Сам процесс ухода армии она благополучно проспала и проснулась уже, когда солнечные лучи, пробившись сквозь окна, попали ей на лицо. Окна, кстати, были застеклены, что само по себе вызывало зависть у многих соседей – технология производства стекла была утеряна уже очень давно, а у ее отца остался солидный запас. Стекла были прочные, даже штурм пережили. Когда девушка с гордостью показала их Артуру, тот лишь недоуменно пожал плечами, сказав, что как можно потерять эту технологию – не может даже представить. Карине тогда даже стало в очередной раз обидно – все же у киборга, похоже, вошло в привычку глядеть на всех как на умственно отсталых…

Однако завтрак ей безнадежно испортили. Вопли, которые раздались у ворот, были невероятно визгливыми и столь же громкими, а главное, абсолютно чужими. Судя по тому, что Артур, сам обычно не повышавший голоса и не любивший криков других людей, не появился и не дал всем оплеух, он еще не вернулся. А то ведь за ним бы не заржавело – рука у киборга была тяжелая, и он, как правило, не тратил время на разговоры, считая физическое воздействие более доходчивым.

Пришлось Карине прерывать завтрак и самой идти, смотреть, что же там происходит. Быстрой, размашистой походкой, за которую ее в свое время так ругала мать, девушка пересекла замковый двор. С некоторым удовлетворением поймала на себе взгляды снующих туда-сюда слуг – все же еще недавно они обращали на нее куда меньше внимания. До того, как началась заваруха, младшая, ничего не наследующая дочь значила для большинства окружающих не так и много. После того, как Артур выкинул всех из замка, ее тоже не воспринимали всерьез, однако за последние дни пинками и зуботычинами он их вышколил. Так вышколил, что они у него по струнке ходили, а главное, воспринимали Карину исключительно как хозяйку и единственную заступницу. От нее киборг и не скрывал, что добивается именно такого эффекта, и, похоже, в деле воспитания прислуги достиг хороших результатов.

Возле новеньких, обитых снаружи железным листом и сверкающих изнутри желтизной свежего дерева ворот, Карина на миг остановилась. Как-то ей было непривычно, что вместо старых, потемневших от времени створок здесь теперь эти, пахнущие свежим деревом и куда менее прочные. Увы, укрепленные магией внешние ворота были слишком покорежены во время штурма, и восстановить их не удалось. Вольфган сам, лично, буквально по сантиметру осмотрел их и вынес авторитетный вердикт: не восстановить. Точнее, сами-то створки восстановить удастся, но магические плетения разрушены полностью, чтобы вновь их заклясть, нужен квалифицированный маг соответствующего профиля, а не ученик. Ну а раз все равно не восстановить, то незачем и пытаться ремонтировать, проще, быстрее и качественнее сделать новые. Вот и сделали, только все равно без магии они отнюдь не столь надежны. Хорошо еще, внутренние ворота и решетка вместе с залитой в них магией уцелели.

Вздохнув, девушка толкнула небольшую калитку и вышла наружу. Перед воротами, на подъемном мосту, перекрывающем заполненный мутной водой ров, разыгрывался спектакль, который острый на язык киборг наверняка обозвал бы как-нибудь смешно, едко и непонятно. Впрочем, тут и без его комментариев было на что посмотреть. Посреди моста, ухитряясь его каким-то образом перекрыть, застыл всей своей необъятной тушей замковый эконом. Первые дни он получал от Артура постоянную накачку, но сейчас, очевидно, проникся важностью момента и своим местом в ситуации. Да и чувствовал он себя, похоже, в своей стихии. Во всяком случае, оборону эконом держал не хуже замковой стены, выпятив могучий живот и находя на все один-единственный, но зато универсальный ответ. А прямо перед ним буквально пританцовывал с таким видом, словно у него схватило живот, а подлый враг занял все туалеты, какой-то тип скользкой наружности – пожилой, мелкий, на полголовы ниже Карины, плюгавый и слюнявый. Вдобавок, одет он был в нелепый камзол зеленого цвета с раздутыми рукавами и верхней частью штанов. Может быть, в столице подобная одежда и была писком моды, но сейчас она делала хозяина похожим на крупную жабу, которую хорошенько пнули сапогом. Выглядело это комично, но, очевидно, те, кто его сопровождал, видели подобное действо уже не раз, и оно им изрядно приелось.

– Уйди с дороги, вонючка!

– Не велено.

– Я же тебе пинка дам! Уйди, дурачок!

