Взяли нас в оборот и Ракоци, и Матей.
— А Лупу — где?
— Направляется в Сороки. Ждет помощи от гетмана Хмельницкого, чтоб вновь вернуться на престол.
— Говорят, дело рук логофета Штефана вся эта заваруха. Хочет, мол, провозгласить себя господарем.
— Ежели б не домогался престола, думаю, не стал бы он приводить в страну чужеземные войска.
— Стало быть, мы сейчас при двух господарях.
— Господарей, слава небесам, хватает, а страна наша — где? Шастают чужаки и грабят вотчины. Кто только не становится сегодня хозяином в Молдове!
Слуга положил закуски на стол и бесшумно вышел.
— Куда же, твоя честь, путь держит? — спросил пыркэлаб, глядя в кружку, на дне которой искрилось вино.
— К Хмельницкому, за войском.
Пыркэлаб поднял кружку и промолвил:
— Защити нас, господи, от опасности войны!
Мужчины выпили и закусили буженинкой и бурдючным сыром.
— Я вот что тебе скажу, — вновь завел разговор пыркэлаб. — Лихо бывает тому, кто меж двух козлов очутился. Когда начнут козлы бодаться, все шишки и синяки достанутся тому, кто посредине. Я-то почему говорю все обиняками?
Постельничий на мгновение поднял голову и вопросительно поглядел на пыркэлаба.
— Дабы и мы не остались с синяками и шишками!
— Может, пронесет? — сказал с полным ртом постельничий. — Доброе вино у тебя, хозяин!
— Ежели доброе, то выпьем, кто знает, что нас ждет?
Выпили они еще несколько кувшинов, после чего пыркэлаб упер подбородок в ладони и, угрюмо посмотрев на гостя, сказал:
— Не советую тебе, твоя честь, ехать к гетману. Будь я на твоем месте, сидел бы тихонечко в деревне, пока все не прояснится. Разве не заплатили головой и братья Чоголя, и сердар Штефан, человек без пятнышка на совести, за то, что не в свои дела полезли? Вот и рассуди: к чему может привести путешествие, в которое ты пустился?..
Постельничий недоуменно хлопал глазами.
— Предположим, придет Хмель с войском и прогонит Кемени и Диику и вновь возведет Лупу на престол. Думаешь, надолго это княжение? Или, полагаешь, у турок куриная слепота и они не увидят, как в подчиненный им край войдут казацкие войска, которых боятся больше, чем черт ладана?
Постельничий осушил кружку и пребывал в раздумьи.
— Спросит султан Ибрагим: кто позвал казаков? И тогда мы увидим, где окажется голова воеводы Лупу.
Постельничий Стамате Хадымбу налил себе в кружку еще вина и выпил его единым духом.
— И еще одно скажу тебе, — продолжал хмурый пыркэлаб. — Не по душе мне Лупу.
— Тебе приказано хорошо подготовить крепость, — сказал постельничий.
— Крепость, как ты сам видишь, подготовлена. И стены поправлены, и ворота заново сделаны, и мост такожде. А на какие шиши? Вот весь вопрос! Два года подряд ездил я во дворец и говорил воеводе: твоя милость, рушатся стены, вываливаются из петель ворота... Отпусти из казны денег на починку, потому как на рубежах стоит крепость Хотинская и сторожевую службу несет. А он отвечает, что как раз уплатил туркам харач и в казне совсем денег не осталось. Выхожу огорченный, и нос к носу сталкиваюсь с пыркэлабом из Сорок. Разговорились с ним и узнаю, что по таким же делам прибыл. Сел я и стал ждать, чтоб увидеть, чем это он поживится. И что ты думаешь? Выходит гречина и весь сияет. Не ведаю, о чем они друг с другом по-гречески балакали, кири-мири, то да се, но отпустил ему воевода деньжат и на починку стен, и на новые пушки, и на все стальное. А мне вот что — сложил три пальца пыркэлаб. — Хоть в петлю лезь!
Пыркэлаб выпрямился, глаза его горели недобрым огнем.
— Возвращаюсь с пустыми руками в крепость, собираю хотинцев и говорю им: «Хотите, чтоб была у вас крепость и прибежище на смутные времена?» — «Хотим!» — отвечают. «Тогда всем миром соберите кто сколько может на починку крепости, потому как воевода нам ничего не дал». И вот таким образом и починили. А теперь, когда приперло воеводу, — спасения ищет. Но я его подержу у ворот.
