Собравшийся в конце 1901 года в Базеле пятый конгресс си­онистов не мог услышать ничего отрадного от своего вождя. Было только доложено о состоявшемся открытии Еврейскою Колониаль­ного банка в Лондоне при незначительном основном капитале. Кон­гресс постановил учредить Национальный фонд для закупки земли в Палестине, но и тут нельзя было рассчитывать на крупные поступле­ния. Чувствуя свое бессилие во внешней политике, конгресс уклонился в сторону обсуждения экономических и культурных вопросов в ди­аспоре. Доклад Нордау о шаткости экономического положения ев­реев и о хозяйственно беспочвенных массах («Luftmenschen») обна­жил самое больное место народной жизни. Зангвиль в остроумной речи бичевал систему филантропии Еврейского колонизационного общества в Париже, которое бросает народу подачки из миллионов барона Гирша и не способно возвыситься до большого националь­ного дела. Снова разгорелись страстные дебаты вокруг вопроса о включении культурной деятельности и вообще «текущей работы» (Gegenwartsarbeit) в программу сионизма. Усилилась оппозиция со стороны ортодоксальной фракции «Мизрахи», боявшейся культур­ных новшеств, и молодой «Демократической фракции» (Леон Моцкин и др.), требовавшей культурной реформаторской работы в Па­лестине и в голусе. Герцль и другие лидеры центра считали всю куль­турную работу только вредным отвлечением энергии от прямой цели: переговоров о территории для колонизации.

Неудача переговоров с Турцией заставила Герцля избрать дру­гой путь: вести переговоры с английским правительством об уступке подвластной ему территории близ Палестины. Естественно, мысль обратилась к находившемуся под английским протекторатом Егип­ту и той полосе, которая отделяет его от Палестины. Через лондонс­ких друзей Герцль добился согласия английского правительства пре-

доставить сионистской организации концессию на Синайском полу­острове, в малозаселенной арабской области Эль-Ариш. Предста­витель Великобритании в Египте лорд Кромер назначил своего упол­номоченного в комиссию, которая должна была исследовать мест­ность со стороны ее пригодности к колонизации. Комиссия пришла к благоприятным заключениям, и Герцль, полный надежд, ободрен­ный обещанием поддержки со стороны некоторых финансистов, лич­но отправился в Каир для окончания переговоров с лордом Кроме­ром. Но вдруг египетское правительство раздумало: оно объявило, что не может дать требуемую концессию, так как Эль-Ариш после заселения его будет нуждаться в орошении водою Нила, которая не­обходима для орошения Египта и не может быть отвлечена в сторо­ну. Неизвестно, чем кончился бы опыт колонизации пустынного Эль-Ариша в случае соглашения сторон, но самая идея не была лишена исторического обаяния. Поселение хотя бы небольшой части потом­ков древнего Израиля в местах, связанных с мировою легендою Си­ная, между страною фараонов и Обетованною Землею, было бы со­бытием большой моральной важности и, кроме того, могло бы об­легчить колонизацию самой Палестины.

Переговоры о возвращении евреев в Синайскую пустыню, куда их древние предки бежали от египетских фараонов, закончились в ту роковую весну 1903 года, когда в стране российских фараонов про­изошла новая катастрофа: кишиневская резня. Идея исхода из рос­сийского Египта, хотя бы в пустыню, стала на очередь дня. Герцль почувствовал сильную потребность заглянуть в дом рабства — съез­дить в Россию и убедить фараонов, что им выгодно содействовать исходу Израиля по плану сионистов. Официальная цель его поездки состояла в том, чтобы просить об отмене репрессий против сионист­ской партии, принятых тогда министром Плеве, но имелось в виду и нечто большее: побудить петербургское правительство к диплома­тическому содействию сионистам в их переговорах с турецким пра­вительством. В начале августа Герцль прибыл в Петербург и имел несколько бесед с Плеве. Он успел убедить подозрительного мини­стра-жандарма, что «содействие сионистскому движению совпа­дает с интересами русского правительства». Плеве ответил, что русское правительство сочувствует сионизму, поскольку он ведет к усилению эмиграции евреев из России, но будет преследовать его, если движение будет направлено к национальному объединению евреев в самой России. Герцль покинул Петербург с очень слабыми надеждами...

