Шэнь И быстро проверил травмы на его теле:

–К счастью, волчий коготь поцарапал ему спину и укусил ногу, но они несерьезные. Остальное могло быть вызвано падением во время бега. Почему так много крови?

Гу Юнь:

–Это волчья кровь.

–А?

Гу Юнь не сказал ни слова. Он завернул мальчика в свой плащ и сказал:

–Пошли в Яньхуэй.

Когда Гу Юнь закончил, он услышал тихий звук. Рука мальчика ослабла, и нож, покрытый волчьей кровью, упал на землю. Он немного поборолся, затем нерешительно протянул руку и схватился за одежду Гу Юня.

–Так доверяешь мне? Но ты меня не знаешь. Сердце Гу Юня внезапно дрогнуло. Он посмотрел на странного мальчика и подумал: «Так легко».

Когда он так подумал, его сила невольно уменьшилась, как будто он боялся раздавить крошечные кости и плоть руками.

Много лет спустя дядя Ван разбирал старые вещи в поместье Маршала и вытащил со дна коробки пару кожаных браслетов. Изготовление было очень грубым, как у охотников в сельской местности. С первого взгляда можно было сказать, что это не что-то из усадьбы. Дядя Ван не осмелился выбросить его, дождавшись, пока Гу Юнь освободится, чтобы принести его ему и спросить.

–Это, — Гу Юнь улыбнулся как только увидел это, –Это был подарок мне от деревенского мальчика, которого укусил волк. Волк умер ужасной смертью. осталось немного, что могло бы пригодиться, достаточно, чтобы сделать пару наручных щитков... Эй, что ты делаешь?

Чан Гэн проходил мимо. Он мог с первого взгляда сказать, кто создал этот объект с мучительным мастерством. Он попытался схватить его рукой, но Гу Юнь легко увернулся.

–Почему ты хранишь такие тряпки? — сказал Чан Гэн, – Выбрось их быстро. В этом году на осенней охоте я сделаю тебя лучше с целым куском кожи.

–Это хорошо, – Гу Юнь сказал, сжимая кожаный браслет в руках:

–Это будет от большой красавицы. Это было от маленькой красавицы.

Чан Гэн:

–...

–Маленькая красавица была довольно застенчивой, даже заикаясь, когда преподносила мне этот подарок, – Неправильные пальцы Гу Юня подняли подбородок императора, делая вид, что он ему не нравится, – В отличие от этого, который ведает небом и землей, но у которого шкура еще толще, чем у волка.

Чан Гэн зашипел и попытался схватить его за руку, но так как он не смог, он бросился на его тело:

–Я не такой толстый, как ты, дай мне! Ясно, что я отдал его Учителю Шэню в том году...

Гу Юнь:

–Кому отдали? Повтори еще раз.

Дядя Ван рассмеялся и удалился, больше не мешая двум мастерам, играющим друг с другом.

–Ваше величество, когда вы держали в руках этот нож, вы скорее бы умерли, чем отпустили его. Почему вы выбросили его, как только увидели меня?

–Может быть, это потому, что Маршал немного красивее, чем волк.

— Ты жаждешь побоев?

–Намного красивее - намного , хорошо?

Или, возможно...

Мой генерал, судьба некоторых людей предопределена: как только ты увидишь его, ты уже никогда не сможешь спастись.

Экстра 12.

Император Юаньхэ был противоречивым человеком, особенно в последние годы жизни, недалеким, трусливым и сентиментальным.

Молодой маршал был послан к нему ребенком, глухим, слепым и жалким. В молодом маршале текла кровь императора, он был законным корнем трех кланов Черного Железа, поэтому император должен был хорошо относиться к нему, как ради него самого, так и ради его семьи и страны. Сначала император намеревался устроить представление, но несчастный старик не родился с каменным сердцем, его всегда легко было поколебать, и он всю жизнь сожалел об этом. Хотя Гу Юнь и старый император были равны, император воспитывал его как своего сына, самого любимого "сына", и Ли Фэн и царь Вэй вместе не получали столько благосклонности, сколько один Гу Юнь (Ли Фэн в детстве испытывал все виды зависти и ревности).

