Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Тяжелы были не только эти правовые ограничения, но и те из­девательства над еврейством, которые при обсуждении еврейского вопроса допускались на правом крыле Думы. Черносотенцы под гла­венством бессарабского депутата Пуришкевича и курского Марко­ва, нагло глумились с трибуны над евреями, как, впрочем, и над все­ми принципами свободы, равенства и человечности («слюнявый гу­манизм» — выражение Маркова). Слова «жиды» и «жидовский» по­стоянно слышались с правых скамей. В каждый законопроект вноси­лись поправки с целью ограничить или оскорбить евреев. Военному министерству предлагалось добиться исключения евреев из армии, как элемента вредного и ненадежного во время войны, не прини­мать евреев в студенты военно-медицинской академии ввиду ре­волюционной пропаганды еврейских врачей в армии во время япон­ской войны. Октябристы требовали недопущения евреев в мировые судьи, так как это противно началам «христианского государства» (1909). Депутат оппозиции Караулов воскликнул по этому поводу: «Где нет равенства, где есть народы-парии, там нет конституцион­ного строя!» — ас правых скамей ему ответили: «И слава Богу, и не надо». Таким же циничным смехом встретили лакеи деспотизма пре­достережение депутата Родичева: «Без отмены еврейских ограниче­ний в храм свободы доступа нет». Два еврейских депутата в Думе выбивались из сил, чтобы быть услышанными: обыкновенно преры­вали их речи оскорбительными возгласами. В 1910 г. депутату Нисселовичу удалось собрать 166 подписей депутатов под законодатель­ным предложением об отмене «черты оседлости» и внести его в Думу, но это ни к чему не привело, кроме бесплодных прений.

Подталкиваемое реакционной Думой, правительство шло все дальше по пути репрессий. Премьер Столыпин, все более передви­гавшийся вправо, забыл о данном в 1906 г. обещании устранить «явно отжившие ограничения, вселяющие раздражение». Он сам и члены его кабинета систематически занимались тем, что раздражали евре­ев. Депутат Фридман с полным основанием заявил в Думе (февраль 1910г.), что «даже в самое тяжелое время, которое евреи переживали при министерстве Плеве, не было таких жестокостей, какие практи­куются в настоящее время». Массовые высылки евреев из запретных городов и деревень приняли эпидемический характер. Весною 1910 г. решили принести Молоху юдофобии целую гекатомбу: выселить из Киева 1200 еврейских семейств. Выселяли с неумолимою жес­токостью: малых детей, больных, престарелых. Крик возмущения, вызванный в Европе этими зверствами, заставил правительство приостановить выселение. Избиением еврейских школьников за­нимался министр просвещения, носивший символическое для эпо­хи черной реакции имя — Шварц. Существовавшую до револю­ции «процентную норму» в школах он возобновил как «закон», утвержденный царем помимо законодательных учреждений (сен­тябрь 1908 г.). Евреи опять могли обучаться в высших учебных заведениях только в количестве от трех до десяти процентов. Так как в годы освободительного движения еврейская молодежь хлынула в высшую школу сверх нормы, то было решено постепенно вводить ее в пределы нормы, и во многих учебных заведениях был временно со­всем прекращен прием евреев. И снова вереницы молодых людей потянулись да Запад, чтобы приобретать там знание и революци­онный опыт для борьбы с режимом, лишившим их права на образо­вание. В марте 1911г. царский указ распространил ограничительные нормы и на еврейских экстернов, державших экзамен на получение аттестата зрелости для поступления в университет. Для экстернов это означало не нумерус клаузус, а нумерус нуллус, ибо число эк­стернов-христиан было ничтожно и процент с него равнялся дро­би. Этот закон был издан также без обсуждения в Думе, во время короткого перерыва в ее сессии. Внесенный в Думу срочный зап­рос по поводу этого воровского способа проведения «закона» был отклонен.

Ярость преследователей, в силу психологического закона, рос­ла по мере преследования. Весною 1911 года «Союз русского наро­да» решил создать ритуальный процесс-монстр — «дело Бейлиса». Убийство русского мальчика Ющинского из семьи, входившей в со­став воровской шайки в Киеве, и обнаружение трупа близ еврейско­го завода дали юдофобам повод прокричать через Думу на всю стра­ну, что евреи совершили ритуальное убийство. В убийстве подозре­вали еврея Менделя Бейлиса, служившего при заводе, куда подбро­шен был труп. Сначала правительство еще колебалось в квалифика­ции «загадочного» киевского преступления, совершенного в воровс­ком притоне, но одно политическое событие вывело его из затрудне­ния. В сентябре 1911 г. в киевском театре, в присутствии царя и ми­нистров, прибывших в Киев на церковные торжества, был убит пре­мьер Столыпин. Убийцей оказался сын адвоката и внук известного еврейского писателя, Дмитрий Богров, молодой человек, бывший одно время анархистом и для революционных целей поступивший на службу в полицию. Этого факта было достаточно, чтобы вызвать пароксизм ярости против всех евреев. В Киеве открыто готовилась резня, но правительство сочло неудобным допустить эту массовую казнь в торжественные дни пребывания царя в городе. Кровавого уличного погрома не было, но вместо него начался двухлетний по­гром на почве кровавого навета.

