У меня вырывается злобный смешок:

— Ну да, ну да… Лечь с ним в постель, притворившись мной, — это отличный способ помирить нас…

— Не язви… — говорит Маша. — Всё было не так…

— И как же? — я намеренно задерживаю взгляд на её огромном животе. — Попробуй объяснить…

— Теперь, когда я стала свидетелем вашей ссоры, я держала твоего Кирилла на виду. Наблюдать за ним было просто. Мы жили по соседству. Я каждый день видела его во дворе. Он сидел на скамейке, бухал и смотрел в никуда. Я надеялась однажды увидеть вас вместе. Пьющих или курящих, орущих друг на друга или жарко целующихся… Не важно! Мне нужно было, чтобы вы снова начали общаться! А там потихоньку, помаленьку вы бы смогли перешагнуть через эту ссору… Но прошла неделя, а Кирилл так и сидел по вечерам совершенно один. И компанией ему была только банка с пивом. Тебя же я видела на Центральной и в компании лучшей подруги, и в компании бабушки. И в компании ещё каких-то тёток…

— Наверно, это были мои клиентки. Я помогаю школьникам решать задачи… Ну, раньше помогала… — зачем-то поясняю я.

— Наверно… Не важно… — кивает Маша. — К чему я всё это… Твоя жизнь текла своим чередом. А Кирилл здесь на Садовой гнил и разлагался. На него было больно смотреть. И виновата в этом была я…

— Представляю, как ты решила искупить свою вину… — снова мой взгляд падает на Машин живот.

Та понимает намёк и закатывает глаза:

— Я решила с ним поговорить! Просто по-го-во-рить! Понимаешь?

— Вижу, разговор состоялся…

— Ты так и будешь меня перебивать?… — строго спрашивает Маша. Я закусываю нижнюю губу, мол, продолжай. — Так вот… Мне было нелегко решиться на этот разговор. Ведь спуститься во двор и подойти к Кириллу для меня означало выйти из тени и обнаружить себя. И тем самым нарушить наш уговор с Натальей. Я же обещала ей не высовываться, чтобы никто не узнал историю "про девочек-близнецов"… Но Кирилл выглядел очень плохо. Он буквально погибал на моих глазах. А это был твой Кирилл, Даша, твой… И только ради тебя я отважилась на этот шаг!

"Да гори они синим пламенем! Эти обещания! — сказала я себе. — Я их поссорила, я же их и помирю!" И пошла к нему…

— Ой, Дашка, видела бы ты его… — вздыхает Маша. — Сидел пропащий, голову свесил, в руках банка с пивом, пятна на брюках… Боже мой! Я к нему подсела, он даже не среагировал. Будто в какой-то параллельной реальности был. Я легонько его толкнула в плечо: "Кири-илл?" Он мой голос услышал, повернулся и… расцвёл. Я серьёзно тебе говорю! Когда он меня увидел, его лицо просветлело! Глаза заблестели, на щеках румянец проступил! Дашка, увидев меня, он ожил, понимаешь?!

Маша рассказывает и сама вся светится, ей-богу.

— Он прошептал одними губами: "Любимая…" и сгрёб меня в свои объятия… — взахлёб продолжает она. — Я слова сказать не успела! Кирилл прижал меня к себе, как родную, и шепчет в висок: "А я думал, ты никогда ко мне не вернёшься… А ты пришла, любимая… Я так ждал тебя… Прости меня, солнышко…" Ну и всё в таком духе. Шепчет, горячо дышит и держит так, что не вырвешься! Да меня даже Стас никогда так крепко не обнимал! Дашка, ты понимаешь? Кирилл подумал, что ты вернулась к нему, и от этого был счастлив! Когда он опять посмотрел на меня, его глаза светились! Я не шучу! Вечер был пасмурный, но в его глазах я увидела солнце!

— Ну, ну… И дальше что? — поторапливаю я, не желая застревать в этой части её рассказа.

Слушать, как твой бывший парень шепчет нежности другой девушке, кем бы она тебе не приходилась, — такое себе удовольствие.

— В тот вечер я не смогла сказать ему правду, — признаётся Маша. — Ты же понимаешь, наша с тобой история не во всякой трезвой голове уместится. А мозгу, пропитанному алкоголем, с ней точно не справиться. Кирилл был пьян и едва не плакал от счастья. Я подумала: "Пусть он насладится немного этой иллюзией. Пусть успокоится. Пусть протрезвеет, в конце концов. И тогда я всё ему расскажу."

— И что ты сделала? — спрашиваю я.

