришло в голову? – с высшей нежитью никто в одиночку не справился бы. Особенно средненький маг, вдобавок нетрезвый, вдобавок пойманный врасплох… Он и не справился. Погиб. А оперативники решили, что перед смертью каким-то образом разделался с напавшим существом. Верховский вернулся на полянку и медленно прошёлся вдоль неё, вглядываясь в утоптанную землю. Коричневатый прах, который остаётся после естественной гибели умертвия, легко спутать с пылью; коллеги вряд ли брали грунт на анализ, а сделанное ими предположение было всего лишь самым простым…

Но тогда труп топал на своих двоих откуда-то издалека и растратил на дорогу львиную долю влитых в него чар. Или у некроманта не хватило силёнок толком запустить самоподдерживающуюся реакцию. Или…

Потревоженный смутной догадкой, Верховский вернулся к зарослям и веткой разворошил высокую траву. Как ни мал шанс, но здесь может найтись какой-нибудь одноразовый амулет-аккумулятор из тех, что способны соорудить некроманты. Спусковой крючок, предохранитель, созданный для того, чтобы его сорвали. Севшая батарейка. Однако вместо серебра в траве блеснуло стекло. Верхняя часть от разбитой ампулы. Нижней не нашлось: кто-то позаботился унести её с места преступления, а значит – оно того стоило.

И это настораживало больше всего.

Любопытство – не столько профессиональное, сколько личное – изводило его до утра с небольшим перерывом на беспокойный сон. Едва поставив на кухонный стол две кружки – с кофе для себя, с чаем для Марины – Верховский спросил шёпотом, чтобы не разбудить спящую в соседней комнате дочь:

– Ты знаешь что-нибудь про вещества, которые могут действовать на нежить или на умертвия?

Марина, разумеется, не удивилась. Лишь сосредоточенно сдвинула брови – как и всегда, когда принималась мозговать над какой-нибудь головоломкой.

– Ну, если кислотой облить, на тебя наверняка обидятся. Вы новые методы борьбы ищете?

– Нет, – представив себе обиженного кислотой упыря, Верховский усмехнулся краем рта. – Меня интересует что-то вроде спортивного допинга… Или алкоголя. Ну, чтоб либо на обмен веществ влияло, либо на мозги действовало.

– Алкоголь точно нет, – Марина рассеянно взъерошила себе волосы, и без того после сна пребывавшие в художественном беспорядке. – У нежити механизмы, на которые он действует, работают не так. У аморфной их нет вообще.

– А у умертвий?

– У них нервная система атрофирована. Они не чувствуют ни боли, ни эйфории. Ничего не чувствуют, – напомнила Марина и невозмутимо глотнула чаю. Верховский иногда думал с искренним восхищением, что она в качестве соратника куда полезнее, чем половина их опергруппы. – Но если иметь в виду саму идею изменённого сознания… Тогда умертвия всё равно мимо, потому что сознания у них нет, а вот насчёт нежити надо подумать.

– А что-то вроде разового впрыска сил? Как топливо в двигатель?

– Рабочий вариант, – Марина задумчиво кивнула. – Нежить, собственно, так и питается – вливанием чужой жизненной силы. Только её в чистом виде аккумулировать нельзя… А труп – он и есть труп, теоретически какие-то функции ему можно простимулировать.

– А практически?

– А практически некромантия запрещена, – Марина пожала плечами – мол, сам должен законы знать. – Соответственно, никаких исследований.

Ну да, разумеется. Вроде и правильно, что магическое надругательство над умершими запрещено на высшем уровне, но ведь тем самым сообщество оставлено без знаний о том, как бороться с плодами трудов экспериментаторов-нелегалов… Спрятав лицо в ладони, Верховский утомлённо вздохнул. Если бы ему хватало влияния встряхнуть за шкирку если не Терехова, то хотя бы Ерёменко… Если бы его не отогнали недвусмысленно от служебных архивов и старых дел…

– Ах да, – он вновь взялся за чашку с кофе, источавшим крепкий, чуть кисловатый аромат, – меня тут желают видеть. Какая-то важная магсоветовская шишка.

– Тебя? – Марина изумлённо вскинула брови. – Почему?

– Самому интересно. Вот думаю, идти или нет.

– А чем опасно?

– Ну, втянут меня в какую-нибудь неприглядную историю, – Верховский пожал плечами. – Вернее, попробуют. Я в политические игры не лезу.

– А если не ходить?

– Тогда тем более не втянут, – он тихо рассмеялся. – Но почему бы и не сходить? Вдруг полезно будет.

– Просто так ничего не бывает, – осторожно предупредила Марина.

– Сам знаю. И про проклятие помню, – Верховский ободряюще улыбнулся жене. – Не переживай. Безрассудство – это не про меня.

– Я знаю, – она придвинулась ближе и поцеловала его в небритую щёку. – Но всё равно береги себя.

Прежде чем выйти из дома, Верховский на всякий случай позвонил дежурной смене. Экспертизу по его находкам ещё не сделали. Бессилие перед неповоротливой управской махиной давно стало чем-то само собой разумеющимся. Не разберёшь, где замяли неудобное дело, а где попросту из раздолбайства профукали материалы. Верховскому не нравилась собственная покорность течению событий, но с известных пор у него появились заботы поважнее ржавеющих шестерней управского правосудия.

Избранный депутатом ресторан расположился близ самого сердца Москвы. Его огромные полукруглые окна свысока глядели на бурлящий снаружи людской поток, состоящий из туристов, курьеров, служащих близлежащих контор и попросту праздношатающихся гуляк; среди пешеходной реки вряд ли нашлись бы клиенты для этого заведения. Верховский себя к таковым, само собой, не причислял. Приветливая стражница на входе придерживалась того же мнения. Пришлось назваться, чтобы она переборола брезгливость и проводила неказистого посетителя к столику. И, на удивление, там его уже ждали.

– Александр Михайлович? – немолодой, но статный человек поднялся из-за стола навстречу гостю и приветственно протянул руку. Пожатие у него оказалось неожиданно крепким и каким-то чересчур горячим, словно депутата лихорадило. – Рад вас видеть. Спасибо, что нашли время.

– Взаимно, – сдержанно отозвался Верховский. Ему следовало бы помнить лицо и имя этого человека – кто же не знает депутатов Магсовета! – но застарелое пренебрежение управскими делами сыграло с ним злую шутку. Депутат казался смутно знакомым, не более того. – Прошу прощения, не знаю вас по имени-отчеству.

Собеседник усмехнулся, словно бы хорошей шутке, и жестом предложил занять место напротив него.

– За что я ценю оперативников, так это за отсутствие интереса к политике, – сообщил депутат, тоже усаживаясь в обтянутое велюром кресло. Лучше бы были деревянные стулья: они меньше располагают к умиротворённой неге. – Меня зовут Кирилл Александрович. Мы с вами прежде пересекались.

– Правда? – холодно осведомился Верховский. Ему не нравилось, что Кирилл Александрович с ненавязчивым упорством пытается заглянуть собеседнику в лицо. – Не припомню, чтобы моя группа имела дела с Магсоветом.

– Это, надеюсь, так и останется, – депутат мягко рассмеялся. – Чтобы оперативникам пришлось брать Совет под стражу, должны потерпеть крах все мои начинания.

Кирилл Александрович ожидал реакции, и именно поэтому Верховский промолчал. Этот тип наверняка прожжённый манипулятор, привыкший любыми средствами добиваться своего; не стоит облегчать ему задачу. Как нельзя кстати подоспела официантка. Депутат, не заглядывая в меню, испросил бокал виски; Верховский остался верен себе и заказал кофе без молока и сахара. Кириллу Александровичу это отчего-то понравилось. Едва официантка удалилась, он, продолжая любезно улыбаться, заметил:

– Предпочитаете сохранять здравый рассудок?

– Работа такая.

– А вот мне понадобится известная доля безрассудства, – лукаво поведал Кирилл Александрович. – Как и во многих моих задумках. Любое руководство – прогулка по тонкой тропке над пропастью. Вы, должно быть, меня понимаете.

– Любое руководство – это ответственность, – возразил Верховский. Кирилл Александрович попал пальцем в небо: ничем серьёзнее служебной машины управлять ему не доводилось.