Одной фразой Гу Юнь хладнокровно пресек его болтовню:

— Не утруждайте себя.

Никто не обращался с Фан Цинем так грубо с тех пор, как он покинул утробу матери. Он оторопел, не зная, что делать.

В зал вбежал солдат в униформе северного гарнизона и доложил:

— Великий маршал, мы окружили почтовую станцию и удерживаем там делегацию варваров.

Тут Фан Цинь сильно перепугался. Неужели Гу Юнь решил объявить войну?

— Немедленно доложите обо всем Императору, — приказал Гу Юнь. — Придворные лекари вряд ли разбираются в коварных уловках варваров. Пошлите за лекаркой Чэнь.

Гу Юнь принял личное командование. Реши небо сейчас упасть на землю, это причинило бы беспокойство, но не нарушило порядок. О произошедшем сообщили Чэнь Цинсюй и Императору Лунаню. Оба немедля поспешили во дворец. Прибыв на место, Ли Фэн мельком взглянул на Чан Гэна. Не дожидаясь указаний Гу Юня, Фан Цинь взял на себя смелость обо всем доложить государю, добавив в том числе и свои домыслы.

Император Лунань настолько разгневался, что немедленно приказал арестовать всех дворцовых служанок и придворного евнуха. Чэнь Цинсюй разрешили войти, чтобы она осмотрела Янь-вана. Ее ученика попросили помочь опознать изменника-евнуха.

Расследование набирало обороты, но Гу Юнь не желал смотреть на то, как заговорщики пытаются переложить вину друг на друга, поэтому остался с Чан Гэном. Руки Гу Юня были в крови. Подаренные покойным императором буддистские четки окрасились алым. Выражение его лица пугало больше, чем у раненого.

— Ничего страшного. На этот раз я сам себя покалечил, — сказал Чан Гэн и, увидев лицо Гу Юня, добавил: — Я знаю меру...

— Да ничего ты не знаешь! — понизив голос, воскликнул Гу Юнь. — Вот обязательно было лично приходить во дворец, чтобы взглянуть на варваров, а? Я правда....

Тем временем Чэнь Цинсюй лично приготовила Чан Гэну соленой воды.

— Маршал Гу может не переживать. Уэргу отличаются от обычных людей. Небольшая травма не причинила бы ему вреда. Только что сегодня нашло на Ваше Высочество, вы решили истечь кровью?

Чан Гэн прищурился. Теперь взгляд его прояснился. Если бы не измазанные в крови руки Гу Юня, его болезнь можно было счесть притворством.

«Меня обманом заманили во дворец, — для того, чтобы никто не мог их подслушать, Чан Гэн использовал язык жестов, потому что и у стен есть уши. — Я сомневался в благих намерениях восемнадцати племен, но полагал, что они или действительно решили заключить мир, или хотят сделать вид, что опустили оружие. Сейчас неудачный момент для хитрых трюков — наша армия неподалеку. Я не ожидал, что посол варваров столь нагло себя поведет и открыто нападет на меня на пиру... Фан Цинь по природе своей человек осторожный, он вряд ли посмел бы вступить в сговор с врагом».

— Вряд ли? — раздраженно выплюнул Гу Юнь.

Чэнь Цинсюй попыталась отвлечь его и сменила тему:

— Ваше Высочество, расскажите подробнее о том, что произошло?

Внимательно глядя на Гу Юня, Чан Гэн подробно описал странности, замеченные им в третьем принце, а также странный запах. Чэнь Цинсюй тем временем сумела довольно быстро остановить кровотечение. По мере рассказа она все сильнее хмурилась, пока между бровей не появилась морщинка.

— Я не думаю, что это Фан Цинь меня подставил, — сказал Чан Гэн. — Он ведь не идиот, чтобы связываться с варварами. Думаю, он сейчас засуетился, чтобы доказать, что тут не при чем... А вот о мотивах посла восемнадцати племен стоит хорошенько подумать.

Гу Юнь не мог спокойно на него смотреть. Поэтому отвернулся к окну — как говорится, чего глаза не видят, того душа не ведает — рука непроизвольно поглаживала ножны на поясе, но яростное выражение его лица не смягчилось. Гу Юнь еще до разговора с Чан Гэном задавался этим вопросом. Скорее всего, именно бросавшийся недавно обвинениями Ван Го подкупил евнуха. Гу Юнь всегда думал, что Ван Го — шавка покойного императора, недостойная внимания. Теперь вдруг выяснилось, что некоторые действительно считали его полезным!

