Десятый конгресс сионистов в Базеле (август 1911 г.), назван­ный «юбилейным», был далеко не торжественным. В России тогда свирепствовала лютая реакция и подготовлялось дело Бейлиса. Эмиг­рация усиливалась, а в Америке и других странах иммиграции при­думывались меры против чрезмерного наплыва чужих. В Турции так­же серьезно думали о сокращении еврейской иммиграции. «Наш кон­гресс называют юбилейным, — говорил Нордау, — не в смысле Jubel, торжества или ликования, ибо теперь меньше чем когда-либо есть основание ликовать. Еврейский народ переживает самые мрач­ные дни своей истории в диаспоре. Все наши сторожевые посты до­носят нам только одно: враги кругом!» В своем отчете исполнитель­ный комитет напомнил о недавнем заседании турецкого парламен­та, где сионистов обвиняли в политическом сепаратизме в Палести­не. Президент организации Вольфсон косвенно опровергал это об­винение, заявив в своей вступительной речи, что Базельская програм­ма не имеет ничего общего с планом еврейского государства, разви­тым в книге Герцля «Judenstaat» еще до создания сионистской орга­низации. «Не еврейское государство хотим мы создать, а родной при­ют (Heimstätte) на старой земле наших предков, где мы, не испытывая преследований и притеснений, могли бы национально возродиться». В этом заявлении была не только дипломатия: на десятом конгрессе политический сионизм действительно капитулировал перед практи­ческим и культурным, перед старым палестинофильством и ахад-гаамизмом. Все резолюции конгресса были направлены к одной цели: «укреплению еврейских позиций» в Палестине. Решено было усилить деятельность аграрных и финансовых органов в стране, обеспечить колонистам кредит, заботиться о привлечении больших капиталов для развития индустрии, устраивать учебные заведения с нацио­нальным языком преподавания. Пункт о «культуре» снова, как на первых конгрессах, испугал делегатов из ортодоксальной фракции «Мизрахи». Они жаловались, что в яффской еврейской гимназии уче­никам преподают Библию, хотя и на национальном языке, но не в духе религиозной традиции, с допущением научной «библейской критики». Мизрахисты успокоились лишь после того, как им была обещана полная свобода в устройстве собственных религиозных школ. Уступкою обстоятельствам было и решение конгресса, обязы­вавшее сионистскую организацию участвовать вместе с беспартий­ными учреждениями в деле урегулирования еврейской эмиграции, куда бы она ни направлялась. Тут сионисты впервые признали, что создание народного центра в Палестине есть лишь часть великой проблемы перемещения национальных центров и что эта часть неот­делима от целого. Конгресс переместил и свой собственный центр, избранный им исполнительный комитет, из Кельна в Берлин, где президентом организации вместо Вольфсона сделался профессор Отто Варбург.

Последний перед мировой войной всемирный конгресс сионис­тов, состоявшийся в Вене в августе 1913 года, еще более закрепил переход от политического сионизма к «практическому». Президент Варбург констатировал, что сионизм вступил в новый фазис: после политической пропаганды начального периода сионисты теперь при­знают, что скромная реальная работа в Палестине есть не только средство, но и цель, ибо она усиливает еврейский элемент в стране и создает конкретную базу для будущего автономного строя. Мелан­холически звучала речь выдающегося публициста Нахума Соколо­ва, замещавшего на этом конгрессе Макса Нордау в роли обозрева­теля исторического момента. Ближе стоявший к глубинам еврейско­го духа, Соколов давал здесь новый ответ на национальную пробле­му. «В диаспоре, — говорил он, — хаос, tohu wabohu. Может ли сио­низм изменить жизнь диаспоры? Этот фатальный вопрос беспрестан­но давит нашу душу. В ответ на этот вопрос я хочу противопоста­вить печальной картине разброда диаспоры другую картину: диас­пору, географически рассеянную, но сплоченную единым живым цен­тром; диаспору со всеми врывающимися в нее извне страданиями, но без малодушия и смирения, без духовного подчинения, без ассими­ляции, диаспору с истинно еврейскою солидарностью... Работа при­надлежит диаспоре, а импульс Палестине». Тут веяло духом куль­турного сионизма Ахад-Гаама: еретик был официально признан дог­матиками сионизма. Конгресс и предшествовавшая ему конферен­ция русских сионистов уделили много внимания вопросу о нацио­нальном воспитании, об утверждении господства древнееврейского языка в школе и литературе («гебраизм»). С энтузиазмом был при­нят проект М. Усышкина об учреждении в Иерусалиме националь­ного университета, который служил бы притягательным пунктом для диаспоры. Под этим впечатлением торжества духовного начала в сионизме закрылся Венский конгресс. Через год вспыхнула мировая война, в которую скоро втянулась и Турция, и только исход четы­рехлетней борьбы политических титанов открыл перед раздроблен­ной нацией перспективу автономной еврейской Палестины.

