Одновременно готовились к выходу в море и три миноносца, также прорвавшиеся сюда из Порт Артура. «Бесшумный», «Бесстрашный» и «Беспощадный» должны были уйти вслед за флагманом, вместе они представляли внушительную силу, и шансы прорваться во Владивосток у импровизированной эскадры, по мнению возглавившего экипаж старшего офицера, имелись.

Надо сказать, в техническом плане состояние кораблей, прибывших сюда изрядно побитыми, оказалось вполне приемлемым. Все же ремонт, пускай даже и без постановки в док, но хотя бы и без угрозы обстрела, многое значил. К тому же немцы за относительно небольшую плату оказали помощь, а они — механики великолепные. Даже здесь, в глухой провинции, они держали людей грамотных и хорошо подготовленных — таких, которых всегда не хватало русским. Если быть до конца честными, обслуживание механизмов на русских кораблях ужасным было не назвать, но и выше посредственного оно никогда не поднималось. В результате ремонт и профилактика при участии грамотных специалистов оказался весьма кстати. Немцам данное мероприятие тоже было выгодно — не участвуя в боях, они смогли изучить их реальные результаты, оценить воздействие снарядов на корабли и, вдобавок, получить серьезный опыт ремонта боевых повреждений, что для специалистов никогда всерьез не воевавшего германского флота оказалось весьма кстати.

Словом, к исходу третьего дня четыре корабля без особой помпы, но и ни от кого не скрываясь, покинули Циндао. Море вокруг было пустынным, лишь на горизонте маячил какой-то пароход самой гражданской наружности. Опознать в нем на таком расстоянии вспомогательный крейсер не было никакой возможности.

— У меня к тебе просьба, Михаил Коронатович, — Эссен, широко расставив ноги, стоял на мостике корабля и курил, окутывая всех вокруг облаком ароматного дыма, густым настолько, что, казалось, оно может посоперничать с выбросами корабельных топок. Про адмирала уже беззлобно шутили, что он демаскирует корабль.

— Я тебя слушаю, Николай Оттович, — не оборачиваясь, вздохнул Бахирев. — Внимательно слушаю.

Командир «Рюрика» облокотился о перила и мрачно смотрел в сторону германского порта. У него были связаны с ним далеко не лучшие воспоминания. Много лет назад — и не в таком уж отдаленном будущем — он привел в этот порт свой миноносец, чтобы сдаться и быть интернированным. Он помнил отчаяние того похода — и знал, что не сделать этого оказалось бы во сто крат хуже. И теперь он намерен был сделать все, чтобы миноносцу «Смелый» не пришлось разоружаться и стоять до конца войны в этой дыре…

— Кому-то надо принять командование над «Цесаревичем».

— У них же вроде бы есть командир.

— Нету. Как мне сообщил наш общий… друг, они с Матусевичем предпочли остаться в Циндао.

Бахирев неопределенно хмыкнул. Друг, сказал тоже. Хотя, конечно, Эссен с немецким губернатором встретился, пообщался — и договорился о взаимовыгодном сотрудничестве. Правда, деталями бравый каперанг не интересовался, занятый на эскадре.

— Но кто-то же ведет корабль, так что, думаю, беспокоиться не о чем.

— Старший офицер «Цесаревича» до мостика еще не дорос. Не хватает решительности, самостоятельности, умения принимать, а главное, отстаивать правильность своих решений. Никто ведь не мешал ему идти во Владивосток, а командир броненосца лежал в лазарете и физически не мог командовать броненосцем. Тем не менее, он приказал — и его послушались. Чем кончилось, ты знаешь. Дисциплина — это хорошо, конечно, однако привычка гнуть спину перед вышестоящим обходится иной раз слишком дорого.

— Предлагаешь мне взять «Цесаревича»? — усмехнулся Бахирев.

— Да. Я не вижу, честно говоря, иного варианта. Там деморализованный экипаж, оказавшийся достаточно слабым офицерский состав и не лучшие артиллеристы. А ты справишься. Тебя и тогда уважали, сейчас же — тем более.

— Мне придется взять с собой несколько человек. Если я соглашусь, конечно.

