– Ну, что творим? Или вытворяем? – бодрым голосом поинтересовался оборотень, которому всегда доставляло удовольствие наблюдать, как работают другие. И двойное – видеть, как они при этом мучаются. – Я смотрю, ты вся в работе…

Кира повернулась к нему, и Торн едва не подпрыгнул на месте. Так изгваздаться – это надо талант иметь. Сейчас лицо девушки напоминало маску из эбенового дерева, какие режут дикари на южных островах. Черное, как сажа, хотя… почему «как»?

Похоже, девушка так активно пыталась раздуть костер, что пепел и сажа поднималась клубами, оседая в том числе и у нее на лице. Хорошие у нее легкие, здоровые. Особый колорит получившейся картинке придавали идущие от глаз тонкие полоски. Интересно, она от дыма плакала или от обиды? Торн вздохнул:

– Иди к ручью, чудо. Умойся. Руки! Не три лицо руками, если сажа въестся – сойдет только вместе с кожей. Бегом-бегом-бегом!

Кира, очевидно, женским чутьем сообразила, что с внешностью у нее что-то не так. Умчалась, аж пятки засверкали. Торн вздохнул. Все как всегда, самое тяжелое в этой жизни снова выпадает на долю мужчин. Женщинам тряпки да макияж, а чуть что не так – сразу мужчина виноват… Бурча себе под нос о пресловутом бабьем уме, Торн мимоходом разжег костер и принялся раскладывать мясо, но именно в этот момент его попытки наконец позавтракать были прерваны диким воплем.

Лягушку увидела, подумал Торн, разворачиваясь всем телом и мощным прыжком бросаясь вслед за девушкой. От земли отрывался еще человек, а коснулся теплого, чуть влажного мха уже Зверь. И оборотень в полной боевой форме вихрем пронесся по лесу, не задев ни единого сучка, чтобы через какие-то секунды серебристо-черной молнией вылететь на берег того самого ручья, где сам же недавно и умывался.

Успел он вовремя. По воде еще расходились круги, мелькнуло что-то темное, и Торн, не раздумывая, прыгнул следом. В омут, единственный, наверное, во всей этой водной артерии. Почти без брызг проткнул водную поверхность и прямо перед своим носом увидел отчаянно извивающуюся Киру. Зрелище было абсолютно ненормальное, однако Торну некогда было думать о высоких материях. Он просто схватил девушку за пояс и изо всех сил рванул наверх.

В следующий момент руку едва не вырвало из сустава. Что-то живое и очень сильное упорно тащило Киру вниз, ко дну, и, будь река побольше, имело неплохие шансы на успех. Все же вода – это не стихия оборотней. Вот только здесь глубина вряд ли превышала рост Торна более чем в два раза, и он почти сразу чиркнул лапами дно. Извернулся, почувствовал под ногами плотный грунт и, упершись, рванул девушку на себя, надеясь только, что ее пояс выдержит такое издевательство.

Как ни странно, грубая кожа, из которой был сделан ремень, не лопнула. Да и противник, кем бы он ни был, не ожидал такого сопротивления. Со дна поднялась муть, видимость практически исчезла, но в бурлящей воде Торн все же увидел что-то черное и тяжелое, похожее на бревно, и, не раздумывая, ударил его когтями.

На воздухе он, скорее всего, разрубил бы противника пополам, но в воде приличный удар нанести сложно, очень уж она тормозит движение. Однако все равно до врага он достал и даже смог его пробить, хотя под лапой оказалось нечто вроде прочных доспехов. Или чешуи? Думать было некогда, главное, что из-под когтей взлетели тонкие красные облачка, и в следующий момент по ушам оборотня хлестнул крик боли и ярости. Крик существа, которого в его стихии, на его территории осмелился ранить чужак. А в следующий момент по груди Торна будто прошла раскаленная плеть, и уже его кровь щедро окрасила воду.

Как он не отпустил в этот момент Киру и не рванул вверх, к свету и воздуху, Торн и сам бы, наверное, не мог сказать. Просто удержался, и все, хотя легкие уже начинало жечь. И вместо бегства он снова рванул Киру на себя, беспорядочно рубя пространство перед собой свободной лапой. И, когда под когтями оказалось что-то более плотное, чем вода, успел сжать когти. Это и решило исход схватки.

