(6)

Лишь много-много лет спустя, только из-за шума артиллерийской стрельбы Ляо Жань мельком уловил, что он имел в виду, говоря «я все это видел».

Еще через год мастер Цзюэ Юань скончался.

Он был законным преемником мастера Цзюэ Юаня, но не он сопровождал монаха в его последнем земном пути.

Пробыв в комнате для медитации мастера Цзюэюаня целый день, он наконец вышел, сложил руки в глубоком поклоне своим братьям, ожидавшим снаружи, и сказал на языке жестов: «Мастер скончался».

Большой колокол храма Хуго негромко зазвонил, десять тысяч палочек благовоний взвились к небу, а шисюн стал новым поколением «могущественных монахов».

Линь.........юань.

(7)

—Мастер, вы говорите, что Будда спасает всех живых существ, что такое живые существа?

—Будда Амитабха, торговцы и посыльные, родственники императора, празднично одетые мужчины и женщины, дети и старики, даже птицы и животные, цветы и деревья - в каждом дыхании, движении и неподвижности, есть те, у кого есть чувства, те, у кого есть желания, те, у кого есть страхи, и те, у кого есть ненависть, — все живые существа.

—Значит, ученик — является живым существом, мастер — живое существо, и Будда — тоже живое существо?

Экстра 8. Искреннее сердце отца

(1)

После входа на перевал можно было встретить равнины на тысячи миль, а затем продолжить путь на небольшое расстояние, проезжая почтовую станцию Чанпин, где уже вывешивался флаг Северного Лагеря – это была столица.

Группа солдат Черного Железа в легкой и тяжелой броне вернулась с северной границы с большой армией стоявшей за ними. Передовой отряд возглавлял сам Аньдинхоу Гу Шэнь. Этот передовой отряд был элитой среди трех армий Черного Железного Лагеря. Он сопровождал большое количество цзилюцзиня, а также важных военнопленных, таких как отец и сын Волчьего Короля и богиня Восемнадцати Племен.

Если не считать почти торжественных шагов и стука копыт, там, где проходило войско, не было совершенно никакой частной праздной болтовни. Все двинулись в унисон. На первый взгляд было трудно различить, была ли это группа людей или железных марионеток.

Когда они вошли в Северный лагерь, лидер Черного Железа снял свою железную маску и поднял руку, чтобы отдать приказ остановиться. Тысячи элитных солдат одновременно остановились позади него, застыв на месте. Невообразимое чувство угнетения было подавляющим. Охранники, дежурившие в Северном лагере, вздрогнули, чувствуя, как по всему телу побежали мурашки.

Один из рядовых выбежал вперед, держа в обеих руках эмблему Черного Железного Тигра и передал ее охраннику Северного лагеря.

Только тогда охрана узнала, что это был маршал Гу, и с «гудением» в голове он побежал сообщать новости. Перед уходом он имел смелость украдкой взглянуть на маршала Гу, который был одет в легкую броню и сидел верхом на своей лошади. С первого взгляда он увидел, что человек был высок, и это был не тот трехголовый и шестирукий человек, о котором ходили слухи. Ему было около тридцати лет, его лицо слегка покраснело от ветра и мороза. Черты лица у него были красивые. Его образ несколько отличался от прославленного талантливого полководца, возглавлявшего армию Черного Железа, чтобы стереть с лица земли Восемнадцать Племен.

В этот момент Гу Шэнь, казалось, почувствовал его взгляд. Он наклонил голову, чтобы посмотреть с ничего не выражающим лицом. Взгляд охранника, не отведенный вовремя, вдруг встретился с ним. Мгновенно его грудь похолодела. Была какая-то иллюзия, что его пронзили. Он убежал, не оглядываясь.

Говорят, что маршалу Гу суждено сломить армию; он действительно не был человеком.

(2)

Хотя северные варвары, отправленные обратно в столицу, были всего лишь пленниками, император все же приказал обращаться с ними вежливо и отправил их на официальный пост храма Хунлу, где им подавали вкуснейшую еду и напитки. После этого состоялось грандиозное придворное собрание, за которым последовало награждение трех армий. Была поздняя ночь, после долгих усилий Гу Шэнь смог вернуться в поместье.

Когда он снимал свою броню, он также подавил свою смертоносную ауру, которая могла оскорбить даже демонов. Глядя только на его спину, он ничем не отличался от членов королевской семьи и дворян, разъезжающих в каретах по столице.

