Зейфарт устало посмотрел на меня своими анимешными глазами. Но ругать не стал.

— А Леониду Леопольдовичу, вашему фельдфебелю, можно было сказать? Или мне, на худой конец. Мои двери всегда открыты для лицеистов.

— Виноват, ваше высокопревосходительство. Признаю свою ошибку.

— И ведь двоих отделал, — покачал головой Зейфарт. — Самого Зубарева и Бабичева. А Красина почему не тронул?

Я еле сдержался, чтобы не засмеяться с фамилии последнего. Это же надо, как совпало.

— Крыса сдался, ваше высокопревосходительство. А лежачих не бьют.

— Хоть что-то полезное ты принес из того мира. Занимался где-то раньше?

— Футболом только, ваше высокопревосходительство.

— А драться как так научился?

— Жизнь научила, — пожал я плечами.

Я попытался выдержать взгляд директора, но видя, как морщины собираются вокруг его больших глаз, а рот расползается в улыбке, засмеялся и сам.

— Пафосно вышло, Федор Григорьевич?

— В высшей мере, Николай, — ответил он, вытирая заслезившийся глаз. — Будто кавалергард перед дамой красуется. Ладно, на самом деле веселого здесь мало. Сейчас прибудут ближайшие родственники твоих обидчиков, и мы решим, что делать.

— А что решать будете, ваше высокопревосходительство?

Зейфарт не ответил, лишь уткнулся в бумагу на столе.

— Понимаешь ли, Николай. У всех есть недоброжелатели. Говорят, если у тебя нет врагов, у тебя нет характера. Но неглупый человек всегда старается выбирать недоброжелателей себе под стать. А умный и вовсе избежать конфликта. Ты же залез двумя грязными сапогами в высшую лигу. Отец Зубарева — Главноуправляющий Третьим отделением, а родственник Бабичева — председатель Государственного Совета. У Крысина, тьфу ты, у Красина родитель всего лишь граф и действительный статский советник, — Зейфарт возвел глаза к потолку, словно призывая бога в свидетели. — Всего лишь! Я к тому, что тебе хватит и первых двух. Что-то мне подсказывает, что как минимум Зубарев будет жаждать крови.

— Федор Григорьевич, — серьезно сказал я. — Если надо, то отчисляйте. Не хочу, чтобы из-за меня кто-нибудь еще пострадал. Самарин или сами вы.

— Разберемся, Николай. Ступай. И жди в коридоре.

Я вышел и сел рядом с Самариным, словно пыльным мешком ударенный. Ну да, Зейфарт прав. Умею я заводить врагов. Это же надо нарваться на детей таких шишек. Ну, или почти детей. Насколько помнится, я знал только одного председателя Государственного Совета. И фамилия у него была не Бабичев. С другой стороны, Зейфарт так и сказал — не отец, а родственник.

И тут меня осенило. Ну точно, вот кого мне заводила напоминал. Он ведь реально Максутов на минималках. И лицом похож, и по комплекции. А пушок этот дурацкий под носом — явно под Игоря Вениаминовича косит.

Что самое гадкое, не спросишь. «Бабичев, ты извини, я тут тебе по мордасам надавал. Да еще колокольный звон устроил. Причем, без всякой магии. Ты, случаем, Максутову не близкий родственник?».

И с Самариным не поговоришь. Я было попробовал, да Леонид Леопольдович, наш фельдфебель, выпучил глаза, да повелел молчать. Этот ветеран какой-то войны, если судить по хромоте, пусть и недом, но злить его лишний раз не хотелось.

Да и странный пассажир этот Самарин. Я бы с ним в разведку не пошел. Его спасаешь, рискуешь своей фотогеничной стороной лица, а он тебя же и сдает. Как-то не по-товарищески.

Тяжелые шаги вдалеке возвестили, что мой конец близок, как никогда. В коридор влетел здоровенный и толстый мужик с длинным усами и бакенбардами. Синий мундир, грудь увешана какими-то орденами. Хотите, я угадаю, чей это папаша?

Зубарев-старший недовольно окинул нас взглядом, после чего презрительно посмотрел на сына. Ну да, тот выглядел не совсем презентабельно. Разукрасил я его будь здоров, да еще при падении младшенький мундир на плече порвал. Интересно, как быстро тут новую одежду выдают?

