Корбин недовольно повернул голову в сторону говорившего. На него с надеждой уставились шесть пар глаз. Граф мотнул головой, что вызвало новый всплеск боли — ну надо же, как он мог забыть? Впрочем, после вчерашнего — немудрено.

Теоретически заклинание от похмелья относилось к ментальным. Практически же заклинание, способное разом многократно повысить с утра боеспособность подразделения, иначе как к боевым отнести было невозможно, поэтому Корбин хотя и с трудом, но научился ему и за годы странствий довел свое мастерство в этом вопросе до совершенства. Вот и сейчас легкое шевеление пальцами, волевое усилие — и все присутствующие почувствовали несказанное облегчение. Ну а дальше, как и положено, на зубах захрустели хорошо прожаренные свиные ребрышки — мужчины завтракали.

После завтрака Корбин намерен был отправиться домой, однако тут произошло событие, заставившее его резко изменить планы. К трактиру примчался мальчишка, который рассказал, что крестьяне поймали в лесу лошадь. А к лошади был привязан труп в богатой, явно дворянской одежде.

Когда лошадь с трупом доставили под светлые очи сеньора, Корбин изумленно заломил бровь: опознать кого-то в изувеченном, погрызенном мелкой лесной живностью и уже начинающем пованивать куске мяса было довольно сложно, но обрывки одежды и весьма приметная золотая пряжка на поясе делали опознание даже не простым, а очень простым. Перед Корбином валялся труп барона Шлипеншухера.

Несколько секунд Корбин стоял в задумчивости, чуть заметно переминаясь — носок-пятка-носок-пятка… Потом повернулся к Клоду и задумчиво спросил:

— Слушай, разведчик, а как там у покойного дела с наследниками?

Гроссмейстер

«Да, дорогой мой игрок, надо признать, вы ошиблись. С собой надо быть честным, иначе поражение неизбежно. Вы ошиблись. Дважды.

Конечно, эти ошибки не повлияют на результат — игроков, равных вам, нет и в ближайшее время не предвидится, — но способны очень затянуть игру, а зачем вам это? Игру нельзя затягивать, иначе она начинает надоедать, а ведь это не просто игра, а игра со ставками, и чем скорее вы выиграете, тем раньше получите свой приз, поэтому процесс надо форсировать, и делать это срочно.

Итак, какие мы допустили ошибки? Во-первых, мы ошиблись с графом. Ну да, все вокруг в один голос твердили: старик, старик… Вояка и маг… Ну кто мешал проверить? Ну да, конечно, боевые маги редко вырастают выше третьего ранга, чаще — четвертый, в боевики идут те, кто не смог ничего добиться в жизни. Раз старик — значит, четвертый, иначе бы мог управлять возрастом, а четвертому рангу сил на это часто не хватает.

Что в результате? А в результате вся наша безупречная логика оказалась бесполезна из-за одной-единственной ошибки — тупых крестьян, которые просто ассоциировали „старика“ с формальным возрастом и ни разу не видели самого графа. Когда он вошел, стало по-настоящему страшно, такую мощь и в старые-то времена не часто видеть приходилось. Невероятно, боевой маг высшего ранга — раньше это считалось нонсенсом. Куда катится мир?

А вторая ошибка — девушка. Ну как, объясните мне, как она могла сбежать? Все было рассчитано, и то, что она не захочет идти на смотрины, и то, что все же пойдет, и все остальное, даже то, что сожжет карету… Но кто бы мог подумать, что, когда она будет валяться без сил, ее не будут искать? Что жених пришлет за ней таких никчемных людишек? Похоже, при всей своей силе и рациональности, граф глуп, а глупость, поступки дурака предусмотреть невозможно. И в результате девушка сбежала. Что дальше?

Был шанс, что все наладится естественным путем, но граф и впрямь дурак — упустил. Похоже, не смог даже определить, куда она отправилась, ищет всюду, но только не там, где надо. А потом еще в эту дурацкую заварушку с баронским наследством влез…

Он отследил ее — это было несложно. Похоже, пришло время вернуть ее обратно. И действовать надо быстро…»

Сухая, старческая рука аккуратно переставила фигурку на шахматной доске. Выцветшие глаза внимательно изучили позицию. Да, требовалось активизироваться, иначе ладью можно было и потерять. Конечно, она тоже была разменной фигурой, но ее время еще не пришло.

