Али-старший пришёл в себя и от срочной госпитализации отказался:

— Вначале здесь разберёмся, — обращался он к Трофимову, но взглядом указывал на меня._______

— ... мне это абсолютно неважно и просто неинтересно. — Трофимов изображает версию стального парня.

Или не изображает? А чего тогда ждал?

— Я требую ... — юрист ссылается на какие-то законы, параграфы, — этого в суд и прямо сейчас. — Кивок в мою сторону.

— Вы меня не слышите? — завуч вежливо поднимает подбородок и вроде как не хочет меня отдавать.

"Что где сдохло? 🙄" — отправляю в наш чат.

Короткие фразы даются легко. Странная закономерность: чем меньше слогов в слове, тем легче его писать.

"Сама удивляюсь" — приходит от Миру после едва уловимой паузы. — "Ана, Айя, сидим и молчим. Мама едет, уже почти здесь. До её приезда просит ничего радикального не предпринимать."

"И не собирались! 🤚😑" — отвечает за обеих Мартинес. — "Из моих, кстати, тоже кое-кто в пути. Миру, извини! Пальцы оторвала я — в разборках буду опираться в первую очередь на свою семью. Без обид?".

"В этом контексте — да" — немного подумав, соглашается японка. — "Но тогда Рыжего вы вообще в своё дело не впутываете, хорошо? Эпизод с глазом Лысого — отдельная тема. Там Виктор размахивал кулаками, заступался за меня, опекун в курсе, вы ни при чём. Согласна?"

"Да без проблем 🙄. Почему, пояснишь? Если не секрет".

"Али специализируются именно на юстиции. Я, в принципе, уверена в нашей позиции — но ровно до того момента, как вы Фархату вломили. Юристы мамы прямо сейчас очень просят не смешивать кейсы — если возможно".

"Приоритет — вывести из-под потенциального града Виктора?" — а это Эрнандес.

"Угу. Как поняла?🤨" — в вопросе младшей Хамасаки сквозят оттенки любопытства. — "Качалась в юриспруденции?!".

"😝🤣 Миру, у меня сейчас человек дяди на связи 😂! Ему уже уплачено, а работы не оказалось. Вот и отрабатывает тот аванс".

"Полицейский? Молодой парень, который был в суде?".

"Он самый, только он не очень молодой. Под тридцатку, просто сохранился хорошо.".

— Я вас отлично слышу, — холодно возражает родитель Жирного. — Но этот, — снова пренебрежительный жест в мою сторону, — даже не гражданин! Господин Трофимов, у нас ведь лично с вами были нормальные рабочие отношения, — Али-старший слегка удивлён. — Со мной — сопровождение, имеющее все необходимые сертификаты государства. Поверьте, в юридических вопросах я понимаю не хуже вас, — он снисходительно улыбается. — Для вашего спокойствия, вы вполне можете отправить в суд с нами вместе любого из своих сотрудников охраны. По закону этого более чем достаточно.

— Боюсь, у вас не вся информация. — Завуч абсолютно естественно смотрится сержантом Павловым под Сталинградом. — С вашего разрешения, будет немного иначе. Во-первых, я уже вызвал полицию... во-вторых...

"Чего вдр Свин так нас защищ?" — фраза длинная (для меня), поэтому в чат уходит со второго раза.

Но уходит.

"Не всех, только тебя" — говорит Миру. — "Мама уже однозначно связалась с ним по своему каналу и наверняка оставила под протокол конкретные инструкции на твой счёт".

"Тика-сан — член Совета попечителей 😊", — деликатно добавляет Мартинес.

"Тут не столько это. У нас своя ботва в Ассамблее: дать ни за что наехать на Виктора сейчас — показать китайцам, что с нами можно безнаказанно делать что угодно".

"Раньше ты так не общалась 😉😘" — явно от нечего делать замечает зевающая в реальности Эрнандес.

"Раньше мы были в разных группах, по разные стороны и не имели общих интересов".

— Не хотите выйти и поговорить со мной наедине?! — представитель клана южных юристов, кажется, теряет терпение и идёт ва-банк.

Его явно тяготит такое количество людей в помещении, а охрана школьными коллегами была решительно остановлена снаружи.

По целому ряду моментов видно, что без сопровождения Фархату неуютно, но он очень целеустремлённый сыплет намеками на имевшие место личные отношения с завучем.