— Я позволила Кириллу задушить меня одеколоном и перегаром, позволила обнять несколько раз, позволила держать за руку, — отвечает Маша. — Но когда он потянулся к моим губам, я уклонилась: "Не надо…" Он не настаивал. Ему было достаточно того, что я… кх-м, то есть ты, просто рядом.

— И что, Кирилл никак не отреагировал на твои обесцвеченные кудри? — это сарказм, кудрей у Маши нет. — Не заметил татуировок?.. Да мы вообще разные, если как следует приглядеться!

— Говорю же, в тот вечер в его организме плескалось пиво и счастье! — парирует Маша. — Думаешь, стал бы он обращать внимание на такие мелочи!

— Ладно… И что было потом? — спрашиваю я.

— Я уговорила Кирилла пойти домой, принять душ и как следует выспаться, — продолжает Маша. — Он противился, конечно. Ему было мало проведённых вместе минут. Но я обещала, что мы обязательно увидимся утром. И тогда Кирилл меня отпустил. Я проводила его до подъезда, дала ему время добраться до квартиры и потихоньку вернулась к себе.

— На следующий день вы увиделись? — спрашиваю я.

— Да, утром, как обещала, я позвонила в его дверь. Кирилл встретил меня при параде. В новых брюках, в отглаженной рубашке. На голове — причёска, на лице — улыбка… За те несколько дней, что я наблюдала за ним, он впервые улыбался, представляешь?

Я киваю в ответ хоть и не разделяю того восторга, с которым Маша сейчас говорит.

— Он предложил мне поехать в город, — продолжает она. — Ну… Прогуляться по Набережной, зайти в какую-нибудь кафешку…

— И ты согласилась? — перебиваю я.

— Да, а что, это преступление? — Маша хлопает глазами, будто и впрям не видит в этом ничего особенного.

Я взрываюсь:

— Ты же собиралась всё ему рассказать! А сама фактически отправилась с ним на свидание!

— Тише, тише, не кипятись! — успокаивает меня сестра. — Это было не свидание! Я просто дала Кириллу шанс самому заметить, что перед ним не его Даша, а другой человек. Мне показалось, будет проще, если он первым начнёт задавать вопросы.

— И что, теперь он обратил внимание на твои обесцвеченные кудри? — снова сарказм.

— Да, обратил… — отвечает Маша. — Но заговорил об этом только ближе к вечеру, когда мы уже вернулись обратно на Садовую. Он весь день будто нарочно не касался этой темы. Мы болтались по городу, говорили о разном. Вернее, Кирилл говорил, а я слушала. Он вспоминал ваши прошлые свидания: "Помнишь, мы туда-то ходили… Помнишь, мы там-то были…" А я, конечно, не могу этого помнить. Иду, поддакиваю, а сама думаю: "Ну, когда же, когда же он заметит, что я не та, за кого себя выдаю…" И, наконец, вечером Кирилл сказал мне: "Даша, ты изменилась. Почти не разговариваешь и вообще… Ты стала другой…" Он провёл рукой по моим волосам и будто случайно задел сердечко на ключице. Я подумала: "Вот он, тот самый момент, когда я могу во всём ему признаться!" Я вдохнула поглубже: "Кирилл, это потому что я…" А он не дал мне закончить. Приложил указательный палец к моим губам и произнёс: "Тс… Ничего не объясняй! Я понимаю, это твой способ справиться со стрессом. После пережитого потрясения тебе нужно было что-то изменить в себе. Я читал про такое… Мне очень нравятся твои волосы и эти татуировки… Правда, нравятся. Тебе очень идёт. Я люблю тебя, Даша, всё в тебе люблю…"

Маша замолкает, погрузившись в свои мысли. И мне приходится "разбудить" её:

— Ты так и не сказала ему правды…

Сестра возвращается в реальность:

— Нет, не смогла… Это были такие нежные мгновения, что я побоялась их спугнуть. Полянский никогда таким не был. Я думала, что знаю, что такое любовь. Но, оказалось, нет. Оказалось, что всё познаётся в сравнении. Кирилл показал мне, как на самом деле ведёт себя мужчина, который искренне любит свою женщину. И мне захотелось ещё немного почувствовать себя любимой. Когда Кирилл снова потянулся к моим губам, когда легко коснулся их, я не возражала. Я мысленно повторяла себе: "Это всего лишь игра. Это временно. Я всё расскажу ему завтра. Или послезавтра…" А потом его поцелуй разбудил в моём теле миллиарды крошечных клеточек, которым так не доставало теплоты и внимания… Думаешь, я сейчас играюсь красивыми словечками из какой-нибудь сопливой книжки? Нет! Так и было на самом деле! Когда твой Кирилл меня поцеловал, во мне будто зажглись крошечные лампочки! И я… я… В общем, в тот вечер я потеряла голову…