Следом появился Крысин. То есть Красин. Хотя по внешности — один в один сын. Последнему, кстати, надо внимательно на отца смотреть и делать выводы. Если не будет следить за осанкой, станет таким же.

Незнакомый невысокий старичок с седыми вьющимися волосами и хитрыми карими глазами, видимо, и был Самариным. Тем самым Самариным, который мне нужен. Он внимательно поглядел на меня, потрепал по голове младшенького и зашел в кабинет.

Внутри что-то грохотало, басило и требовало объяснений. Мне почему-то казалось, что это рвет и мечет Зубарев. По крайней мере, ему подходил такой голос. Зейфарт просил не горячиться и дождаться господина Максутова.

И тот появился только спустя минут пять после того, как собрались все остальные.

Игорь Вениаминович, как всегда, был неотразим. Я тут понял, кого он мне напоминает. Пантеру, которая медленно перебирается по ветке, готовая в любую минуту прыгнуть на противника. В нем чувствовалась сила, самая настоящая.

Увидев меня, Максутов чуть заметно улыбнулся и поклонился. Я ответил тем же. Точнее сначала встал со стула, а после чего поклонился к вящему неудовольствию фельдфебеля. Видимо, я должен был не только все время сидеть, но желательно и не шевелиться.

— Как твое самочувствие, Николай? — Максутов неожиданно подал руку, а я ее пожал.

— Спасибо, Игорь Вениаминович, все отлично.

— У тебя тут кровь, — указал он на губу.

— Упал в туалете. Не представляете какой тут скользкий кафель.

— Думаю, Зейфарт сейчас об этом расскажет.

— Брат, — попытался сказать что-то Бабичев, но встретился с тяжелым взглядом Максутова и осекся.

Игорь Вениаминович зашел в кабинет и все споры неожиданно прекратились. Вдруг оказалось, что разговаривать можно вполне тихо и сдержанно. Так, чтобы мы не слышали ни слова.

Бедный Бабичев тем временем сидел белый, как простыня. Он и так не особо обрадовался, когда директор сказал, что вызовет опекунов и родственников. А вот наше знакомство, как теперь выяснилось, с братом, и вовсе выбило его из колеи.

Впрочем, и я веселиться не спешил. Я все-таки уработал двух отпрысков аристократических семей. Последствия точно будут.

К счастью, томили нас недолго. Прошло всего минут пять, после чего дверь в кабинет директора открылась и Зейфарт нарочито равнодушным тоном сказал.

— Господа юнкеры, прошу вас войти.

Внутри и раньше было не то, чтобы просторно. Почему-то директор выбрал себе довольно небольшое помещение.

Нас выстроили напротив родственников. А им разве что автоматы в руки не дали. Да уж, очень символично.

— Мы выслушали все стороны, — начал Зейфарт. — И исходя из полученной информации смогли восстановить цепочку событий. Таким образом, юнкер Красин нелестно отозвался о юнкере Самарине. На что юнкер Самарин взаимно оскорбил юнкера Красина. За последнего вступились юнкеры Бабичев и Зубарев. Юнкер Ирмер-Куликов заметил перепалку, проследил за Самариным и пришел ему на помощь. При этом позволил себе физическое насилие, что является недопустимым поведением.

Директор поглядел на нас, будто что-то обдумывая. А после продолжил.

— Поэтому попрошу юнкеров Самарина, Красина, Бабичева и Зубарева в ближайшее время разрешить свой конфликт исключительно мирными способами.

— Уж не сомневайтесь, Федор Григорьевич, разрешим, — угрожающе посмотрел на сына Зубарев. — Не сегодня-завтра в ружье встать придется во имя Его Величества, а они здесь друг другу носы квасят. Как мужики в кабаке, ей богу.

— Петр Александрович, — сердито оборвал Максутов жандарма. Тот смущенно замолчал, будто и вправду сказал что-то лишнее.

— Юнкеру Ирмер-Куликову, — продолжал Зейфарт, — назначить тридцать часов административных работ и передать в ведение фельдфебеля Казакова. Леонид Леопольдович, вы его сильно не гоняйте, не больше часа в день. За месяц и отработает.

Я чуть не задохнулся от возмущения. Этим гусям наказ помириться, а мне административные работы? Я сжал кулаки, готовый опять разукрасить Бабичева, а потом прикинул — все не так уж и плохо. Меня могли вообще отчислить. Или еще чего хуже. А административные работы это что? Метелкой помахать. Подумаешь.