Невыразимое презрение старого императора было темным облаком, которое Гу Юнь не мог стряхнуть, а неослабевающая благосклонность старого императора давала Гу возможность быть высокомерным в его пользу.

Гу Юнь всю свою юность пытался найти баланс между этими двумя нитями, поэтому он осмелился вести себя откровенно капризно, подчиняясь приказам императора и совершая многие поступки, "не похожие на человеческие", позволяя императору прикрывать его, когда он попадал в беду. Он даже посмел переступить границы дозволенного, назвав своих сыновей "императорским дядей" и "праведным отцом" (Шэнь И был в ужасе, но, к его удивлению, император не обиделся, чтобы защитить младшего сына, оказавшегося в неловкой ситуации, а позже даже пошел на поводу у него). В то же время он никогда не заходил далеко наедине, вскрывал свою печень и кишки и рисовал их за девятью воротами императорского города, притворяясь глухонемым при императорском дворе. Хотя он знал, что Ли Фэн не разделяет его политических взглядов, он последовал желанию императора Юаньхэ и вернулся в столицу вовремя, чтобы подавить короля Вэй, когда новый правитель добился успеха.

Позже, когда Ли Фэн стал императором, Гу Юнь поступил иначе.

С одной стороны, у него не было личных отношений с Ли Фэном, и эти двое были скорее просто правителями и подданными.

С другой стороны, он вырос и возмужал, поняв, что под традиционной нефритовой печатью и талисманом черного железного тигра не существует такого понятия, как человек, и что и император, и командующий тремя армиями были "нелюди". Он нашел свой путь и понял свою судьбу. Людей, которые благоволили ему и боялись его, больше не было, так что под стенами дворца и между паровыми лампами не было больше его ...болезненной любви и ненависти.

От автора:

Без глупостей, я пошла есть яйца-пашот, которые ждала всю ночь, ммм~

Экстра 13. Правда или действие (версия в стиле стимпанк)

В шестнадцатый день первого лунного месяца второго года после вступления на престол нового императора Ли Миня, ярко зажглись огни во дворе горячего источника Северного дворца.

Здесь собрались все незанятые солдаты, а генерал Шэнь, прибывший в столицу с докладом, намеренно задержался еще на несколько дней. Даже обычно прилежный Его Величество нашел повод отложить работу на день. Под руководством Его Величества те, кто хотел льстить от имени «пожеланий ко дню рождения», боялись показывать свои лица. Во дворце были только свои люди, было и живо, и уютно.

Солдатам Северного лагеря неудобно оставлять свои посты без разрешения на длительное время, поэтому все они вернулись в лагерь. Звуки пения во дворе стихали. Опасаясь, что атмосфера недостаточно живая, Цао Чуньхуа предложил всем поиграть в «барабанный бой и передачу цветов»

–Хочешь сочинять стихи? – Лицо Гэ Чэня изменилось, как только он услышал это. Он поспешно замахал руками:

–Я не буду играть, я не умею писать стихи. Я просто буду играть для тебя на барабане.

Гу Юнь продолжил:

–Тогда кажется, что я должен быть цветком для всех.

Шэнь И усмехнулся:

–Маршал, как вы можете такое говорить. В детстве вас учил великий наставник дворца, все льстецы каждый день восхваляли вас как ученого полководца и даже осмелились вынести талисман паршивым почерк, который ты написал в пьяном виде, чтобы продать за несколько тысяч таэлей...

Гу Юнь хлопнул по столу:

–Какой ублюдок продал это? Почему я не получил ни одной монеты?

Мастер Фэн Хань знал, как подобрать слова; Увидев, что маршал Гу намеревается уйти в отставку и вернуться домой, он быстро сменил тему: «Чтение стихов во время питья вина, конечно, элегантно, но это так же, как эти волшебные звуки и элегантная музыка, менее интересно. Не надо быть таким жестким, подумай, что пение тоже очень смелое и безудержное...

Гу Юнь с улыбкой сказал:

–Хорошо сказано, мастер Фэн Хань!..

Услышав, что маршал Гу хочет «петь», все были потрясены, у них болели виски, как будто в них прострелили стрелой Байхун, и у всех начались сильные головные боли.