– Не велено.

– Кем не велено? Кем тебе не велено, сынок? Уйди по-хорошему…

– Придет хозяйка, ее и спросите.

– Придурок, не мели ерунды! Где твоя хозяйка, шестерка ты герцогская?

– Хозяйка изволит завтракать.

– Ну, так позови ее, кармашка онанимная!

– Не велено.

Ситуация, на взгляд Карины, была комичной. Если ты прибыл с визитом вежливости, то подожди, пока о тебе доложат. Если с каким-либо непотребством – то вот же, при тебе девять человек охраны, а на мосту, кроме эконома, нет пока что ни души. Прикажи выбросить его в ров и проезжай. Однако плюгавый все так же пританцовывал и сыпал не особенно изобретательными оскорблениями, а эконом все так же стоял, изображая волнолом.

Карине представление надоело уже через минуту. Все же, на ее насквозь провинциальный взгляд, клоуны, чтобы заинтересовать публику, должны выступать намного изобретательнее. Может быть, конечно, где-нибудь в столицах иначе думают, но ей глупые шутки надоедали быстро. Поэтому, не желая больше терять времени на ерунду, она громко спросила:

– Сандро, это что здесь происходит?

– Не могу знать, ваше высочество, – с явным облегчением отозвался эконом, отступая в сторону. Похоже, ему уже тоже надоела эта комедия, и он с трудом сдерживался от того, чтобы зарядить хаму в глаз пудовым кулачищем. Хорошо еще, догадался протитуловать, в подобных ситуациях громкие слова лишними не будут. – Приехали какие-то, теперь вот права качают. Понаехали тут…

– Это неудивительно, – хихикнул слева знакомый голос. Карина повернулась и увидела Вольфгана – тот стоял за открытой наружу створкой двери, поэтому девушка его сразу и не заметила. – Вы имеете перед собой знаменитый на всю столицу экземпляр дурака и хама.

– Ты, низшее…

– Молчать! – прикрикнула на осмелившегося открыть пасть визитера Карина. Раньше у нее никогда так не получалось, даже слуг толком приструнить на могла, а сейчас рявкнула так, что рискнувший открыть пасть мужчинка тут же вновь ее захлопнул. – Продолжай, Вольф.

– А что тут продолжать, – усмехнулся ободренный поддержкой Вольфган. – Это у нас приказчик одного довольно крупного банкира. Младший приказчик, кстати, серьезных дел ему не доверяют – слишком глуп. А вот если надо с кого-нибудь слабого и не имеющего высоких покровителей деньги содрать – тогда да, его посылают. В общем, свинья для грязных дел. Сюда, небось, приехал, потому что нормальные в такую даль тащиться не захотели.

– Понятно. Чернь, значит, посыльный, – девушка с усмешкой поглядела на побелевшего от ярости мужичонку и небрежно взмахнула в его сторону рукой. – Как звать?

Не то чтобы ей очень нравилось унижать других, скорее, наоборот, но сейчас Карина инстинктивно выбрала именно такую линию поведения. Когда-то отец говорил ей: с хамами надо по-хамски. Эти слова девушка запомнила и теперь действовала именно таким образом. Приезжий побледнел еще больше, запыхтел и принялся надуваться, явно рассчитывая выдать что-нибудь адекватное вопросу, но не успел. Вольфган, опять оказавшийся в нужное время в нужном месте, снова хихикнул:

– Зариком его звать, ушлепка.

– Зарик – это сокращение от Зарислав? – с интересом переспросила Карина и внимательно посмотрела на посыльного. Нет, решительно не подходило ему имя. Оно, скорее, для князя было или для герцога, даже для короля такое носить не зазорно, но никак не для такого вот чучела.

– Не-ет, – рассмеялся Вольфган. – Это от слова «зараза»…

А вот такой эпитет вновь прибывшему подходил как нельзя лучше, и Карина не удержалась от смешка. К тому же налицо было подтверждение еще одной истины – тот, кто привык хамить другим, ощущая позади себя надежную поддержку, теряется, когда хамить начинают уже ему, а покровитель за спиной вот прямо сейчас не вмешается. Так и в морду получить недолго, они это чувствуют и начинают, как любил выражаться отец, тормозить. Что значила эта устаревшая идиома и какое отношение тормоза кареты имеют к поведению человека, Карина не понимала, но моментом воспользовалась. Посмотрела с великолепной дворянской спесью во взоре на Зарика и небрежно произнесла: