— К чему спешка. Сейчас при дворе тоска смертная. Давай лучше немного развлечемся, обсуждая твои злоключения.

Гу Юнь промолчал.

В комнате стояла полнейшая тишина. Двое приятелей, прежде кричавших друг на друга, теперь бурно продолжали делать это при помощи языка жестов.

Когда сгорела одна курительная палочка, Шэнь И, словно громом пораженный, выбежал из покоев Гу Юня.

К тому времени в поместье как раз вернулся Его Высочество. Легок на помине.

Чан Гэн поприветствовал его:

— Генерал Шэнь, как там поживает мой ифу?

При виде Чан Гэна генерал Шэнь, командующий юго-западом, несколько раз переменился в лице и потерял дар речи. В итоге ему так и не удалось издать ни звука — словно увидев привидение, он прижался к стеночке и стремительно исчез.

Примечания:

1. 七情六欲 - qī qíng liù yù - семь чувств и шесть страстей (общее название человеческих эмоций)

2. 细水长流 - xì shuǐ cháng liú - маленький ручей далеко течёт\ мал ручеек, да постоянно течет (обр. в знач.: a) соблюдать бережливость; копейка рубль бережет; б) настойчивость ведёт к успеху; в) терпеливо, шаг за шагом

3. 物是人非 - wù shì rén fēi - вещи остались прежними, а люди - нет (зачастую указывает на тоску по минувшим дням и старым друзьям или умершим)

4. Пятая стратегема из "тридцати шести военных стратегем". «Тридцать шесть стратагем» (кит. трад. 三十六計, упр. 三十六计, пиньинь: sān-shí-liù jì) — древнекитайский военный трактат. В более широком смысле, собрание неявных стратегических приёмов и система непрямых тактических ходов, используемая для достижения скрытой цели, получения преимущества и перехвата инициативы.

Грабить во время пожара (趁火打劫 пиньинь: chèn huǒ dǎ jié). Если враг понёс большой урон,

Воспользуйся случаем — извлеки пользу для себя.

5. 脱胎换骨 - tuōtāi huàngǔ - родиться вновь и сменить кости (обр. в знач.: измениться, переродиться; исправиться, встать на правильный путь)

6. Обратите внимание, пожалуйста, на титулы. В новелле встречается отсылка на Янь-вана, он - бог загробного мира.

Но Чан Гэн - наш Янь-ван - его имя пишется по другому.

Янь-ван - это буддийский термин. Один из 32 телесных признака. Будды. Титул Чан Гэна теперь переводится как: Глава диких гусей (雁王).

Немного о смене титула.

Яньбэй-ван - князь Яньбэй. Янь-циньван - великий князь Янь - его новый титул после того, как у него забрали предыдущий титул.

郡王 - jùnwáng - цзюньван (князь из пожалованных), пожалованный князь. Европейское: князь. Это старый титул Чан Гэна. С этим титулом его звали Яньбэй-ван.

亲王 - qīnwáng - ист. великий князь, князь крови, принц крови, член императорской фамилии; (один из высших официальных титулов)

европейское: принц\великий князь. Новый титул Чан Гэна. С ним Чан Гэна зовут Янь-ван или Янь-циньван.

7. 黑锅 - hēiguō - чёрный горшок (обр. в знач.: несмытая обида; клевета, ложные обвинения)

8. Обращаем внимание, что теперь к Чан Гэну обращаются "Его Высочество циньван", но мы будем писать просто "Его Высочество", чтобы у нас не вышло громоздкого "Его Высочество Четвертый Принц Янь-цинван".

Глава 67 «Подношение вином»

____

Янь-ван Ли Минь начал приводить в порядок оборонительные укрепления столицы и руководил работой всех шести министерств. Так он начал свой путь в качестве одной из опор государства и разобрал восточную стену, чтобы отремонтировать западную.

____

Когда Чан Гэн вошел в комнату, то застал Гу Юня в постели. С выражением крайней тоски на бледном лице Гу Юнь спиной опирался в изголовье кровати, а на коленях у него лежал оплавившийся клинок.

Он не мог услышать скрип двери, зато сразу почувствовал сквозняк и резко сказал:

— Да как ты посмел вернуть...

Поначалу ему показалось, что это Шэнь И, но когда Гу Юнь поднес к глазам люлицзин и внимательно разглядел вошедшего, то осекся на полуслове.

Рука непроизвольно потянулась к гэфэнжэню генерала Таня. «Ну все, — промелькнуло в голове. — Еще не поздно сделать вид, что я потерял сознание?»