Рука Чан Гэна коснулась тыльной стороны его ладони. С обидой в голосе Чан Гэн протянул:

— Цзыси, мне так плохо, взгляни на меня.

...Теперь смущенно отвела взгляд уже Чэнь Цинсюй.

Сердце Гу Юня сжалось от боли. Ему хотелось немедля облачиться в броню и выступить из столицы, чтобы отрубить Цзялаю Инхо голову. В комнате надолго повисла тишина. Наконец с большим трудом Гу Юнь успокоился и предположил:

— Может, вначале они и планировали убить Императора. Но когда прибыли в столицу, то обнаружили, что она слишком хорошо охраняется, вот и решили вместо этого с тобой поквитаться. Или же они специально явились сюда ради Кости Нечистоты. Варвары могут знать, как ее контролировать. Когда Кость Нечистоты вырывается на свободу, то ее носитель гораздо сильнее обычного человека. Дворцовые стражники не посмеют на тебя напасть. Варвары могут использовать тебя как щит и их никто не тронет. Правда, по-моему, единственное, ради чего стоило прилагать столько усилий — посол хотел развязать войну...

— Если Цзялай жаждет войны, достаточно мобилизовать армию. Необязательно разыгрывать целое представление, — заметил Чан Гэн. — Донесения генерала Цая могут иметь под собой основание. Похоже, что у восемнадцати варварских племен действительно есть внутренние разногласия.

— Что там у них творится, нас сейчас не касается, — перебил его Гу Юнь. — Ты сам слышал последнее выступление Ван Го. Он в тупике и кто знает, что еще выкинет. Давай лучше подумаем, как с ним разобраться.

Глава 105 «Отставка»

______

Новые реформы явно приведут к кровопролитию, при глобальных перестановках неизбежно приходится чем-то жертвовать.

______

Долгое время Чан Гэн хранил молчание. C мрачным выражением лица он рассеянно поглаживал костяшки пальцев Гу Юня. Наконец он вздохнул и признался:

— С этим я ничего не могу поделать. Никто не может поручиться за свое происхождение.

С самого детства он особо не интересовался своим происхождением. Даже когда он получил титул циньвана, ничего не изменилось.

Чан Гэн верил, что способен удержать на плечах целый мир, но не знал своих родителей. С тех пор, как он обрел Гу Юня, собственное происхождение окончательно перестало его волновать.

К сожалению, отсутствие интереса с его стороны не означало, что и другим не будет до этого дела.

Остановив кровотечение, Чэнь Цинсюй в два счета перевязала рану и выписала Чан Гэну успокоительное. Она предпочла не вмешиваться и как и всегда оставалась беспристрастна, но вдруг ее охватили необъяснимая горечь и негодование.

Именно из-за Кости Нечистоты Чэнь Цинсюй выступала против передачи жетона Линьюань Янь-вану. К сожалению, тогда не было смысла спорить, раз никто ее не поддержал. С тех пор она старательно присматривала за Чан Гэном, а заодно оценивала его поступки. Мало-помалу, начав с восстановления столицы, Янь-ван приводил в порядок разобщенный императорский двор. Он путешествовал по всей стране, успел попасть в руки бунтовщиков и едва не погиб. Он не боялся выступать против людей неприкасаемых. За это ему в одиночку приходилось терпеть открытую враждебность и тайные интриги придворных.

Неужели заслуги, что будут помнить еще тысячи лет, легко стереть парой фраз о его сомнительном происхождении?

Даже если он приходился покойному императору родным сыном, то неужели ассигнации Фэнхо, Управление Великим Каналом, сотни тысяч беженцев, ныне наслаждающиеся мирным трудом и спокойной жизнью в Цзянбэе, — всё это ничего не значит?

Чэнь Цинсюй не отличалась наивностью. Она долгие годы путешествовала по цзянху и прекрасно знала ответ на свой вопрос. Но иногда ее пугало, насколько жестоки бывают людские сердца.

— Кстати, барышня Чэнь, — привлек ее внимание Чан Гэн.

Чэнь Цинсюй моргнула:

— Да?

— Если император пожелает узнать подробности, боюсь, вам придется солгать, чтобы прикрыть меня, — попросил ее Чан Гэн.