Джурайя

«…Потолок с жирными пятнами и следами обуви — это уже перебор. Ну ладно, предположим, жирные пятна ХОТЬ КАК-ТО можно было объяснить, но след башмака?! Что ж за город-то такой, в котором в гостевом доме по потолку ходят? И кто, интересно? Да ладно, Единый с ними, с акробатами. А с магами что делается? Третий день торчим в этой клоаке, третий день ходим на собеседования, деньги на исходе — а толку ноль. Если и сегодня ничего не выйдет, собираем шмотки, на последние нанимаем экипаж и валим в Альдерру…»

Название города уже давно истерлось из людской памяти, заменившись созвучным Облапошин, или Объе… ну, в общем, тоже на — шин, а некоторые называли его просто Лошин. О причинах такого вольного отношения к географической единице девушки начали догадываться еще в первый день пребывания в этом чудном городке, а вот в течение трех последующих дней только убеждались в правоте местных жителей. Они были очень рады, когда в первый же день услыхали глашатая на рынке, кричавшего о том, что великий маг и чародей Эммануил набирает учеников. К этому времени они успели одеть Эльку (четыре часа, шляпку еще не выбрали), Джурайю — теперь Джерома (полчаса с подгонкой на тощую фигурку. Портниха дико удивилась, когда обнаружила в примерочной пусть и плоское, но девичье тело. Пришлось дать немного сверху за конфиденциальность и рассказать жалобную историю, что она скрывается от жестокой мачехи, которая избивала ее, морила голодом и запирала в подвале. Поверить в это было нетрудно — тоща, бледна и в синяках после Ценевых тренировок).

— Бедная сиротка! Как же тебе досталось! — причитала хитрая торговка, запихивая нежданную прибыль в «женский карман». — Сейчас мы из тебя такого мальчика сделаем — ни за что мачеха не найдет.

— Да она и искать не будет… — опускала глаза Джурайя, и как бы невзначай отворачивая портниху от закрывающей двумя руками рот Эльки с выпученными глазами. В глазах уже стояли слезы, причем вызванные не состраданием к «бедной сиротке». — Я ведь была единственной наследницей, а как батюшка помер (смахнула несуществующую слезу, показала из-под полы кулак Эльке, чтоб в голос не ржала), так и стала она меня со свету сживать. Хочу мага какого-нибудь найти и ученицей пойти. А потом права на наследство заявить. Ученики магов ведь неприкосновенны, их король защищает.

— Вот и правильно, своего нельзя упускать. Денежки счет любят, один раз потеряешь — потом всю жизнь терять будешь, — кудахтала портниха, подкалывая булавочки. — Камзольчик-то не утягивать по моде? Брючки посвободнее?

…Джурайя на ходу вытаскивала булавки из новой одежды, волоча за собой дико хохочущую Элию, она уже и не чаяла, когда от нее отвяжется приставучая портниха, выгадывающая, как бы и ей своего не упустить. Отговорившись тем, что сейчас они вообще последние деньги на одежду спускают, она еле унесла ноги, когда портниха стала выспрашивать, а из каких вы мест да батюшкина фамилия как была.

— Вот змея! Она ж меня хотела мачехе сдать! И бабла срубить. — После блуждания по улицам Облапошина она и сама заговорила на местном воровском наречии, которое сами аборигены называли феней. — Вот и верь после этого людям! Я ей как родной открылась, материальную помощь оказала, чтобы тесемочки для языка купила и подвязала, а она, скотина, на этом и не думала успокоиться! Элька, не ржи, а то рассержусь — и придется тебе мое бесчувственное тело от обгорелых портних оттаскивать. Не ржи говорю! Сироток обижают кто ни попадя, а ей смешно. Черствая ты.

— Да ты б, сиротка, на себя посмотрела! В глазах тоска, голосок дрожит! По тебе подмостки плачут, а ты в магини собралась! Может, в театр пойдем наниматься? Я, так и быть, на приму согласная. Только не меньше — рядовые певички мало зарабатывают, а мне еще тебя, бездарность, содержать!