— Ничего… — мне показалось, или Маша только что вздрогнула. — Это личное. Я не хочу об этом говорить. Не хочу ворошить прошлое… Скажу только, что мы крепко поссорились, и это подтолкнуло меня снова взять в руки прощальное письмо матери и ещё раз перечитать его. Я пришла в тот вечер домой вся в слезах и соплях. Мне было так одиноко и больно. Я злилась на Стаса и на себя и на весь мир, я металась из угла в угол, не находя себе места. И вдруг вспомнила об этом письме. Оно было в шкафу, зажато между книгами. Я выдернула его и принялась жадно глотать глазами.

"Вас всегда было двое. Даша и Маша, мои девочки-близняшки…"

Я читала и смеялась, как истеричка: "Бред! Бред! Бред!" Но руки сами потянулись к ящику стола, где лежали ключи, оставленные матерью.

"Да пошло оно всё к чёрту!" — сказала я себе и полезла в кладовку за чемоданом.

В Пригороде меня уже ничего не держало. И так как терять мне было нечего, я отправилась в город. На последнем автобусе, с огромным чемоданом, в платье ниже колен. В кулаке бумажка с адресом. Улица, дом, подъезд, этаж. Всё, как полагается. А в кармане телефон и шестнадцать пропущенных от Стаса.

Помню, как в первый раз стояла на пороге этой квартиры и трясущимися руками вставляла ключ в замочную скважину, крутила им туда сюда. Петли протяжно скрипнули, и в нос ударил незнакомый запах.

Каждый дом пахнет по-своему, ты знаешь? И у этого дома был своё, особенное дыхание. В нём смешались запахи старой мебели и пыли. Обычно так пахнут заброшенные помещения. И тем не менее этом в тяжёлом воздухе я уловила аромат свежей выпечки и чего-то жареного. Как ни крути, это был жилой запах, понимаешь? Я поняла, что мамка не обезумела! В городе Н-ске на самом деле есть такая квартира, дверь которой легко открывается моим ключом!

На пороге меня никто не встретил, на мой голос никто не откликнулся, и я принялась изучать этот дом. Бродила здесь, трогала мебель, глазами искала любые подсказки. Но меня окружали безликие предметы, по которым было невозможно понять, кем является их хозяин.

Последняя комната была заперта на замок, и ключ от входной двери к нему не подходил. Я ковыряла его и вилкой, и ложкой, но он так и не поддался. Впрочем, меня это не особо расстроило. В квартире было достаточно свободного пространства.

Я разобрала свой чемодан, переоделась, сделала себе чай. На кухне в буфете нашёлся сахар. А ещё начатая пачка печенья и несколько банок консервированной фасоли. В то, что в городе у меня есть бабушка и сестра-близнец, я по-прежнему не верила. Но тем не менее, кто-то поддерживал жизнь в этом доме, и рано или поздно он должен был здесь появиться. Мне нужно было просто подождать. А пока я молча благодарила эти стены за то, что они приняли меня. За то, что позволили укрыться от Стаса.

Мой телефон разрывался от его звонков, которые чередовались с его гневными сообщениями. За те два или три дня, что я провела в Н-ске, их пришло не меньше сотни. Он писал мне злые обидные вещи. Полянский открылся мне совершенно с другой стороны. Это был уже не тот человек, в объятиях которого я плавилась когда-то словно сливочный пломбир. Теперь это был жестокий беспощадный ублюдок, от которого я была вынуждена защищаться. Но все мои друзья остались в Пригороде, а в Н-ске не было никого, к кому я могла бы обратиться.

Вот тогда я и решилась отыскать мамину подругу, упомянутую в письме. Я хотела, чтобы здесь, в этом огромном чужом городе, у меня появился хотя бы один знакомый человек, которому будет не безразлична моя судьба.

Проблема была в том, что наша горе-мамаша не оставила мне не имени, ни адреса своей подруги. И как, спрашивается, я должна была её найти? Дать объявление в газету? Ходить по домам, звонить в каждую дверь и объяснять жильцам, кто я такая и кого ищу? Конечно, нет. Напротив, я старалась лишний раз не высовываться. Мой мобильник каждый день напоминал мне, почему я оказалась в Н-ске.

