Ворник вернулся к гостям, которые весело поднимали чаши с крепким вином, желая друг другу здоровья, сыпали шутками и громко смеялись.

Лупу поднял руку. Лицо его было бледно.

— Гости честные, — начал он, слегка запинаясь, — нынешней святой ночью воскресения господа нашего Иисуса Христа воевода по наущению Батиште приказание издал — всех нас жизни лишить. Времени терять нельзя. Лошадей пускай выведут слуги за городскую стену. Ежели кто спросит, куда их ведут, сказать, что на пастбище. Меня дожидайтесь у старой мельницы на большом шляху, что ведет в град Хырлэу.

Бояре молча поднялись из-за стола и один за другим стали покидать подворье, чтоб затем окраинными улочками выйти из города.

Ворник пристегнул саблю. Госпожа Ирина и Тудоска, молодая жена его, глядели с тревогой.

— Как только я выйду со двора, немедля погрузите все самое ценное, возьмите детей и покидайте город. Направляйтесь к Медвежьему логу и там пребывайте, пока не пришлю человека с посланием. Благослови, матушка! — опустился он на колени перед госпожой Ириной.

— Быть удаче тебе в дороге во имя святой троицы! — положила ему руки на голову старая боярыня.

Двое слуг с пищалями и Асени последовали за ворником. В назначенном месте их ожидали почти все пятьдесят бояр со своими людьми. Подле церкви Николы убогого стали они держать совет.

— Надо поднимать вотчинных людей, — сказал ворник Лупу. — Чтоб при каждом была хоть сабля, хоть палица, вилы или топор, потому как господарь может против нас послать войско.

— Неплохо бы собрать и ополчение по селам, — сказал Бухуш. — С одними вотчинными перед государевым войском не устоять.

— Опасно поднимать голытьбу, жупын Никулаеш, — возразил Лупу. — Чернь только сдвинь с места, — потом не остановишь. И нашим подворьям не миновать тогда урона великого.

— Станем во главе черни и тем спасемся от ущерба, — настаивал Бухуш. — Все равно голытьба поднимется, учуяв, что мы взбунтовались.

— Чего спорить?! Все покажет завтрашний день, — заключил ворник. — Отправляйтесь теперь и приведите с вотчин своих людей. На закате чтоб все были у турецкого кладбища. Там мы промеж себя наведем порядок и пойдем на дворец.

Бояре со слугами отправились по своим вотчинам. Ворник, поднявшись на холм, с грустью посмотрел на простиравшийся в долине город, на который уже проливался робкий утренний свет. Он различал возки опальных бояр, один за другим проносившиеся по пустынным улицам, узнал среди них и карету госпожи Тудоски, и рыдван матери, в которых ехали все его домочадцы. Волной горячей крови обожгло грудь, бешено застучало сердце. Ворник сжал ладонью рукоять сабли и проронил сквозь зубы:

— Смерть собаке!

В кофейной комнате было покойно. Призрак ночи прятался за тяжелыми занавесями, скрывавшими окна. Батиште сидел в кресле и поглаживал свою реденькую бородку. Все шло как по маслу. Трудно было только заставить воеводу подписать. А теперь же, теперь им всем конец. Посмотрим, что они запоют под секирой палача!

— Прибыл палач! — вернул советника из мира грез голос появившегося слуги.

— Прекрасно, прекрасно... — поднялся Батиште, — пускай подождет на конюшне.

Господарь Александр, одурманенный выпитыми ночью крепкими винами, спал тяжелым сном. Он то и дело глухо всхрапывал. Батиште посмотрел на него с отвращением.

— Доспевает, — злым шепотом пробормотал он. — Даже в такой час, когда решается и его судьба и всей страны, этот обжора дрыхнет. Все взваливает на мои плечи. На этот раз груз станет полегче. Посмотрим, как теперь смеяться будут проклятые бояре...

Батиште подошел к окну, чуть раздвинул занавеси и отпрянул, ослепленный ярким солнечным светом.

— Пресвятая богородица! — испуганно воскликнул советник. — На дворе белый день, а капитана еще нет! Куда он, проклятый, подевался? — завопил Батиште.