Постельничий в затруднительности почесал затылок.
— Не соображу, как мне поступить? Если поеду к гетману, меня поймает логофет Штефан, в кандалы закует. А ежели не поеду, Лупу голову отрубит.
— А я тебя научу, как поступить, жупын постельничий. И коза сытой будет, и капуста целой. Возвращайся на Сорокскую дорогу. Коль поскачете доброй рысью, то встретитесь с воеводой в Дубне. Ты возьми и скажи, что не сумел перейти Днестр у Хотина, потому как появились солдаты Кемени, которые за вами и погнались. А когда задумал переходить реку у Сорок, — там пыркэлаб Штефан помешал. И так останешься целым и невредимым.
Они еще посидели, поговорили, потом постельничий, глянув в окно, увидал, как редеет ночная мгла, сказал:
— Прикажи готовить лошадей!
Едва стало рассветать, как три всадника выехали из крепости и погнали коней по Сорокской дороге. А тем временем мост снова поднялся, железная решетка опустилась, и ворота надежно заперли тяжелыми засовами. Из бойниц смотрели своими незрячими глазами жерла пушек, а часовые напряженно всматривались вдаль. Крепость готовилась к осаде.
К полудню Стамате Хадымбу встретился с воеводой и сопровождавшими его боярами с немногим войском. Расстроенный Лупу выслушал рассказ постельника. Продают его друзья. И пыркэлаб сорокский Штефан, которому он так доверял, и тот теперь ему палки в колеса ставит.
— Фарисей! — заскрежетал зубами Лупу. — Привести его ко мне! Пусть отдает отчет в своих подлостях! Ты самолично доставишь его! — приказал он Стамате Хадымбу.
Постельничий, рад-радехонек, что так дешево отделался, пустился в Сороки. Но как постельничий не добрался до гетмана, так и пыркэлабу Штефану не пришлось увидать гневного лица воеводы, а воеводе — вступить в Хотинскую крепость. Поняв, что добром не желают отворить ворота, приказал он бить по стенам из пушек. Но получив известие, что приближаются венгерские войска и та часть дэрэбанов и сейменов, что перешла на сторону логофета, воевода со своими присными и со всем обозом переправился через Днестр. В это время хотинцы вышли из крепости и, налетев на замыкающие возы, стали их грабить.
— Что вы, разбойники, делаете! — крикнул воевода с того берега.
— Возмещаем то, что затратили на починку крепости. Так что теперь мы в расчете! — отвечали хотинцы.
Господаря пробрала дрожь. Вот как, значит, разговаривает со своим господарем чернь!..
— Уж я позабочусь, при возвращении вы получите заслуженное наказание. А крепость, что вам приют дает, сотру с лица земли!
— Уж мы-то тебя опередим! — крикнул кто-то и выстрелил из пищали.
Пуля просвистела над головой воеводы. Казначей Йордаке схватил господаря за руку и в ужасе закричал:
— Едем, твоя милость! Опасностью чревато сие место!
— Эх, твоя честь! — вздохнул воевода. — Ради этих крамольников всю-то я жизнь старался?
— Для многих ты старался, а для многих — нет. И эти-то зло на тебя держат.
Пока беглый господарь, вконец опечаленный, сидел в Каменице за столом в доме старосты Потоцкого, в стольный град на белом коне въезжал новый господарь. Митрополит Штефан, назначенный вместо Варлаама, встретил его со всем духовенством и благословил.
Поднятые со дворов люди бежали по улицам и кричали:
— Да здравствует его милость Штефан-воевода! Его желаем в господари!
Вышел на улицу и заимодавец Наний, дабы посмотреть на проходящие венгерские и валашские войска. Когда новый господарь проезжал мимо его лавки, Нанию показалось, что тот злыми глазами глянул на него. Кто знает, как новый избранник отнесется к нему? Не пошлет ли в недобрый час людей, чтоб проверили его книги? А тогда...
Ростовщик задрожал при одной мысли о том, что все находящееся в большом, окованном железом сундуке могут у него отобрать. Однако зря терзался Наний, страшась господарского гнева. Опасность подстерегала его с другой стороны и находилась совсем рядом.
— Прочь, скотина! — толкнул он какого-то одноглазого цыгана, случайно наступившего ему на ногу. — Людей не видишь!