Полянский не давал мне покоя. Угрожал, что рано или поздно, он найдёт меня.

"Тебе не поздоровится, лживая тварь!"

"Тебя видели!"

"Скоро я приду за тобой!"

Подозреваю, он был пьян, когда писал мне всё это. А я сидела в четырёх стенах, боясь лишний раз подойти к окну. За продуктами выбиралась ближе к вечеру. На людей глаз не поднимала. Жила с постоянным ощущением тревоги.

А теперь я должна была что-то делать. Мне нужно было найти безымянного незнакомого человека и сделать это быстро! Я крутила письмо в руках, надеясь найти в нём хоть какую-то зацепку. Пыталась разглядеть на свет, не прячется ли адрес мамкиной подруги за багровыми винными пятнами.

Нет.

Несколько дней я провела в раздумьях и уже была готова бросить эту затею. Решила, что это ещё одна мамкина выдумка. Ведь в Пригороде у неё не было подруг. Она предпочитала общаться исключительно с мужчинами. Так о какой Н-ской подруге могла идти речь? Если бы она была на самом деле, мама непременно бы рассказала мне о ней. А так она даже имя ей придумать не смогла…

И когда я уже смирилась с этой мыслью и успокоилась, эта женщина сама меня нашла…

— Мы встретились в супермаркете, — говорит Маша. — Застряли в очереди на кассу. Она стояла ко мне спиной, в её корзинке были апельсины. Я смотрела на них и думала, какие же они яркие, сочные, наверняка сладкие. Не то что мои сухие галеты, которыми я собиралась поужинать.

Кассир еле шевелила руками, очередь нервничала. Люди раздражённо вздыхали, переминались с ноги на ногу. И вот она воскликнула:

"Да что же это такое! Нельзя ли побыстрей в самом деле! Мы все торопимся! Ну, правда же?"

И она обернулась на других покупателей, ожидая поддержки. Кто-то за моей спиной поддакнул ей, но она уже забыла, о чём говорила. Потому что мы с ней встретились глазами.

Её лицо озарила улыбка:

"Деточка! Господи боже! Ты приехала! Ну, наконец-то!.."

Она поставила корзинку на пол и обняла меня. От неё пахло выпечкой и немного духами.

Я не знала, как реагировать на её объятия. С одной стороны это был совершенно чужой мне человек, а с другой — эта женщина вела себя так, будто знает меня с пелёнок.

И я решила плыть по течению. Приняла её объятия и даже улыбнулась.

"Очевидно, это и есть мамина подруга… — подумала я. — Она существует! И она сама меня узнала! Возможно, мама говорила с ней обо мне и предупредила о моём приезде…"

Мы покинули супермаркет и уже через минуту шагали по мокрой аллее.

Я по-прежнему не знала имени этой женщины. И она звала меня исключительно "деточкой". Так мы и шли — деточка и безымянная тётушка.

Она вела меня за собой и болтала, болтала без умолку.

"Ты не расстраивайся!“

"В жзни всякое случается!"

"Ты — девочка смышлёная! Справишься!"

"Всё образуется! Всё образуется!"

Мы долго петляли дворами под моросящим дождём и в итоге вышли к этому дому. Увидев его облупившиеся фасады, я ничуть не удивилась. Подумала, мамина подруга проводила меня домой. Что в этом такого?

Потом она поднялась со мной на этаж. Чему я тоже не удивилась. Напротив, я была рада провести хотя бы один вечер в компании живого человека.

Но она достала из сумки связку ключей и принялась открывать ими… соседскую дверь-шоколадку!

Увидев это, я закусила губу, чтобы не завопеть во всё горло что-то типа: "Охренеть! Так мы ещё и соседи!"

У меня не осталось сомнений, что эта женщина и моя мать когда-то были подругами. Я ликовала в душе и благодарила судьбу, что мне так легко и просто удалось найти нужного человека в этом огромном чужом городе.

— Только рано я обрадовалась… — Маша бросает на меня колючий карий взгляд. — Догадываешься, почему?

Конечно, догадываюсь…

В этом подъезде есть только одна дверь, похожая на сочную плитку шоколада, и принадлежит она семье Пановых.