До инцидента в Черном Железном Лагере.

Гу Шэнь должен был снова стать жестокосердным к своему избалованному сыну, потому что он предсказал хаос в ближайшем будущем, или, возможно, он предвидел свой собственный конец. Он должен найти путь выживания для Гу Юня, Черного Железного Лагеря, семьи Гу и самой Великой Ляна.

Если бы он поменялся местами со старым Аньдинхоу... Гу Юнь покачал головой, не в силах понять, хватит ли у него смелости быть безжалостным. Он осторожно положил Гэфэнжэнь обратно в коробку, внезапно вспомнив о разговоре с Чан Гэном.

(8)

–Я? Когда я был ребенком, я не боялся своего отца. Единственное, чего я боялся, так это того, что я не смогу победить его, – Гу Юнь в замешательстве нахмурился и сказал Чан Гэну:

–Маленькая женщина, как Ху Гуэр, даже если она немного порочна, ты уже был выше ее, когда тебе было двенадцать или тринадцать. Чего тут бояться?

Чан Гэн подумал об этом и сказал:

–Может быть, я отличаюсь от тебя?

–Ну, когда ты был ребенком, ты всегда много думал и имел мягкий темперамент, – Гу Юнь внезапно вспомнил и спросил:

–Ты боишься меня?

–Что? – Чан Гэн сначала удивился, а потом рассмеялся:

–Как я могу тебя бояться?

Я даже не могу тратить достаточно времени на размышления о том, как позаботиться о тебе.

Гу Юнь недовольно сказал:

–По сравнению с Ху Гуэр, меня можно считать строгим отцом, верно? В твоих глазах этот маршал не такой могущественный, как женщина-варвар размером с ладонь?

Чан Гэн сказал с улыбкой:

–Даже если у тебя есть способность летать в небе и прятаться от земли, ты не повредишь ни одной пряди моих волос. Насколько сильным ты можешь быть? Ни один ребенок не боится людей который его любит.

Ни один ребенок не боится людей, которые его любят.

Гу Юнь подумал о словах Чан Гэна, и что-то в его сердце внезапно сломалось.

Раньше он думал, что, столкнувшись с чем-то сильным, он станет сильнее, и поэтому он никогда не боялся своего отца. Но, как оказалось, в том месте, где его самая глубокая память была затуманена, стоял Гэфэнжэнь без ядра, противостоящий небу и земле, чтобы защитить его.

–Тц, – Гу Юнь довольно мрачно спрыгнул с лестницы, – Я знаю. В этом году на фестивале Цинмин я лично сожгу для него бумажные деньги.

Экстра 9. Неутомимо возвращаться

Зима в Цзяннани не слишком суровая, а некоторые травы и деревья, способные выдержать холод, даже зеленеют, но почему-то люди, проходя по ней, чувствуют, что здесь не теплее, чем в заснеженной и морозной столице.

По официальной дороге идет группа паровых карет, сопровождаемая дюжиной всадников с каждой стороны, несколько карет тянут что-то сзади, во главе которой стоит человек с ниткой разноцветных колокольчиков, свисающих с занавески. Маленькая девочка восьми или девяти лет подняла занавеску, выглянула и сказала мужчине на лошади во главе кареты:

–Отец, мы опоздали?

При звуке его голоса всадник на лошади слегка приподнял маску. Это был мужчина средних лет с бледным лицом и морщинами вокруг глаз от долгой службы в армии.

–Еще не поздно, только послушно сядь и не высовывайся, чтобы не простыть – скажи своей матери, чтобы она притормозила, отец слишком стар, чтобы догнать ее.

В машине была женщина, нельзя было сказать сколько ей лет. Она улыбнулась звуку и подняла руку, чтобы дважды хлопнуть по железной кукле, управляющей каретой, что значительно замедлило движение, сняла цитру и положила ее на колени, играя на ней без паники на ухабах.

Три неторопливой цветущей сливы рассыпались по колеям.

Это был канун Нового года, второй год нового календаря.

На этот раз Шэнь И патрулировал в Цзяннани, но во время Нового года он не смог вернуться домой, поэтому, к счастью, он попросил кого-то привести его жену и дочь, и вся семья отправилась  в "Старый сад" в Цзяннани, чтобы встретить Новый год.