Испуганный его криком, воевода скатился с дивана.

— Что такое? Что стряслось?

— Не пришел капитан. Время уходит. Прикажи послать кого-то из сейменов[13], государь!

— Вах, вах! Кир Батиште, как ты меня напугал!

— Сразу прикажи! — исходил слюной советник.

— Позвать капитана сейменов! — сонно пробормотал Алексанар.

Капитан наемников, крепко сложенный мужчина, по приказанию господаря пошел по домам тех бояр, что были занесены в список. В скором времени он возвратился и положил список на стол.

— Все доставлены, капитан? Ни один не отсутствует? — спросил, дрожа от нетерпения, Батиште.

— Нет тех бояр на подворьях. Разъехались по селам Пасху праздновать.

— Не может этого быть! — заорал советник. Глаза его вылезли из орбит. — Не может быть! Этой ночью все были на службе в церкви! Когда же они так спешно уехали?!

— Неизвестно мне, — ответил капитан. — Во дворах осталось по несколько слуг для охраны, а дома все заперты.

Батиште застыл. Мелькнувшая мысль приковала его к месту.

— Это он, пес, меня продал! Он, иуда! — потерянно забормотал советник.

Господарь сделал капитану знак выйти.

— Зачем ты, государь, послал того змееныша? Это он, он, проклятый, оповестил бояр. О, господи! — Советник обхватил руками свою лысую голову. — Предчувствовал я!.. Вах, вах!

— Успокойся, кир Батиште! — проговорил воевода. Возложим надежды на всевышнего. Может, это и есть его воля! Не желал я кровопролития...

— Государь! — бросился на колени советник. — Не мешкай, поднимай войско! Пошли по вотчинам схватить их и доставить сюда в цепях, а по дороге хлестать кнутами! Иначе быть беде великой, свалятся наши головы. Теперь бояре знают, что было им минувшей ночью уготовано. Они возьмутся за сабли. Будет великое бедствие, государь!

— Не дойдет до этого. Приручим мы жупынов. Скажу им, что был тот слуга лазутчиком врагов наших, которые рассорить нас желают.

— Зря надеешься добрыми словами утишить злобу этих зверей. Послушайся моего совета!

— Одного совета уже послушался и, видишь, что получилось! С меня хватит! Устал я, кир Батиште, хочу побыть один.

Советнику ничего не оставалось больше сказать, и он вышел из покоев господаря, как побитый пес. Бессмысленно бродил он по двору. В конюшне наткнулся на палача. Тот стоял, опершись на секиру, и щелкал семечки.

— Ты что-то сказал? — спросил его совсем ошалелый Батиште.

— Говорю: приказания жду, — многозначительно постучал тот по топору.

— Иди, иди! — махнул рукой советник — Нет больше теперь в тебе надобности.

Палач перекрестился.

— Слава богу, что не согрешил в святой день! — растянул он в улыбке синие, похожие на пиявки, губы.

Батиште блуждал, как потерянный, по тропинкам залитого весенним цветением сада. Что ему теперь делать? Как уговорить господаря послать войско против бояр? Как вбить ему в голову мысль о подстерегающей их смертельной опасности? Теперь топор палача мечом одолен будет. И если хорошо разобраться, все на его голову обрушится. Почуяв опасность, воевода поспешит умыть руки, а вся вина на него, на Батиште, падет.

Уехать, пока не поздно! На свою беду связался с этим трусливым и нерешительным господарем, который из воли бояр не выходит.

Оказавшись под окнами покоев госпожи Елены, он вдруг решил поговорить с ней. Быть может, господарыне удастся заставить воеводу послать войско против бунтовщиков.

Елена только-только поднялась с постели. Увидев его бледным и растерянным, она озабоченно спросила:

— Не захворал ли ты, кир Батиште?

— Вах, Елена, болезнь моя смерти подобна.

— Уж не Александр сотворил чего тебе во вред?

— Сотворил, но во вред всем нам. Ежели он тотчас не пошлет войско против бояр, ему неверных, полетят наши головы.