— Боже упаси! — Трофимов, кажется, только что не отпрыгивает от стола вместе со стулом. — Господин Али, давайте оставаться в рамках законодательства?!

— Вы можете объяснить, что происходит?! Мне что, организовать санкцию суда, не сходя с места?! С каких пор этот... отброс пользуется таким вашим расположением?! Господин Трофимов, мы злоупотребим возможностями семьи, но я сделаю всё, чтобы забрать его, — ещё один тычок пальцем в моём направлении, — прямо сейчас! Я ЕГО В СУД ЗАБИРАЮ! НЕ КУДА-ТО ЕЩЁ! ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ?!

"Айя, умоляю! Сделай что-нибудь СЕЙЧАС!😢" — Миру неожиданно перестаёт быть похожей на саму себя. — "Этого не должно случиться! Ещё хотя бы десяток минут надо продержаться!".

"Тика-сан на связи?".

"Да. Это её просьба".

"Ща 👌".

— Слышь, мужик. — Тихий голос Айи с нашего (противоположного для юриста) конца стола парадоксально приковывает к себе внимание абсолютно всех присутствующих.

Сама Мартинес откидывается на спинку кресла и забрасывает ногу за ногу:

— Тебе двух пальцев не хватило? Открутить ещё один? — по-прежнему негромко и абсолютно спокойно продолжает она. — Ты так и не потрудился выяснить, с кем имеешь дело, потому поясняю персонально и под запись. Готов? — окончательно завладев вниманием, одноклассница опускает веки и дальше говорит с закрытыми глазами. — Кроме законов юстиции в любом обществе существуют и противовесы, слыхал об этом? Как раз от таких, как ты. Даже самого беспредельного легавого с тридцатилетним стажем на улице и выслугой, как у бегемота, тоже можно призвать к порядку. Намёки понимать способен? Веришь мне?

"Десяток минут гарантирую" — одновременно с ярким сольным выступлением Айя незаметно пишет в чат.

— Заткнись, — зло выплёвывает в ответ Али-старший. — Я ничего не забыл! С тобой ещё будем разбираться, — он поднимает и опускает руку с тремя пальцами вместо пяти. — Что ты не выйдешь сегодня отсюда без полиции, мы тоже контролируем. Можешь готовиться к приятным личным моментам заранее: обещаю.

Что сказать, когда нечего говорить?

Я очень хорошо понимаю, что именно делать представителю мужского пола в подобных ситуациях, чего бы это ни стоило. Именно поэтому молча поднимаюсь из-за стола, чтоб обойти его по кругу и добраться до Фархата прежде, чем охрана из-за двери вмешается.

Если постараться и дёрнуться порезче, должно получиться. Не такие уж здешние расширения и концентраторы всесильные.

Рывок сзади за одежду бросает меня обратно на стул:

— Идиот!

В первую секунду думаю, что это мне — и с удивлением смотрю на Мартинес (её рук дело).

Оказывается, эпитет был адресован юристу:

— Ты до сих пор не выяснил, — латиноамериканка не спрашивает, а утверждает. — Считала тебя умнее.

Сейчас она как-то странно преобразилась и вместо бесшабашной девчонки-старшеклассницы похожа на... взрослую женщину? По крайней мере, взгляд именно такой — тяжёлый, давящий.

Хорошо что направлен на родителя Рашида.

— Кто она? — Али-старший вроде как свысока уточняет у завуча. — Ваши учащиеся поголовно не фильтруют, с кем имеют дело? Ладно, этот отброс! — видимо, снова ввиду имеют меня. — Но остальные в параллели, тем более нетитульные, должны же соотносить действия с реальностью?!

— Мартинес. Моя фамилия по папе — Мартинес. — Вздыхает Айя со скучающей сдержанностью королевы, объявляющей смертный приговор. — Фархат, — она так и обращается к нему по имени. — Моё последнее тебе предупреждение, тоже семейное, с нашей стороны. Ты сунулся в расклад по горячке из-за сына, не понимая, куда суёшься. Так и быть, я закрою глаза на твои протянутые в мою сторону руки — хотя даже твоя собственная религия это исключает... Но если я тебе сейчас, — драматическая пауза в исполнении латиноамериканки технично повышает напряжение, — скажу фамилию и мамы, клянусь: наше с тобой общение перейдёт на совсем другой уровень. Тебе не понравится.