Параллельно с сионизмом, как малый поток рядом с большим, шел территориализм. Выйдя из одного пункта — идеология Пинскера и Герцля, которые сначала не различали между Палестиной и другой свободной территорией для национального центра, — оба течения разошлись потом в разные стороны. Израиль Зангвиль и примкнувшая к нему группа делегатов на конгрессе 1905 года высту­пили из сионистской организации после того, как конгресс отверг идею устройства автономного центра вне Палестины. Это было ле­том того года, когда контрреволюционные погромы выгоняли из России десятки тысяч эмигрантов, скопившихся во всех гаванях Ев­ропы, ожидая отправки в Америку. Тут сама жизнь указала путь территориалистам: нужно направить этот непрерывный эмиграционный поток в какую-нибудь свободную колонию Великобритании или дру­гого государства и устроить там автономное еврейское общежитие с согласия суверенного государства. «Мы хотим, — говорил Зангвиль на конгрессе, — спасти десятки и сотни тысяч эмигрантов и утвер­дить их на собственной земле как организованное еврейское целое. Еврейская эмиграция — конкретный факт: сто тысяч человек еже­годно покидают Россию. Почему же они должны рассеяться и погло­щаться чужими цивилизациями, которые будут уродовать всю их духовную жизнь?» Исходя из этой идеи, Зангвиль в том же году ос­новал в Лондоне «Еврейскую территориалистскую организацию» (Jewish Territorial Organisation, сокращенно Ito). Программа ее гла­сила: «Цель наша — приобрести территорию на правах автономии для тех евреев, которые не могут или не хотят оставаться в странах, где они теперь живут. Для этого организация стремится вступить в сношения с правительствами, общественными и частными учрежде­ниями, которые могут и желают уступить евреям территорию, со­здать финансовые учреждения, переселенческие и трудовые бюро и прочие органы, необходимые для указанной цели». В Лондоне обра­зовался Главный совет организации под председательством Зангвиля; в состав его членов входили окулист Макс Мандельштам из Киева и адвокат Ясиновский из Варшавы, лондонский политик Люсьен Вольф, американские нотабли Сульцбергер и Шпильман. Избранная советом географическая комиссия занялась поисками территорий в различных частях света. В 1907 г. комиссия предста­вила созванной в Лондоне конференции территориалистов ряд проектов о колониях в Канаде, Аргентине, Австралии, Африке и Азии. В следующем году была отправлена экспедиция в Киренаику (Ливия в Северной Африке), где существовал еврейский центр еще в древности, но экспедиция вернулась с отрицательным отзы­вом об этой стране. Потом появился план колонизации турецкой провинции Месопотамии или Ирака, связанной с воспоминания­ми вавилонской эпохи еврейской истории; рассчитывали на согла­сие Турции, которая была заинтересована в том, чтобы колонизато­ры затратили большой капитал на орошение запущенной области. Увлекающийся Зангвиль рисовал картину будущей цветущей Месо­потамии, почву которой евреи сделают столь же плодородною, «как во времена патриархов и вавилонского Талмуда». Но скоро выясни­лось, что и это неосуществимая мечта.

Все эти неудачи заставили территориалистов перенести свою деятельность из области колонизации в область урегулирования эмиг­рации в главном ее течении — американском. Они задались целью отвлечь поток эмигрантов от Нью-Йорка и восточных штатов в ме­нее населенные западные и южные штаты. Для этого они организо­вали в больших портах Европы отправку переселенцев в юго-запад­ный американский порт Гальвестон, где особый комитет (Removal Office) размещал прибывших в соседних штатах и приискивал им работу. В Киеве образовалось под руководством Мандельштама Ев­рейское эмиграционное общество, которое занималось подбором эмигрантов и отправлением их по железной дороге до портов, отку­да океанские пароходы отходили на Гальвестон. То была практичес­кая работа, весьма важная в годы роста эмиграции, но она уже дале­ко отошла от первоначальной цели территориалистов, заключавшей­ся не в рассеянии, а в концентрации переселенческих масс на опреде­ленной автономной территории.