— Слова господина Фана звучат разумно, но слишком наивны. Вот вы говорите «после окончания войны»? Осмелюсь спросить, а когда она точно закончится? Она может закончится как через год-два, так и через десять или двадцать лет. Неужели вы предлагаете молча сносить обиды и оскорбления, даже если это будет стоить нам жизни?

Стоит заметить, что Фан Цинь всем сердцем презирал этот сброд. Знатные господа напоминали жадных больших мышей [6]. Зато гонору у них было, будто они считали себя лучше всех. Они заслуживали того, чтобы кто-то надавил на их слабое место, но, к сожалению, Фан Цинь не мог высказать это вслух, потому что все они собрались здесь, заботясь о личной выгоде. Если никто ничего с этого не получит, то как ни разоряйся «о благе страны и народа», всем будет плевать.

— Давайте не горячиться. Наша экономика ослабнет, если мы будем воевать ещё десять или двадцать лет. Не говоря о том, что никто, включая императора, не допустит, чтобы боевые действия настолько затянулись. — Фан Цинь вынужденно переменил точку зрения: — Господа, подумайте вот о чем: с учетом статуса Янь-вана, пока он не замыслит измену, его никто и пальцем не тронет. Однако наше положение ничуть не хуже, ведь заслуги наши семей перед императором довольно велики. Пока император Лунань у власти, если мы сами не накликаем на себя беды, кто посмеет нас тронуть?

Это лучше звучало, чем «не будете нарываться, останетесь живы». Лесть приятнее слушать, чем правду. Фан Цинь заслужил звание предводителя знатных семей Великой Лян. Он несколько десятков лет наблюдал за этими людьми и прекрасно их изучил.

Его стараниями при императорском дворе стало значительно спокойнее. Обе стороны временно забыли о разногласиях и отложили оружие, вторжение врага обеспечило Великой Лян несколько мирных месяцев.

Но спустя три месяца...

Случилось происшествие, из-за которого все усилия Фан Циня пошли прахом.

Примечания:

1. Цветение абрикоса, легкий ветерок и моросящий дождь давно стали символом и метафорой Цзяннани. Считается, что дожди в Цзяннани способны исцелять и пробуждать в сердцах людей волю к жизни. Они смывают багровую пыль бренного мира, делают мир вокруг мирным и спокойным, а дождь избавляет от лишних мыслей. Метафора встречается и в поэзии, например, в двустишии Сюй Бэйхуна (1895-1953, китайский живописец и график).

2. Генерал Северной Ци, Его Высочество четвертый принц Лань Лин-ван — один из четырех самых красивых мужчин в древней истории Китая. Одаренный воин, он вел своих солдат в битвах и преследовал врагов на поле боя, надев устрашающую маску, чтобы скрыть свою красоту и выглядеть на поле боя грозно. Прожил Лань Лин-ван всего около 30 лет.

3. В эпоху Троецарствия царь из династии Хань так бурно веселился в Лояне, что совсем забросил свои обязанности и позабыл о престоле в царстве Шу. Переносный смысл идиомы – забыть о родном доме.

4. 9-е число 9-го лунного месяца. Праздник двойной девятки или же праздник хризантем (народный праздник в Китае).

5. Другое название "Киноварные письмена на железном свитке" - императорский эдикт о будущей полной или частичной амнистии потомкам заслуженного лица. Давала право на амнистию владельцу и его потомкам, могла спасти жизнь приговоренного к смерти.

6. Название песни из "Книги песен". Этим словом еще называли чиновников-лихоимцев.

Глава 121 « Колебания»

____

Эта глава преимущественно об интригах и сражениях, если вам не интересно — не читайте

priest

____

Восьмого числа двенадцатого лунного месяца Гу Юнь тайно отправил послов на острова Дунъин и в страны Южных морей. Последние три месяца на линии фронта им удавалось только сдерживать противника. В результате непрекращающихся боев пламя войны из Цзянбэй перекинулось на тринадцать провинций Цзяннани и докатилось до Гуандун и Гуанси.