Крик, точнее, вопль, раздался снова, но теперь в нем были испуг и боль. Орал неизвестный противник так, что чуткие уши оборотня в воде резало, словно ножом. Однако главное было сделано. Вместо уверенного напора или ударов последовали хаотичные рывки, причем на удивление слабые, а Киру, похоже, отпустили вовсе. Сейчас можно было бы и выпустить врага да всплывать – воздух в легких совсем кончился, а девушка и вовсе повисла безжизненной тряпкой. Вот только оборотень, разъяренный болью, только сильнее сжимал левую руку, чувствуя, что противник ослабевает с каждой секундой. Когти все глубже проникали в чужую плоть, и облако крови становилось гуще с каждым мгновением. И лишь когда сопротивление превратилось в беспомощное трепыхание, Торн двинулся в сторону берега, благо и идти тут оставалось всего-то шагов пять, пускай даже продираясь сквозь плотную стену воды.

Он даже не увидел, почувствовал, что выбирается на поверхность. Глаза затапливало красным, и эта пелена не давала уже толком ориентироваться. И все же Торн прошел уже по сухому шагов десять, не меньше, таща за собой ставшую на воздухе неподъемной тяжесть, прежде чем рухнул на колени и забился в кашле, выхаркивая из легких попавшую туда воду. Больно было до жути. И лишь прокашлявшись, прохрипев и излив воду из легких и ее же, но пополам со вчерашним ужином, из желудка, Торн смог заставить себя посмотреть на груз.

В правой руке – Кира. Не дышащая, зато умытая. В левой… Ну, то, что в левой, подождет, решил Торн и, разжав, наконец, когти, приложил вяло шевелящегося пленного кулаком по голове. Тот дернулся и затих, а оборотень повернулся к Кире. Не должна она была еще умереть, а что делать с теми, кто наглотался воды, Торн знал прекрасно.

М-дя… Угораздило Киру открыть глаза именно в тот момент, когда он вдувал в ее легкие воздух. И неудивительно, что заполучил он хорошую, смачную пощечину. Кашлять и избавляться от остатков жидкости Кира начала уже потом, а вначале приложила спасителя, да так качественно, что Торн, принявший уже человеческий облик, даже испугался за целостность своих зубов. Если бы девушка не ослабла от этого приключения, то точно выбила бы, но и так получилось неплохо, силенками вампиршу боги не обидели.

Пока она прочищала легкие, Торн стоял рядом и мрачно ощупывал языком десну. Потом сплюнул кровью и зло сказал:

– На минуту тебя отпустить нельзя, обязательно во что-нибудь вляпаешься. И отнюдь не в варенье. В следующий раз сама выбирайся.

Кира не залилась краской только из-за слабости и бледности. До нее, похоже, дошло, что делал Торн. Вот только признавать свою неправоту публично женщины, особенно молодые, в большинстве не умеют. Правда, когда ее взгляд скользнул ниже, она ойкнула и попыталась встать. Получилось у нее это только с третьей попытки. К тому моменту Торн и сам уже обнаружил, что стало причиной такой реакции. Длинная, хотя и не очень глубокая рана, через всю грудь наискось. Поразительно, после того, как они выбрались на берег, она не болела, пока Торн занимался своими подопечными, но стоило ее увидеть, как даже сделать вдох стало мучением.

Хорошо еще, крови почти не было – сосуды закрылись, когда он менял ипостась. Но все равно больно, и еще сутки, а то и двое, рана будет причинять беспокойство. И шрам вполне может остаться, способности оборотней к регенерации не безграничны. У-у-у…

Но боль и переживания – это на потом. Торн стиснул зубы, резко повернулся и двинулся к пленному, смирнехонько лежащему на земле. Так смирно, что оборотень даже забеспокоился, не проломил ли он тупую башку. Однако же нет, пленный очень вовремя дернулся и застонал. Это радует, значит, говорить будет. Даже если сильно не захочет, все равно будет.

– Это кто? – выдохнула Кира, вытаращив глаза. Торн усмехнулся, еще раз пощупал языком зубы и ответил: – Это? Конкретно это – самый обыкновенный водяной. Откровенно говоря, я даже не предполагал, что они здесь водятся. И вдвойне не понимаю, почему его все еще не убили.

Действительно, лежащее перед ними существо было водяным. Ну, или тритоном – именно так их называют живущие на побережье. Существа быстрые, сильные и невероятно склочные. Дышать способны как на воздухе, так и под водой – помимо легких у основания шеи явственно видны тоненькие, прикрытые сейчас кожей жаберные щели.