"Ты видишь даже такие нюансы?!".

"Давай не сейчас, э?! 😳 Нашла время! Делай это своё объявление, а то народ заждался. И Юнь, вон, стоит переминается и не знает, куда руки засунуть".

— Мы с Сяовэнь выяснили все наши разногласия и помирились. — Миру поднялась на ноги и подошла к китаянке, обнимая её за плечо. — На всякий случай: любой недоброжелательный выпад в её сторону будет расценен как агрессия лично в мой адрес. Со всеми вытекающими.

Седьков, предусмотрительно занявший место между ней и командой Ченя, сейчас поигрывал своим собачьим ошейником на кулаке и многозначительно сверлил взглядом Оноду и Саджо, почему-то не обращая внимания на стоявших рядом китайцев.

"Hermanos даже не понадобились", — пришло от Мартинес. — "Эти сдулись. Теперь стадо баранов: никто не рассчитывал, что с Ченем будет так быстро и жёстко".

— Я вызвала скорую сразу, когда всё закончилось, — виновато и негромко сообщила Сяовэнь вслух, обращаясь исключительно к японской подруге. — Вон, несутся от парковки. Окей?

— Без проблем. Мы за соблюдение правил, а не за беспредел, — успокоила китаянку Хамасаки, тоже вслух. — Санкции Ченю за нападение на главу совета объявлю потом!

"Как-то неожиданно быстро, просто и ужасно. В хорошем смысле этого слова", — пришло от Юнь в их давно забытый чат на двоих. — "Спасибо. В ожиданиях всё выглядело не так занимательно".

"Это не ради тебя, я же говорила. Скажи спасибо Виктору".

"Не могу: он отказался со мной спать. Чё, устно, что ли, благодарность выразить?!" — бывшая подруга, как обычно, заняла позицию маленькой девочки, которой снова все вокруг должны. — "Я даже предлагала..." — последовало описание менее традиционных видов совокупления.

Миру не стала отвечать, удаляя возможность закрытых от всех сообщений между ними двумя и подключая китаянку к групповому чату на четверых, исключительно к формальной и доступной остальным его части.

Ничего секретного или важного там по определению не было, пусть лучше пишет там. Каналы на двоих — слишком деликатная часть коммуникации, с этим человеком пока пусть постоит на паузе.

"А что это был за продукт? Как ты Ченя отключила в бою?" — нестеснительная хань приняла перемену условий безропотно и вопрос задала уже в групповой беседе.

Что случившееся — дело рук Виктора, она естественно не определила.

Хамасаки красноречиво промолчала. Рыжий тоже (его присутствие в чате китаянке не было даже заметно).

Эрнандес и Мартинес, используя аватарки кошки и панды, пантомимой показали, что на некоторые вопросы немедленных ответов не будет.

Миру разбирается с Ченем настолько стремительно и жёстко, что реакцию абсолютно всех без исключения можно описать тремя буквами: шок.

У меня в том числе.

В отличие от остальных, я подоплёку понимаю: китаец не рассчитывал остаться без расширений в самый интимный момент, раз. Плюс не ожидал, что у ставшей натуралом Миру нейропрофиль окажется полностью функционирующим, два.

Японка тут же начинает рефлексировать на тему честности и спортивности результата стычки. Свои нравственные сомнения она без затей вываливает на мою голову, чтобы и я тоже потерзался.

В отличие от неё, я никаких угрызений не испытываю по двум причинам. Первое — она просто не видит, чем он хотел ахнуть по ней. Второе — ну не считаю я нормальным некоторые нюансы здешнего социума.

Когда здоровенный буйвол на равных начинается состязаться на кулаках с небольшой девчонкой, ещё и всерьёз рассчитывая на превосходство своего нейропродукта, а её считая натуралом... плюс уповая на свою двойную фору.

Не находится у меня места для сочувствия. Прости, бог, если ты есть.

Поскольку здесь можно больше ни о чём не париться, а допинавшие в здании южан латинос уже заняли своё место между зрителей, покидаю школьный двор с чистым сердцем, поскольку с завучем таки нужно кое-что обсудить: да и он последнее время стал чертовски похож на человека.

На нормального человека, во время общения с которым у меня не болит девяносто процентов времени часть тела под названием "брезгливость".

— Сергей Сергеевич, разрешите? — аккуратно постучав и всунув голову, предварительно убеждаюсь, что не помешаю.

Трофимов приглашает внутрь откровенно размашистым движением не совсем трезвого человека:

— Загружайся! — ух ты, даже говорит по-русски.

И чё это с ним.

— Падай! — он взглядом указывает на ближайшее к себе кресло.

Затянувшись здоровенной толстой сигарой, соотечественник выпускает струю дыма в направлении открытого окна и смачно прихлёбывает из высокой бутылки то ли коньяка, то ли чего-то аналогичного:

— У меня не очень много времени. Если у тебя что-то срочное, лучше поторопись: минут двадцать — двадцать пять есть точно, а там уже будет без гарантий. Слушаю тебя.

Да он действительно нарезался! Ёмкость, если верить этикетке, литровая. Не хватает в ней почти половины.

Интересно, бутылка была нетронутой изначально?

— Тебе могу пфедловыть только сахав, — он указывает взглядом на начатую пачку рафинада, забрасывая кусочек в рот. — Угофайфя. Сорри за скомканность, но есть кое-какой форс-мажор.

На секунду задумавшись, светило педагогики вешает над столом голограмму таймера с обратным отсчётом от девятнадцати минут:

— Минутка в резерв, — поясняет он. — Мало ли, вдруг надо будет что-то срочно уточнить напоследок. Оно так обычно и бывает: сраных секунд не хватает на действительно важные вещи.

Предложить ему, что ли, ускоренный режим в чате? Если он так куда-то торопится, мелькает абсолютно идиотская идея на заднем плане.

Ещё и в таком состоянии спешит. Интересно, а что у него случилось.

Но сделать так — всё равно что вывалить о себе всё до задницы, чему не время и не место.

— Сэнсэй, я очень хотел посоветоваться. Откровенно поражён вашей степенью доверия в мой адрес, — киваю по очереди и на его бутылку в рабочее время, и на сигару в зубах. — Но испытываю смутные сомнения: а насколько вы сейчас адекватны в этом состоянии?

— Боюсь, мой юный друг, у тебя просто нет выбора, — пьяно хихикает завуч. — Если тебе действительно нужен мой комментарий, лично я бы тебе советовал не затягивать и не обращать внимания на антураж. — Он ведёт рукой от подбородка до брючного ремня. — Это мой самый серьёзный совет тебе за всё время, что мы знакомы.

— Ну, если вы так ставите вопрос. Ночью в пиццерии... — на полуслове осекаюсь и, неожиданно для себя, начинаю говорить короче и без иносказаний. — Наши с вами земляки из ночной пиццерии — государевы люди.

— Ты взял ещё четверых, обеспечение, — Трофимов делает небольшой глоток из бутылки. — И Эскобары их раскололи до самой жопы. Я в курсе. Дальше.

Хренасе.

— Вообще-то, их взяли люди Мартинес, а не я, — осторожно уточняю, раздумывая над такой его неожиданной осведомлённостью. — У меня пока не то влияние, чтобы иметь свою армию на улице.

— Да неважно! — раздражённо отмахивается педагог. — Понятно же, что твоя Айя не ради учебно-тренировочных упражнений личного состава во всё это ввязалась! В условиях реального тэвэдэ... улицы. Реальной улицы. Переходи уже к следующему этапу своего несомненно увлекательного опыта, бога ради! У нас действительно не так много времени. Я не шучу.

— Когда ехал из суда, на котором Гену посадили на полтора года, позвонил посол сегментов...

— Бородатый? Человек, назвавшийся послом, был с бородой?

— Да, лично Сапрыкин.

Под влиянием абсолютно тупого импульса, противоречащего всем возможным требованиям личной безопасности, зажигаю голограмму над столом и решительно протягиваю канал в ускоренном режиме от себя к интерфейсу Трофимова.

А в следующую долю секунды выступаю в роли изумлённого зрителя, как если не дотягивающий до второго юношеского новичок окажется в ринге против выступающего мастера спорта, а сам бой будет прямо влиять на их взаимный рейтинг внутри турнира.