— Этим, кхе-кхе, мятежникам скоро придет конец — силы их явно на исходе. Как говорится, сверчок осенью — не проживёт и нескольких дней [2]. Выполняйте приказ и готовьтесь к бою!

В момент взрыва Гу Юня защитила тяжелая броня товарища.

Закрывший его собой солдат Черного Железного Лагеря погиб на месте. От удара Гу Юнь ненадолго потерял сознание и окончательно оглох на одно ухо, изо рта пошла кровь.

Очнувшись, маршал мог думать только о взрыве. Похоже, враг решил воспользоваться полученной возможностью, чтобы нанести ответный удар. Западные страны уже дважды поднимали восстание. Их ненависть к Великой Лян была столь глубока, что не иссякла за пару поколений. Сейчас, когда Черный Железный Лагерь стремительно теснил их назад, вполне возможно, что они наконец начнут бояться своего противника. Быть может, для западных стран это был последний удар.

Вытащив тело своего командира из-под тяжелой брони, Хэ Жунхуэй до смерти перепугался: Гу Юнь был весь в крови — своей и чужой. Вместо него словно осталась лишь пустая оболочка, а сердце сжалось от множества тревог. Он схватил Хэ Жунхуэя за предплечье и отдал ему приказ казнить пленника и дать встречный бой. Кажется, маршала оставили последние силы — срывающимся голосом он выдавил:

— Распоряжаться войском назначаю Шэнь... Цзипина. Он будет временно исполнять мои обязанности, но не дайте слухам разойтись...

Хэ Жунхуэй чуть не плакал.

После взрыва у Гу Юня звенело в ушах, он плохо слышал. И все же сложно было не заметить, что другие едва ли не жалобно плакали по нему, поэтому он пробормотал:

— Никто не должен узнать... о сегодняшнем происшествии, если кто-то из вас хоть... хоть слово посмеет вымолвить, будет наказан по закону военного времени. Отправляйся в госпиталь для раненых и приведи сюда барышню Чэнь... кхе...

Только Гу Юнь закончил говорить, в груди кольнуло — не успели старые раны зажить, как на них наложились новые. Перед глазами потемнело от боли, но он продолжал отдавать указания:

— Погодите! Пусть гонец сначала убедится, что экипаж Янь-вана уехал. Только после этого пригласите сюда барышню Чэнь. Не говорите ей, что случилось, пусть ее визит останется тайной и убедитесь, что...

Дальше маршал продолжить не смог — потерял сознание, и рука его безвольно повисла. Хэ Жунхуэй чуть не умер от страха. Он наклонился, чтобы проверить, а жив ли вообще его командир и почувствовал, что каким-то чудом Гу Юнь дышал, пусть и еле заметно. Только тогда Хэ Жунхуэй вздохнул с облегчением. Он наклонился и приподнял, обнимая, бесчувственное тело Аньдинхоу.

Шэнь И посмотрел в красные глаза Хэ Жунхуэя, после чего присвистнул и в ярости закричал:

— Обезглавить правителя Цюцы! За мной, братья, истребим мятежников!

Объединенные армии западных стран понимали, что не могут тягаться с Черным Железным Лагерем. Во время недавнего поспешного отступления им пришел в голову коварный план замаскировать своего смертника под вражеского пленника и послать его убить Аньдинхоу. Когда раздался грохот взрыва, им показалось, что покушение увенчалось успехом, и они решили одним ударом вернуть себе контроль над Шёлковым путем. Кто же знал, что они даже не успеют добраться до границ Шёлкового пути, как на них подобно рою пчел набросится сразу весь Черный Железный Лагерь.

Взрыв настолько разгневал богов войны в черной броне, что в ответ они учинили небывалую резню. Верховный главнокомандующий Цюцы надеялся отметить возвращение своего правителя победой над Черным Железным Лагерем. Когда он поднял взгляд, то вдруг заметил надетую на флагшток голову своего государя — она вместе со знаменем покачивалась на ветру, словно безобразная декоративная кисточка. С громким криком «а!» главнокомандующий выпустил поводья и свалился с лошади.

Лицо генерала, который повел в наступление Черный Железный Лагерь, скрывала железная маска. Все солдаты носили черную броню и в ней становились практически неотличимы друг от друга. Будто опасаясь, что враги не заметят его чудовищное знамя, этот генерал быстро взмахнул рукой. Его гэфэнжэнь распустился точно цветок, со свистом перерубил флагшток и отрубленная голова правителя Цюцы упала на землю. Главнокомандующий несчастного королевства подбежал, схватил ее и стеклянными глазами уставился на лысую голову своего государя. В итоге он не смог сдержать слез и разрыдался прямо на передовой.

Его плач прозвучал подобно сигнальному рогу. Тяжелая броня тут же строем выдвинулась вперед. Вёл их командующий Черным Железным Лагерем, даже в легкой броне и верхом сохранявший идеальную выправку. Он вскинул свой гэфэнжэнь и рассек им воздух. Враги отчаянно кричали «Убейте их!», но когда двадцать тысяч молчаливых черных ворон бросились в атаку, гул их тяжелых шагов заглушил чужие предсмертные крики.

И командиры, и простые солдаты западных стран пришли в ужас. Кто в Черном Железном Лагере, кроме Гу Юня, посмел бы самовольно расправиться с правителем Цюцы?

Но разве Гу Юнь не погиб во взрыве?

В итоге покушение на Аньдинхоу не только провалилось, но и разгневало Черный Железный Лагерь.

Той ночью песок стал алым от крови. Тяжелая черная броня схлестнулась с наземной военной техникой западных стран, вынудив неприятеля отступить от границы Шелкового пути на двадцать ли [3]. Войска западных стран не смогли оказать сопротивление и вновь были разгромлены. Черный Железный Лагерь в остервенении гнал врага, жестоко расправившись с десятью тысячами их солдат и перебив всю знать королевства Цюцы.

Чэнь Цинсюй только недавно проводила делегацию Янь-вана, отправившегося с радостной вестью в столицу.

Не успела она утереть слезы счастья от одержанной армией победы, как в северо-западный госпиталь для раненых прилетели два Черных Орла.

— Барышня Чэнь, маршал просит вас приехать.

...Когда Гу Юнь снова очнулся, кто-то насильно пытался заставить его открыть рот, чтобы дать лекарство.

Гу Юнь с трудом различал доносившиеся до них звуки, но похоже вокруг творился настоящий хаос.

Он попытался сделать вдох и почувствовал мучительную боль в сердце и легких. Аж слезы выступили — до того было больно. На грани между сном и явью он подумал: «Неужели смерть моя пришла?»

Гу Юнь крепче сжал зубы.

«Так не пойдет! — возразил он сам себе. — Пока Цзялай Инхо еще жив, а Цзяннань осаждена врагом, я не могу упокоиться в мире».

Подобно снадобью из куриной крови [4], эта мысль взбодрила его сердце и душу — Гу Юнь окончательно проснулся.

Шэнь И успел покрыться холодным потом — ему никак не удавалось открыть своему другу рот, чтобы дать лекарство. Внезапно челюсть Гу Юня разжалась, и тот даже проглотил микстуру.

— Цзыси! — обрадованно закричал Шэнь И. — Цзыси, открой глаза и посмотри на меня.

— Все хорошо, — поспешила заверить его Чэнь Цинсюй. — Пока он в сознании, то может выпить лекарство. Генерал Шэнь, не трясите его, вы его так задушите. Позвольте лучше мне!

После того, как Гу Юнь избежал смерти от рук посланного западными странами смертника, кто мог подумать, что этот проклятый Шэнь с миской лекарства поставит жизнь маршала под угрозу. Призвав все оставшиеся силы, Гу Юнь попытался оттолкнуть его в сторону. Стоило ему сделать это, как все в маршальском шатре пришло в движение. Группа здоровых грубых вояк тут же бросилась к ним на помощь.

Терпение Чэнь Цинсюй иссякло:

— Достаточно! Все немедленно выметайтесь отсюда!

Гу Юнь почувствовал знакомый женский запах. Он верил, что Чэнь Цинсюй непременно придет. На ходу уворачиваясь от поднесенной ко рту миски с лекарством, он с огромным трудом попытался разлепить глаза.

Чэнь Цинсюй прекрасно понимала причину его тревог, поэтому быстро вывела на ладони: «Янь-ван вернулся в столицу. Он ничего не знает».

Бледные губы Гу Юня изогнулись в подобии улыбки, этот талантливый полководец нехотя принял лекарство и снова отключился.

Внутренние органы Гу Юня серьезно пострадали, что наложилось на старые раны. Несколько раз за ночь его бросало в жар. Лишь мысли о том, что, не закончив дела, после смерти он не сможет упокоиться в мире, служили ему надёжной опорой. Всех изумило, что на следующей же день маршал смог встать на ноги. Хлестая лекарства, как воду, он призвал всех своих генералов и выслушал их донесения.