"Старый сад", также известный как "сад Гу", было виллой в Цзяннани, которую Гу Юнь обменял у императора на сигнальные билеты, подписанные маршалом Аньдинхоу. Эта сделка не стоила того, если подумать, потому что она потребовала много времени, чтобы обменяться, но в итоге он все же получил свое. Половина – император, тот, кто считает дома – это все еще был другой человек.

Но как бы то ни было, маршал Гу всегда был щедр со своей частной собственностью и не мог сосчитать ее за день или два, так что он должен быть привычен к потерям.

Шэнь И и его группа прибыли в Старый сад поздним вечером.

——————————

Сад окружен горами и водой, издалека видны ряды паровых фонарей в деревне, возможно, потому что это Новый год, группа фонарей была заменена водой красных оттенков, свет тепло передается в едином виде, очень красиво. У входа в усадьбу нет дороги, а есть водный павильон, поэтому посетителям приходится проходить через плавучий коридор на воде с девятью поворотами, а каретам и лошадям приходится делать крюк, чтобы устроиться в другом месте. Для приема гостей был построен павильон, в котором заблаговременно повесили занавес, чтобы уберечься от ветра, а внутри соорудили паровую печь, и дым вился наружу, и растекался по воде, словно летя сквозь облака.

Когда личный солдат Шэнь И увидел это, он вышел вперед, чтобы отдать свою именную карточку, и прежде чем он закончил называть свою фамилию, как кто-то в павильоне поднял занавес, чтобы поприветствовать его, и сказал с улыбкой:

–Я еще не допил свой чай, а вы уже прибыли.

Когда Шэнь И посмотрел на него, он был поражен, повернулся и сошел с лошади. Вышедший из павильона человек с волосами, похожими на чернильный атлас, стоявший со сложенными руками, был не кто иной, как сам император. Даже если бы у Шэнь И было большое лицо, он не посмел бы заставить императора ждать его, поэтому он поспешно приготовился приветствовать его, но прежде чем он наклонился, Чан Гэн нетерпеливо махнул рукой и позвал его маленькую дочь – Шэнь Янь

Шэнь Янь не смотрела на лицо отца, а радостно подбежала к нему и воскликнула:

–Дядя Ли!

Чан Гэн взглянул на Шэнь И с полуулыбкой:

–Книжный червь - ну же, Янь-эр, тебе холодно? Где твой старший брат?

Шэнь Янь сказала:

–Старший брат был пойман дядей Гэ!

Старший сын Шэнь И в совершенстве унаследовал "мятежную любовь к огненным машинам" своего отца, и сейчас ему было шестнадцать лет, он не мог ничего добиться ни в литературе, ни в боевых искусствах.

Чан Гэн взял девочку за руку и поддразнил ее:

–Что ты там делаешь?

Шэнь Янь сделала жест руками перед грудью:

–Чтобы получился большой орел.

Чан Гэн засмеялся, а затем достал из кармана резное деревянное зеркало в форме павлина, вырезанное в совершенстве, с маленькой дверцей на крыле, которую можно было открыть, и когда она открывалась, внутри появлялись меняющиеся картинки, картинки, похожие на работы кистью, но также немного напоминающие картины иностранцев. Это может и не видно, но в любом случае она очень деликатная.

Чан Гэн сказал:

–Твой старший брат будет большим орлом, а дядя Ли подарит тебе маленького воробья - духа всех птиц, поэтому, когда Янь-эр вырастет, она сможет соревноваться со старшим братом.

Когда Шэнь Янь была маленькой, ее родители часто уезжали из столицы, и когда было неудобно брать ее с собой, они отправляли ее в поместье Аньдинхоу, и она росла почти под присмотром Чан Гэна до пяти лет.

Шэнь И подумал, что это западная дань уважения и сказал:

–Дети не отличают хорошее от плохого, Ваше Величество, не дарите ей ничего слишком дорогого...

–Тот человек из нашей семьи сделал это сам, когда ему нечего было делать, – Чан Гэн махнул рукой – Он сказал, что собирался встретиться с тобой, но за эти два дня он простудился, я ему не позволил. Брат Цзипин не придирайся к нему.

Шэнь И сказал себе: кто посмеет приставать к старику, если он лежит дома и просит императора выйти встретить гостей?