Старик Шэнь тоже был чудаком. В юном возрасте он любил играть, продолжал играть в расцвете лет, а теперь, устав от игр на склоне лет, начал искать просветления и бессмертия, и не обращал внимания на обычный мир. Естественно, он предпочитал готовить пилюлю бессмертия и делать вино.

В подарках, которые господин Шэнь послал Гу Юню, антиквариат, шелка и прочие драгоценности... их там попросту не было. Зато вместо этого он подарил забитые доверху две телеги изготовленного им самим вина.

Чан Гэн не знал, смеяться или плакать. Как только он поднял глаза, увидел свежеиспеченного юго-западного командира, мчавшегося на своей лошади в его сторону.

Старый господин Шэнь приготовил этот подарок собственноручно. К тому времени, когда Шэнь И узнал о том, что задумал его отец, и погнался за повозкой, было уже слишком поздно. Шэнь И посмотрел на повозку с вином у входа в поместье, а затем спрятал лицо на шее своей лошади:

— Какой стыд!

Позже вечером, когда Гу Юнь вернулся в поместье, он обратил внимание на слуг, что выгружали вино из повозки. Недалеко в стороне стоял Шэнь И с лицом белее мела.

Никто не знал, что Гу Юню сказал Император. Выражение лица маршала было совершенно безразличным, хотя он всегда становился счастливым, как только возвращался в поместье. Он не смеялся, когда входил в дверь, не шутил с караульными у ворот, похоже на этот раз он должно быть по-настоящему раздражен.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Гу Юнь.

Шэнь И кивнул в сторону повозки с вином, от которой у него чуть сердце не разорвалось:

— Мой старик передал тебе взятку в знак благодарности за то, что из-за тебя меня повысили.

Гу Юнь сделал шаг вперед, взял один из кувшинов, сломал на нем печать, и, принюхавшись, сделал глоток, продолжая стоять на месте.

— Если жаждешь чего-то, то это получаешь. То, что это приготовил твой отец, я понял сразу по запаху, — вздохнув, сказал Гу Юнь. — Кстати, раз ты пришел, не уходи. Еще на наступил конец первого месяца, а мы оба уже оказались в разных уголках мира. Один из нас теперь на севере, а другой — на юге. Кто знает, когда наступит год обезьяны и месяц лошади [11], прежде чем мы встретимся вновь. Сегодня составь мне компанию и выпей со мной.

Шэнь И думал о том же и полностью согласился с маршалом.

— Где Чан Гэн? — спросил Гу Юнь.

— На кухне.

Гу Юнь ошалело посмотрел на Шэнь И:

— Что?..

— Он настоял на том, чтобы приготовить для тебя миску лапши лично, — засмеялся Шэнь И. — Дядя Ван долго пытался его остановить, но не смог. Его Высочество цзюньван очень талантлив. Может стабилизировать ситуацию перед лицом врагов, провести иглоукалывание и прижигание, шить сумки в свободное время. Он даже ходит по опаснейшему полю боя или на кухне так, словно над ним ясное небо, а под ногами равнина... Если бы он был девушкой, даже если будь здесь весь Черный Железный Лагерь, он не смог бы заблокировать ворота и удержать людей, просящих его руки.

Гу Юнь нахмурился:

— Благородный муж должен держаться подальше от кухни [12]. Это глупости подобно.

Шэнь И отметил неприветливое выражение лица маршала и спросил:

— В чем дело? Зачем Его Величество вызвал тебя во дворец?

Гу Юнь на мгновение замолчал, после чего ответил, понизив голос:

— Император хочет избавиться от господина Фэнханя.

— Что?.. — Шэнь И был напуган.

Господин Фэнхань, носивший фамилию Чжан и второе имя Фэнхань, восемнадцать лет возглавлял институт Лин Шу. Когда Шэнь И учился там, то работал под руководством господина Фэнханя. Этот человек дожил до шестидесяти лет, посвятив всю свою жизнь институту Лин Шу. Он ни разу не женился; у него не было ни супруги, ни потомков, и он не интересовался однополыми отношениями.

Поговаривали, что слуги, наливающие чай в его доме, выполнены из железа. Из живых существ, помимо него самого, была только одна старая собака, которая вот-вот должна была умереть. Но, конечно, это всего лишь слухи. Даже Шэнь И никогда там не был, не говоря уже о других людях.