Министр юстиции Щегловитов решил придать делу Бейлиса ритуальный характер и превратить его в процесс против еврейства. Два года на этой почве велась яростная агитация реакционеров в обществе, на улице, в прессе, в Государственной Думе. Во всем мире процесс возбудил большое волнение, ибо везде знали, что тут речь идет не о мнимо пролитой евреями крови, а только о предлоге пролить невинную еврейскую кровь. Сотни христианских теологов в Европе и Америке публиковали декларации протеста против кро­вавого навета; все честное и здравомыслящее в русском обществе от­ворачивалось от юдофобской клики, но устроители судебного спек­такля не смущались критикой и были уверены, что он произведет надлежащий эффект. Разбор дела в киевском суде, осенью 1913 года, должен был увенчать успехом труды министра юстиции и черной сотни, но ожидания не оправдались. Несмотря на специально подо­бранный состав суда, состоявший из коронных судей-юдофобов и присяжных заседателей, темных крестьян и мещан, Бейлис был оп­равдан. Этому содействовала сильная контрагитация прогрессивных русских кругов, а также подготовленная евреями организация луч­ших сил адвокатуры и научной экспертизы (О. Грузенберг, московс­кий раввин Як. Мазе и др.). Раздраженный министр Щегловитов воз­будил ряд судебных преследований против либеральных газет, и в особенности против петербургского совета адвокатов, который в своей резолюции осудил поведение министерства юстиции в деле Бейлиса. Громкий «процесс адвокатов» разбирался в суде летом 1914 г., за месяц до начала мировой войны, и кончился осуждением 25 видных русских и еврейских адвокатов за «возбуждение народа против правительства».

Усилившемуся гнету новой реакции русское еврейство оказы­вало гораздо более активное сопротивление, чем в дореволюцион­ную эпоху. В годы освободительного движения сильно поднялось политическое самосознание еврейских масс, а завоеванная консти­туция при всей своей неудовлетворительности все же давала прогрес­сивным элементам больше средств для легальной борьбы, чем преж­де. С трибуны Думы часто слышалась резкая критика действий пра­вительства, пресса сохранила еще многое из завоеванной свободы слова, а закон об обществах и союзах давал возможность создавать культурные и хозяйственные организации и проводить через них политическую контрабанду. После распадения «Союза полноправия» (выше, § 42), объединившего людей различных направлений, сфор­мировались партии и группы с определенными программами. Сио­нисты, раньше ограничивавшиеся пропагандою палестинской идеи, приняли на своем съезде в Гельсингфорсе (в конце 1906 г.) про­грамму «синтетического сионизма», который должен бороться и за национально-культурную автономию в диаспоре. В это же время сформировалась и «Еврейская народная группа», принципиальная противница сионизма и искания новых центров вне России. Эта груп­па (под руководством М. Винавера и Г. Слиозберга) ставила на пер­вый план борьбу за равноправие гражданское, а в области нацио­нальных прав ограничивалась требованием общинного самоуправ­ления. Всецело на почве национальной политики стояла третья груп­па, получившая название «Народная партия» (Volkspartei) и приняв­шая программу автономизма, развитую С. Дубновым (выше, § 37). Одновременная борьба за гражданские и национальные права, со­здание автономных общин, объединенных в общинный союз с цент­ральным органом самоуправления, национальная школа с призна­нием прав обоих языков народа, древнего и обиходного, — таковы главные пункты программы «Народной партии». Вместе с тем партия, исходя из исторической идеи перемещения центров диаспоры, при­знавала эмиграцию в Америку и колонизацию Палестины важными национальными факторами. В петербургской интеллигенции обра­зовалась еще «Еврейская демократическая группа», которая отлича­лась от «Народной группы» лишь большим уклоном в сторону по­литического радикализма. Представители этих четырех групп в Пе­тербурге часто объединялись в различные коалиции. Они работали в постоянном совещании, которое вместе с еврейскими депутатами Государственной Думы направляло еврейскую политику в Думе и вне ее. Вне этой коалиции групп, стоявших на точке зрения обще­народной политики, оставались те социал-демократические груп­пы (Бунд и другие), которые ставили классовые интересы выше национальных и не допускали совместной работы с «буржуазны­ми элементами», в большинстве внеклассовыми и вполне демо­кратическими.

85
{"b":"854325","o":1}