Войдя в дверь, Гу Шэнь похлопал железную марионетку по плечу перед своим домом. Он глубоко вздохнул и показал небольшое изнеможение. Его частному охраннику Хо Даню в этом году исполнилось всего семнадцать, и он был еще ребенком. Он следовал за ним, и ел песок на Северной границе. Это был первый раз, когда он прибыл в столицу, следуя за своим командиром с широко раскрытыми глазами, которые бегали туда-сюда, боясь, что его глаз недостаточно, чтобы использовать.

Стены-ширмы, цветочные окна поместья Аньдинхоу... и даже газовые лампы, висящие у двери, казались деревенскому мальчишке совершенно новым.

Гу Шэнь указал на Хо Даня и сказал дворецкому, дяде Вану, вышедшему поприветствовать его:

–Найдите место для этого ребенка. Не дайте ему умереть с голоду.

– Да, – ответил дворецкий.

Хо Дань поспешно сказал:

–Маршал, я могу следовать за вами?

Некоторые из слуг позади дворецкого засмеялись. Гу Шэнь похлопал его по затылку:

–Я иду к Ее Высочеству, чего ты преследуешь меня?

В Черном Железном Лагере была палата принцессы, но на этот раз принцесса не пошла с ним. Хо Дань только слышал о ее репутации и никогда ее не видел. Для него принцесса была почти как недосягаемая богиня. Когда Хо Дань услышал слова «Ее Высочество», его лицо стало красным, как попка обезьяны. Когда он пришел в себя, Гу Шэнь уже ушел далеко.

Маршал Гу отпустил всех слуг и прошел всю дорогу до заднего двора. У двери он сначала поправил свою одежду, а затем сказал:

–Гу Шэнь просит аудиенции у Вашего Высочества.

Старая няня у двери улыбалась так широко, что не было видно ее глаз:

–Маршал всегда такой вежливый. Пожалуйста, поторопитесь и войдите.

В Великой Лян Первая принцесса была более ценной, чем обычная принцесса, а Первая принцесса с великими способностями была еще более ценной — в то время как единственная родословная предыдущего императора, обладательница эмблемы Черного Железного Тигра, была наиболее ценной, и не имела равных в мире. Даже императору следует уважительно называть ее тетей всякий раз, когда он ее видит.

Гу Шэнь вошел в комнату и терпеливо подождал, пока няня и служанки уйдут, только тогда он изменился на совсем другое лицо.

Торжественность на его лице, казавшаяся благоговейной даже тогда, когда он не сердился, вся померкла, мало того, что в чертах его как бы окрасился элемент непристойности. Он обнял принцессу за талию и прошептал:

–Я так скучал по тебе... честно, я просто хочу вышвырнуть всех этих людей. Тун-эр, в следующий раз следуй за мной до границы, это моя территория. Даже если я захочу обнять тебя и скакать на одной лошади, никто не посмеет и слова сказать.

Первая принцесса сказала с улыбкой:

–Тогда, конечно, вся мощь маршала исчезнет.

Гу Шэнь снял верхнюю одежду и направился за ширму, чтобы умыться. Вернувшись, он не оделся должным образом и мгновенно потянул принцессу за руку, но жена отмахнулась от него.

Принцесса понизила голос и сказала:

–Не шуми, твой сын здесь.

Гу Шэнь мгновенно больше не мог смеяться. Он поднял занавеску и увидел небольшой комочек, занимавший всю кровать, спящий, с разбросанными во все стороны конечностями.

Лицо Гу Шэня помрачнело:

–Как этот вонючий ребенок снова пробрался внутрь?

У Гу Юня, маленького маршала в поместье Аньдинхоу, конечно же, была своя няня. Однако родилась эта вещица с неописуемым чудачеством. Обычно он не придирался к незнакомцам, не обращал внимания, кто его держит, не плакал, с кем бы ни играл. Однако в юном возрасте у него уже была в душе мысль об отчуждении. Пока он не принял ни одной няни, только мать.

Однажды он увернулся от большой группы служанок, пробрался в комнату принцессы и спрятался под кроватью. В ту ночь, когда принцесса вернулась и узнала, что была уже полночь, у принцессы не хватило духу отослать его, позволив ему остаться.