— Если ты об этом задумался, то на самом деле уже согласился, — усмехнулся Эссен. — А людей… Не наглей только, ладно?

— Хорошо, я постараюсь. Кто остается на «Рюрике»?

— Сам управлюсь.

— Ну, смотри, — неопределенно отозвался Бахирев. — Можешь попробовать, но сомневаюсь. Тебе бы лучше штаб организовать, полезнее будет. Ладно, пора идти на сближение. Только осторожно-осторожно, а не то еще пальнут сдуру — народ на броненосце сейчас нервный…

Они входили сюда по одному, оставив своих секретарей далеко, в соседней деревне. Маленький уединенный храм — здесь их уж точно никто не станет искать. Впрочем, высшим сановникам Страны Восходящего Солнца жаловаться было грешно — военные оставили своих людей там же. По всему выходило, что секретность чрезвычайная, и соблюдать ее собравшиеся были намерены любой ценой.

Адмирал Хэйхатиро Того скромненько устроился в тени. И то сказать, гордиться ему сейчас было нечем — от недавно еще грозного флота боеспособными у него остались четыре серьезно изношенных бессмысленными походами броненосца, для машин которых суматошные поиски неизвестного врага оказались опаснее русских снарядов. Еще один броненосец, престарелый «Чин Иен», в расчет можно было не принимать — его артиллерия главного калибра не выдерживала никакой критики. Для патрульной службы китайский трофей еще годился, но эскадренный бой стал бы ему смертным приговором. Разумеется, Того учитывал его в своих раскладах, но не возлагал на «Чин Иена» каких-либо надежд.

Правда, оставались еще три броненосных крейсера — два новейших корабля типа «Гарибальди», «Кассуга» и «Ниссин», полузаконно купленные Японией у итальянцев в самом начале войны, и «Якумо», детище штеттинских верфей. Однако, несмотря на то, что «итальянцам» уже приходилось участвовать в бою против русских броненосцев в качестве кораблей линии, Того по отношению к ним был настроен весьма скептически. Паспортных двадцати узлов крейсера упорно не выдавали, защиту имели посредственную, а вооружение слабое. На подхвате они быть еще могли, но и только — стоит любому русскому броненосцу обратить на них пристальное внимание, и время жизни броненосных крейсеров, особенно сравнительно небольших гарибальдийцев, будет исчисляться минутами.

Армейцы на этом фоне выглядели хотя бы не такими неудачниками, просто благодаря тому уже, что смогли продвинуться глубоко вглубь территории противника, да и Порт Артур блокировали надежно. Правда, сейчас, когда поток грузов и пополнений из метрополии превратился в жалкий ручеек, наступление застопорилось. Не хватало людей и боеприпасов, а русские неспешно, однако и неотвратимо наращивали силы, и все понимали — недалек тот час, когда паровой каток русской армии наконец придет в движение и вкатает японцев в жидкую дальневосточную грязь. А потом их знаменитая кавалерия втопчет в ту же грязь уцелевших.

Естественно, что генералы требовали немедленно наладить поставки, и формально были правы. Реальные потери грузового флота Японии выглядели отнюдь не катастрофическими. Но все дело было в том, что посылать транспортные корабли с прикрытием только из легких сил, миноносцев, старых бронепалубников или вспомогательных крейсеров, являлось недопустимым риском. Если уж русская эскадра расправляется с крейсерами броненосными, то вся эта пародия на охрану будет им на один зуб. Раздавят и транспорты, и боевые корабли, рискни они вмешаться. Конечно, был неплохой шанс, что, грамотно проложив курс, удастся пройти незамеченными, русские ведь отнюдь не вездесущи, но все же Того считал риск недопустимо большим.

Можно, конечно, пускать корабли поодиночке, всех уж точно не переловят, но проблема была в том, что японские капитаны боялись выходить в море. Своими действиями русским удалось сделать главное — запугать их, причем куда сильнее, чем несколько ранее крейсерам Владивостокского отряда. Перевозки осуществлялись, в основном, силами вспомогательных крейсеров. Их командирам, будучи военнослужащими, отвертеться от прямого приказа было проблематично. Однако с гражданскими капитанами такой номер не проходил.