Старый господин был необычным человеком и не любил видеть гостей у себя дома. Всю свою жизнь он посвятил броне и машинам, за исключением того времени, когда Гу Юнь восстанавливал Черный Железный Лагерь, смело выступив вперед и заняв четкую позицию.

В другое время, не говоря уже о политических вопросах при императорском дворе, он был слишком ленив, чтобы думать даже о людях. Как кто-то столь равнодушный к миру и общественным нравам смог разгневать Императора?

— Почему? — спросил Шэнь И.

— Вчера старик подал прошение и выступил против закона "Чжан Лин", что привело Его Величество в ярость, — ответил Гу Юнь.

— Не было и дня, когда он не высказывался против этого закона. С того дня, как закон был введен в действие, он никогда не молчал. Я слышал от своего старого знакомого, что старик каждые три дня подавал новый запрос, невзирая на дождь и ветер [13]. Император никогда не обращал на него внимания. Почему он вдруг...

Указ "Чжан Лин" ограничил доступ простого народа к механизмам. Когда он впервые вышел, то вызвал много споров, но позже был похоронен под большими волнами, вызванными новым указом — "Цзигу Лин".

— Характер господина Фэнханя... Ты не видел того, что он написал в своем прошении. Он сказал, что то, что ограничивает "Чжан Лин" — не механизмы, а мудрость народа. Если все так и будет продолжаться, эта страна не будет прежней, позволив нам сидеть здесь и ждать того дня, когда иностранцы, вознесшиеся на облаках и скачущие на туманах [14], придут и постучат в двери на границе Великой Лян. Единственное, чего не хватало, это чтобы он указал прямо на нос Императора и назвал его опасным для страны.

На самом деле Его Величество обычно не обращал на Фэнханя особого внимания. Но из-за случая в южном море сердце Его Величества оказалось завязано узлом и не могло развязаться всего за одну зиму, а эти действия старика были равносильны удару по лицу.

Гу Юнь сделал паузу и покачал головой:

— Сегодня, перед моим отъездом, Его Величество даже остановил меня и спросил: "Мы спрашиваем себя с момента нашего престолонаследия, всегда ли мы были добросовестны и старательны, почему у народа никогда не было ни единого мирного дня?" Что еще я мог сказать ему?

Император Лунань взошел на престол лишь несколько лет назад. Сначала кровный брат с народом дунъин замыслили измену. Затем высокопоставленный чиновник на границе вступил в сговор с разбойниками с целью восстания. Каждое событие, казалось, несло в себе огромную насмешку. Черный рынок цзылюцзиня, на который неоднократно накладывались запреты, но который никто не мог окончательно остановить, стал болезнью в его сердце.

Шэнь И ничего не сказал. Двое бок о бок шли через внутренний двор. Они оба знали, что, хотя своими действиями господин Фэнхань явно искал смерти, то, о чем он говорил, не было необоснованным.

Позднее, когда механизмы, доступные для народа, будут ограничены, сколько новых технологий может быть произведено в год в институте Лин Шу? Более того, институт Лин Шу навсегда поставит производство военной брони на первое место. Останется ли в будущем шанс на развитие технологий для гражданского населения?

— Есть ли какой-нибудь способ спасти его? — спросил Шэнь И.

Гу Юнь посмотрел на край столицы, тонущий в свете заходящего солнца. Его дыхание вырвалось облачком пара:

— Не знаю. Я сделаю все возможное.

Шэнь И кивнул. Через некоторое время он вдруг сказал:

— Маршал, я вырос здесь, в столице, но иногда мне кажется, что я не могу дышать в ее стенах.

Гу Юнь передал ему кувшин вина, не сказав ни слова.

Шэнь И выпил домашнее вино своей семьи, и крепкий алкоголь поспешил обратно, оказавшись слишком тяжелым напитком для Шэнь И. Он протянул руку и похлопал Гу Юня по спине:

— Они все готовятся к празднованию твоего дня рождения, прекрати носить это каменное выражение лица.

Два человека стояли в извилистом коридоре, говоря о жизни, и глоток за глотком выпили целый кувшин вина.