Многие из тех, кто попал в ловушку на оккупированных территориях, упорно отказывались пересекать реку и организовывали народное ополчение. Поскольку бедствующим простым механикам на чужбине негде было взять цзылюцзиня, они заменяли его углем или порохом и изготавливали различное оружие своими руками — пусть оно и было менее впечатляющим, как у действующей армии.

Поначалу их поделки выходили довольно примитивными — до тех пор, пока институт Линшу не объявил об открытии филиалов по всей стране, где желающих будут обучать технологиям, которые не являются засекреченными военными разработками.

Со временем дали о себе знать и другие долгосрочные последствия войны.

Фан Цинь не ожидал, что первыми нарушат установившееся при дворе затишье не сторонники Янь-вана, а благородные чиновники из двух палат...

В этом году в провинциях Великой Лян как раз состоялся Осенний экзамен, который проводился раз в три года. Война внесла коррективы: экзамен пришлось прервать посередине и результаты сильно задержались. Имена людей, успешно сдавших императорский экзамен, объявили только в двенадцатом лунном месяце. Их внесли в так называемый Сливовый Список, но студенты по всей стране в шутку прозвали его Гнилым Списком [1].

И трех дней не прошло с момента объявления результатов экзамена, как сюцай [2] в провинции Шаньси покончил с собой при необычных обстоятельствах. Чиновники не позволили печальному происшествию омрачить важное событие и не стали докладывать вышестоящим. Однако через несколько дней правда всплыла. После окончания императорской аудиенции кто-то подошел к воротам дворца, чтобы подать жалобу императору.

Разбирательство было долгим.

Янь-вану пришлось дважды съездить в Цзяннань, срубить много голов, а также издать самый суровый на данный момент указ, регламентирующий поведение чиновников [3]. Этого хватило, чтобы свести процветавшую со времен Юаньхэ коррупцию практически к нулю. В последние годы во дворце постоянно урезали расходы, а жалованье придворных чиновников сокращалось. Ассигнации Фэнхо, тесно связанные с новым указом, только ухудшили их положение... Источники их доходов то полностью перекрывали, то снова приоткрывали. За последние сотни лет жизнь придворных чиновников никогда не была настолько нелегкой.

Как говорится, пожив на широкую ногу, трудно привыкнуть к простой жизни. Когда речь заходила о собственном благосостоянии, люди забывали, что каждый в ответе за судьбу страны.

Но если чиновники и испытывали трудности, то ничего не могли с этим поделать. Они вежливо отказывались от подарков, ведь прекрасно знали, что за спиной у богатых купцов стоит Янь-ван — стоит неосмотрительно принять подарок, как тебя казнят за взятку. Из военного бюджета воровать тоже боялись. После реформы стало невозможно прикоснуться и к налогам, не говоря о средствах, выделенных на ликвидацию последствий стихийных бедствий. Головы Ян Жунгуя и его сторонников еще не истлели.

Так вышло, что в этом году за проведением осеннего экзамена строго не следили. Страну больше заботило, как выиграть войну и где бы заработать денег. Кому какое дело до бесполезных кабинетных ученых? В результате кто-то и придумал хитрую схему.

После того, как правда открылась, мошенническая схема потрясла всю страну. Замешаны в ней оказались целых девять провинций.

С большим трудом Фан Циню удалось сделать так, чтобы скандал не запятнал его репутацию. Он мог бы еще пару дней жить мирно, но ему словно снег на голову посыпались бумаги из двух палат.

Новоявленные борцы с коррупцией вели себя иначе, чем сторонники Янь-вана. Люди принца всегда отличались прагматичностью и преследовали конкретную цель, а за власть боролись слаженно и организованно, поэтому многие их действия легко было предсказать. Эти же «чистюли» слишком много о себе возомнили и ни во что не ставили ни чужую репутацию, ни благосостояние. Им нравилось раскрывать чужие преступления без всякой личной выгоды. Слава их зависела от того, скольких чиновников им удалось поймать на мошенничестве.