Видели небеса, впервые в жизни маршал Гу чувствовал такой ужас, что хотел сбежать с поля боя.

Вот только мир остался равнодушен к его страданиям.

Чан Гэн подошел к Гу Юню и как ни в чем не бывало молча взял за руку, положил палец на вену и сосредоточенно начал считать пульс. Благодаря линзе подслеповатому маршалу наконец удалось хорошенько его рассмотреть. За несколько дней Чан Гэн заметно осунулся, губы его посинели, как от нехватки воздуха или отравления. Улыбка его была вымученной, а тело напоминало пустую оболочку.

Возникшая неловкость тотчас же прошла. Гу Юнь нахмурился.

— Где у тебя болит? Подойди, дай мне посмотреть.

— Не стоит беспокоиться. Пусть барышня Чэнь, по ее словам, еще не закончила получать образование, она действительно мастер своего дела. — Помолчав, Чан Гэн добавил: — Пока ты жив, со мной все тоже будет хорошо.

Чан Гэн отличался от Шэнь И, который мог голосить так, будто ему заехали между ног. И поскольку его руки все еще покоились на запястье маршала, продублировать свои слова при помощи жестов он не мог. Гу Юнь практически ничего не расслышал — чувствовал только направленный на него внимательный взгляд, поэтому предпочел промолчать.

Молодой человек, что ты там мне говоришь?

В следующую же секунду пальцы Чан Гэна скользнули с его запястья и сжали его ладонь.

Люди, перенесшие тяжелую болезнь или ранение, часто страдали от малокровия и упадка сил. Из-за этого часто даже в пятый или шестой месяц года руки и ноги у них мерзли. Чан Гэн мягко сжал руку Гу Юня в своих ладонях и принялся её растирать. При этом он не только прошелся по всем акупунктурным точкам, но не забыл растереть и между пальцами, легонько поглаживая подушечками пальцев, чтобы нахально, но доходчиво дать понять Гу Юню: «Не обманывайся, это не простое выражение сыновних чувств, а моей любви [1] к тебе».

Гу Юнь спросил:

— ...Ты уже закончил издеваться над своим ифу?

Посмотрев на него, Чан Гэн рассмеялся.

У него были очень красивые глаза и брови. От матери-варварки ему досталась довольно необычная внешность — в его облике проглядывало нечто хищное. При этом у него был довольно мягкий характер. Накинь на него кашаю [2], и люди легко поверят, что перед ними буддийский монах высшего ранга. Чан Гэн без особого труда скрывал свою истинную суть, а когда смеялся, становился еще милее.

Рассматривавший его через люлицзин Гу Юнь вздрогнул. Когда настроение человека меняется, это неизбежно отражается в его взгляде.

Нельзя было отрицать, что в случае Чан Гэна перемена эта была крайне волнующей.

В конце концов не был же Гу Юнь старым монахом, не знавшим плотских желаний. Обычно он не вел себя, как избалованный богатый аристократишка, но вовсе не потому, что не хотел — Гу Юнь просто не мог позволить себе подобное поведение. Но и строить из себя праведника не имело смысла.

Вот только перед ним был не просто красивый юноша, а его маленький Чан Гэн.

Гу Юнь не мог сорвать этот цветок.

Пока он переживал внутреннюю борьбу, Чан Гэн вдруг потянулся и распустил завязки на его одежде.

Гу Юнь шарахнулся в сторону, до боли сжав зубы.

Чан Гэн с самыми честными намерениями указал на принесенное лекарство и жестами показал:

«Я всего лишь хочу сменить тебе повязку... Я ведь не животное».

Честно говоря, Гу Юнь уже начал сомневаться, не он ли тут «животное». Немного придя в себя, он в растерянности подумал: «Как вообще могло до такого дойти?» У него вырвался нервный смешок, и от этого не до конца зажившие раны на груди и животе снова дали о себе знать. Стало не до смеха — боль была совершенно невыносима.

Чан Гэн выпалил:

— Ладно-ладно, больше к тебе не лезу. Не вертись.

Он сдержал слово и полностью сосредоточился на медицинских процедурах: осторожно раздел Гу Юня, нанёс лекарство на раны и наложил свежие повязки. Пока он переворачивал своего ифу с одного бока на другой, они оба покрылись испариной. Чан Гэн еще раз обтер его тело шелковым лоскутом — настолько ловко, словно делал это тысячу раз. На ум сразу пришли последние слова Шэнь И. Улыбка Гу Юня оставалась чуть натянутой, когда он мягко укорил Чан Гэна: