Впрочем, мои одноклассницы, не сговариваясь, убеждают меня, что подобное свойство характерно только для меня и второго прецедента лично им в природе не встречалось. Заподозрить соседа в том, что он ковыряется в твоём концентраторе — это для них то же самое, что банковскому хранилищу предположить натуральных гоблинов Хогвартса внутри своих сейфовых ячеек. Креативно и занимательно, но типа нереально.

Дальше мне тупо повезло или совпало, или сразу два в одном. Эту пульсирующую точку человека со стволом я тупо надавил через его же собственный концентратор, а по балде ему врезал в реале и исключительно на искренних и добросовестных эмоциях. Усиление импульса по своим нервам в момент удара прошло вообще в фоновом режиме и на автомате (похоже, Хамасаки меня ночью мариновала не зря).

Если кому-то это всё долго и занудно объяснять, то в описании получится тройка действий в едином моменте. На практике же — тот самый push-push или коснись партнёра ладонью в брюхо. Простенькое детское упражнение для малышей на заре их боксёрской карьеры в абсолютно любой секции любой точки мира.

По времени одно на удивление синхронно наложилось на другое, но это я уже потом проанализировал, когда крутил сам себе своё приключение в записи. Именно тогда я и понял, что сложное на первый взгляд на самом деле — элементарное. Особенно если иметь опыт по аналогии.

Во всяком случае, если даже такой тормоз как я отработал всё на раз-два, то о головоломной сложности приёма речь точно не идёт. Главное — видеть чужой интерфейс.

Я понятия не имею, почему для остальных не свой концентратор настолько принципиально в этом плане отличается от собственного.

Кстати, по-хорошему, эта запись происшествия — мой неубиваемый судебный аргумент, если только я объясню в суде, каким образом натурал ухитряется подобные штуки проворачивать.

— Рыжий. С твоей дамой сердца я закончила, — Тераяма буквально встряхивает меня за плечи, вырывая из размышлений и засовывая мой телефон мне же в карман. — Давай, гони сюда твою запись. Работать будем.

— Какую запись?! — возмущаюсь и удивляюсь добросовестно и неподдельно.

Как раз только что размышлял, что не вижу путей её законной легализации.

— Ты чё, ни хрена не слушал? — она изумляется в ответ. — Бл*, ну и как тут не рассвирепеть!

Одноглазая японка, если судить по её мимике, в паре шагов от неадеквата.

— Извини, отвлёкся. Шок. Да, я прослушал всё, о чём вы говорили.

— Бл***. Звони ей второй раз!!!

Послушно делаю, что говорят.

— Айя, извини, что повторно. Я по запаре пропустил мимо ушей всё, на чём вы сошлись. Какую запись отдавать Сате?

Видимо, моё лицо сейчас выглядит как-то по-особому, потому что одноклассница три раза подряд хлопает в ладоши:

— Браво. Я думала, меня уже ничем не смутить. Ты вёл запись инцидента?

В этом месте зависаю. Если сказать, что нет, отсеку какое-то направление потенциальной помощи. Тем более что запись всё равно имеет смысл только если её как-то использовать.

Если же признаю, что запись вот, под рукой — автоматически становится актуальным вопрос, а как я физически ухитрился.

Мартинес абсолютно верно истолковывает мою мимику:

— Делай. Не тормози.

И отключается.

Подумав под ускорением ещё пару секунд, откатываю дубль видео, лихорадочно убираю из него все следы собственных нейрофункций и через тактильный контакт пересылаю на браслет одноглазой.

С одной стороны, полноценная схема происшествия в динамике. С другой стороны, ну мало ли откуда она взялась.

— Да не трясись ты, — хмуро ворчит Тераяма, прогоняя запись в голографическом формате и почему-то в режиме реального времени. — Я ж не против тебя, я за… Лишних вопросов не задаю и не собираюсь. Так. — Взгляд единственного глаза упирается в меня. — По мне, всё в рамках. В концентратор твой не лезу, но видео бы отправить дедушке? А? И желательно прямо сейчас, не сходя с места. Будет больше пространства для манёвра.

— Ты так легко можешь мобилизовать главного военного прокурора на помощь безвестному натуралу? Только на родственных основаниях?

— Что-то не так? Что тебе не нравится?

— Для меня выглядит неубедительно и противоречит моему представлению о вашем национальном чувстве долга.

— Чувство долга ни при чём. Что, мозги отоспал? Пока ждала в капсуле окончания вашего мордобоя, естественно, связалась с родителями! Дедушка и так давным-давно в курсе!

Пару секунд пребываю в нерешительности. Объяснение более чем логичное (так вот почему она не издавала ни звука), но всё равно как-то стрёмно.

— Да не мнись ты! Мне эта запись нахрен не нужна! Дело исключительно в предварительный процессуальной оценке, неформальной! Ты что, не понял, что я вообще никаких вопросов тебе не задаю?!

— Это-то и пугает, — говорю то, что думаю.

— Так, спокойствие… — Она кладёт ладони на свои виски и продолжает совсем другим тоном. — Начнём сначала. Ты считаешь, МОЯ СЕМЬЯ не в курсе, что является основным проектом Хамасаки? Учитывая обязательный надзор юстиции над всеми подобными начинаниями?

— Э-э-э.

— Речь об о-о-очень долгой жизни, ну вот об ОЧЕНЬ ДОЛГОЙ. — Она смотрит на меня, не мигая. — По большому счёту, к твоей семье и так уже давно пытаются примазаться все, кто ни попадя. Лично мне, то есть нам, абсолютно случайно подвернулась возможность оказать услугу собственнице INCORPORATED. Как ты думаешь, мелочи под ногами типа тебя вообще стоит обсуждать в таком контексте?! Или мы сделаем максимум из того, что чисто теоретически можем?! Добровольно, добросовестно и полностью конфиденциально?!

— В таком разрезе даже не думал.

— Зря. Держу пари, подобных ситуаций даже у тебя, усыновлённого, с каждым днём будет возникать всё больше и больше.

— Получается, чтобы выслужиться перед собственником проекта, ты радикально сменила свою позицию? В первую нашу встречу твоя линия поведения слегка отличалась от нынешней.

— Специально нарываешься? Первый раз был ошибкой, уже объяснила твоей подруге. Ответ на твой вопрос: да. Ради даже призрачного шанса оказаться рядом с подобным, поверь, масса народу готова пойти и не на такое. В моём случае даже закон нарушать не требуется — вот и хочу в этом убедиться. Для чего нужна твоя запись, которую юристы будут анализировать исключительно на предмет состава преступления. Дошло?

— Есть один нюанс. Тика — не единственный собственник. Мы с тобой здесь и оказались в такой ситуации именно потому, что этих долбаных собственников двое.

— А без разницы, — отмахивается японка. — Ты же понимаешь, что если б эти трое грохнули тебя пять минут назад, я бы сейчас точно так же договаривалась с ними? — Сата говорит это абсолютно спокойно, буднично, без эмоций и не пытаясь мне ничего доказать.

Уведомляет, ни больше ни меньше.

— Э-э-э?

— Мартинес права, ты тормоз. Виктор, мне было бы очень жаль тебя в глубине души — ты в принципе нормальный парень! Уже молчу, что ты — нормальный парень Мартинес, — она делает ударение на последнем слове и со значением двигает бровью. — Но несмотря на всю мою жалость и симпатию, речь идёт о том, что когда-нибудь мои родители могут получить возможность жить вечно. И я вместе с ними. Дедушка тоже. Пока Тика и Хадзимэ Хамасаки делят свою фамилию и совместно нажитое имущество, я бы без зазрения использовала абсолютно любую возможность примазаться к кому угодно из них двоих.

— Хренасе.

— Что, слишком откровенно для тебя? Привыкай к взрослой жизни, малыш… Если бы победил не ты — значит, я бы в данную минуту шантажировала этих троих, — кивок за спину. — Мне уже неудобно говорить, чтобы ты набрал свою Мартинес третий раз. Повторяю перед этим персонально для тебя, можешь потом перепроверить у неё, когда ещё раз сейчас перезванивать будешь.

— Говори.

— То, что я сейчас рядом с тобой и выступлю за тебя, это случайность. На твоём месте, вернее, на месте человека Тики Хамасаки, мог бы оказаться человек Хадзимэ. Тогда я бы договаривалась с ним, не с тобой. Не делаю из этого секрета.