А между тем наступило время шестого конгресса сионистов в Базеле (23-28 августа 1903 г.). Нужно было хоть чем-либо смяг­чить горечь от неудач политического сионизма. И вот Герцль хва­тается за новую соломинку. Английский министр колоний Иосиф Чемберлен предложил уступить евреям по «чартеру», на правах внутренней автономии, землю в британских владениях Восточной Африки, в полудикой области Уганда. Открывая конгресс, Герцль предупредил, что речь идет не о замене Палестины какой-либо другой территорией, а только о подсобной колонизации, не­обходимой для немедленного облегчения участи бедствующих масс. Несмотря на эту оговорку, имевшую целью предупредить слишком страстные прения, они разгорелись с такою силою, что конгрессу и всей организации грозил взрыв изнутри. Оппозиция, в которой преобладали делегаты из России, доказывала, что про­ектом Уганды отменяется конституция сионизма — Базельская программа, где говорится только о Палестине, что новый путь есть «сионизм без Сиона», что вожди являются предателями народно­го дела, отступниками от национальной идеи. Герцль, Нордау и другие западные лидеры твердили, что Уганда есть только «при­ют для ночлега» (Nachtasyl — выражение Нордау), что это «поли­тический путь» к Сиону и что неудобно отвергнуть великодушное предложение Англии. После крайне бурных прений был постав­лен на голосование вопрос об условном принятии английского предложения, с тем чтобы предварительно была послана в Уганду экспедиция для исследования страны. Голосовали поименно, и каждый делегат должен был отвечать: ja (да) или nein (нет). Из 500 делегатов только 185 ответили «нет». Исход голосований произ­вел потрясающее впечатление на оппозицию. Все делегаты этой группы (Neinsager) демонстративно покинули зал заседания; мно­гие громко плакали. Было что-то глубоко трогательное в этом вол­нении людей, прибывших из страны погромов и плакавших над крушением надежд на новую жизнь в Палестине. Раскол сионист­ской партии казался неминуемым. На конгрессе Герцлю удалось предотвратить эту опасность. Он с пафосом заявил в своей заклю­чительной речи: «С этого места заявляю и лично ручаюсь, что ничто не будет изменено в Базельской программе, созданию которой я содействовал. Если забуду тебя, Иерусалим, да отсохнет моя пра­вая рука!»

Клятва вождя несколько успокоила отчаявшихся палестинцев, но после разъезда с конгресса они решили организовать свои силы для противодействия угандскому проекту. Организатором их был энергичный деятель российских «Ховеве Цион» и член исполнитель­ного комитета сионистской организации Менахем Усышкин. В сво­ем воззвании к членам партии Усышкин бросил западным вождям упрек, что они «ослеплены политиканством и дипломатией». Вместе с другими оппозиционными членами исполнительного комитета он устроил в Харькове совещание, которое послало Герцлю ультима­тум: отказаться от африканского проекта еще до созыва следующего конгресса. Это вызвало негодование среди сторонников Герцля и глубоко оскорбило самого вождя. Чтобы на деле доказать свою вер­ность идеалу Сиона, Герцль возобновил свои дипломатические по­пытки в Константинополе, рассчитывая, что султан станет уступ­чивее, если узнает о готовности Англии дать «чартер» сионистам. В начале 1904 года Герцль ездил в Рим, где представился итальянскому королю Виктору-Эмануилу и заручился его сочувствием к сионизму; он имел беседы с кардиналами и самим Папой Пием X, которых заверил, что сионисты не имеют в виду присвоить святые места в Палестине.

Герцль лихорадочно метался во все стороны, спасая свой иде­ал, но он работал уже из последних сил. Непрерывный труд и волне­ния в течение ряда лет надорвали его здоровье: у него появились при­падки сердечной болезни. На конференции большого Акционскомитэ в Вене (апрель 1904 г.) состоялось примирение между оппозицией и вождем партии, но больное сердце уже не поддавалось психическо­му лечению. 3 июля (20 Таммуза) 1904 года Теодор Герцль скончался на курорте близ Вены. 44 года прожил он, и из них последние десять отдал всецело на служение родному народу. В эти годы он горел од­ной идеей — и сгорел. Он имел двойника в еврейской истории: Соло­мона Молхо. Как Молхо пришел к своим гонимым братьям из среды религиозных марранов XVI века, так пришел Герцль из среды наци­ональных марранов XIX века. Подобно Молхо, который одновре­менно произносил мессианские проповеди в синагогах и вел пере­говоры об освобождении Палестины от турок с Римским Папою и германским императором, Герцль-публицист организовал партию и вел дипломатические переговоры со всеми потентатами Европы.