Я ожидаю увидеть в её глазах тревогу и слёзы, на щеках красные пятна или кафельную бледность, а на кончиках пальцев мелкую дрожь. Ожидаю чего угодно, но только не этого равнодушного взгляда и чуть приподнятых уголков перламутровых губ.

Эта женщина улыбается?

Серьёзно?

— Вас насмешили мои слова? — спрашиваю я.

Вместо ответа следует короткий вздох и всё тот же равнодушный взгляд.

Прозрение обрушивается на меня больно и безжалостно.

— Ведь на самом деле нет никакого Кинишева Константина Игоревича… — хрипло произношу я, медленно отступая назад. — Его не существует, верно? И эту слёзную историю о погибшей сестре и её младенце Вы тоже выдумали! И не было никакого договора об аренде! Правда? — ещё два шага назад. — Вам просто нужно было сбить меня с толку, пустить пыль в глаза, запутать…

Улыбка мгновенно сползает с аккуратного лица кашемировой женщины:

— Даша, о чём ты говоришь?

— У Альбины Витальевны не было детей! — говорю я и не узнаю собственного голоса, сдавленного спазмом в горле. — Никакая Вы не Стрельцова! Так ведь, Лариса Андреевна? Если, конечно, это Ваше настоящее имя… Зачем Вы здесь? Что Вам нужно?

Я делаю ещё пару шагов к выходу и упираюсь спиной в дверной косяк.

— Даша…

Лара делает попытку встать с дивана, но я резко выбрасываю руку вперёд:

— Не смейте приближаться ко мне! Я всё поняла! Вы за одно с этим ублюдком! Вы помогаете ему!

— Даша, ты меня пугаешь… — Лара хмурит идеальные брови.

— Господи! Это же так очевидно! — я вскидываю руки. — Вы храните у себя его детскую фотографию, потому что этот мерзавец Вам дорог!.. Фамильная родинка Стрельцовых, квартира на Парковой, аренда, племянник Костик… — выплёвываю горький смешок и демонстративно хлопаю в ладоши. — Пять баллов за актёрскую игру и отличный сюжет, Лариса Андреевна! Это было очень убедительно! Теперь я понимаю, как Полянскому удалось разыграть свою смерть! Это Вы помогли ему всех обмануть! Я угадала? Позвольте узнать, кто сейчас покоится в земле под чужим именем на мраморной плите? Манекен из торгового центра? Кукла, набитая соломой? Или какой-то бедолага, случайно попавший под Вашу изящную горячую руку? — мои губы растягиваются в искусственной улыбке, которая больше походит на оскал. — Что заставило Полянского прикинуться мёртвым? Не думаю, что он испугался расплаты. Такие люди не способны на раскаяние. Так кем же Вы приходитесь этому подонку? Любящей тётушкой? Матерью, готовой на всё ради сына? — я спрашиваю и сама тут же отвечаю на свой вопрос. — Нет, материнское сердце не способно на такую жестокость! У Вас нет детей, и, пожалуй, это единственная правда, которую Вы рассказали о себе!

Лара не отвечает. Её щёки покрываются красными пятнами. Искусственные ресницы хлопают в два раза быстрее, изумрудные радужки мечутся из стороны в сторону, сканируя моё лицо.

— Ты не представляешь, как ты ошибаешься, Даша, — наконец, произносит она, и я застываю на месте.

Моё сердце срывается в пропасть. Проходит несколько бесконечно долгих секунд, прежде чем я снова могу дышать и говорить.

"Прости, приехать не могу! Отправил за тобой Стаса."

— Это же Вы прислали мне то чёртово сообщение? — мои пальцы зарываются в волосах, шепчу хрипло, чуть слышно. — Это Вы устроили мне ту проклятую встречу! "Отправил за тобой Стаса…" Не Мишку, лучшего друга. Не Игоря, проверенного олимпиадами однокурсника. А какого-то неизвестного мне Стаса! Я должна была сразу насторожиться… Вы знали про меня и Кирилла. Знали мой номер телефона. О, боже… — мне опять не хватает воздуха в лёгких и приходится приложить усилия, чтобы озвучить следующую мысль. — Вы знали обо мне слишком много для случайного человека!

Я замолкаю на мгновение. У Лары появляется шанс всё объяснить, но она хлопает глазами, поглаживает джинсовые колени и упускает выпавшую возможность.

"У твоей матери были золотистые локоны… — звучит в моей голове голос бабушки. — Её звали Лара, Ларочка…"

"Твоя бабушка хотела тебя защитить…" — сменяет его голос Антонины Петровны.

"Я ненавижу детей…" — вспоминаю я слова самой Лары.

Элементы разбитой мозаики один за другим занимают свои места, и теперь в моём воображении собирается полная картина происходящего.

Я делаю глубокий вдох и продолжаю:

— Ведь это Вы — женщина в белом палантине, которая той ночью подобрала меня у обочины? Верно? — моя ладонь устремляется к губам. — Вы увезли меня в Н-ск и высадили прямо у подъезда. Вы знали не только мой точный адрес, но и правила этого дома!

Обвожу взглядом растерзанную ныне комнату. Раскрытую голодную пасть чемодана, вещи, сиротливо жмущиеся к нему, книжные полки.

— Вы знали, как должны стоять книги и висеть платья. Эти правила придумала бабушка, и только она их соблюдала. Раскладывала вещи по цветам и вешала их по росту. Непременно так, чтобы плечики смотрели в одну сторону! Вот! — указываю на распахнутый плательный шкаф. — Вы в точности повторили бабушкин почерк, и это выдало Вас, Лариса Андреевна! — перевожу взгляд на стройный ряд разномастных безделушек на книжной полке. — А эти сувениры… Бабушка терпеть их не могла. Вы принесли их сюда, потому что знали, что её больше нет! И не делайте вид, что не понимаете о чём речь, Лариса Андреевна! Ведь это Вы довели пожилую женщину до сердечного приступа и оставили умирать! Что именно Вы ей рассказали? Как обманным путём заманили меня в захолустный дачный посёлок? Как спустя несколько часов подобрали у обочины чумазую и босую? А может быть, Вы поделились с ней своими планами? Например, сообщили, что однажды придёте в этот дом и заявите о себе? Наверняка не забыли упомянуть, что сделаете это весьма изощрённо. У Вас богатая фантазия, Лариса Андреевна. Воскресший покойник, магически исчезнувшие плюшевый медведь, телефон, паспорт. Каких ещё "сюрпризов" мне ждать от Вас?

​​​​- Ты что-то путаешь, девочка! — Лара закидывает ногу на ногу и тянется за сигаретами. Картонная пачка пуста. Женщина раздражённо комкает её и бросает в блюдце с окурками. Она опять скидывает брови и хлопает искусственными ресницами. — Я совершенно не понимаю, о чём ты говоришь! — её притворное удивление выглядит омерзительно

— Всё Вы понимаете, Лариса Андреевна, всё Вы понимаете! — выдыхаю я и делаю паузу, прежде чем окончательно разоблачить её. — Как давно из брюнетки Татьяны ты превратилась в золотистую красавицу Лару? Знаешь, а тебе к лицу эти локоны и мятный цвет глаз, мама…

— Что? Я же говорила тебе…

— Хватит притворяться! — вскрикиваю я. — Скажи, мама, ты специально выкрасила волосы, чтобы походить на образ, придуманный бабушкой? Ты знала, что она не рассказывает мне о тебе, настоящей?

— Ты несёшь бред, Даша! Что, начиталась своих долбанных детективов? — спрашивает Лара, пронзая меня мятным взглядом. Она тяжело дышит, её грудь рвано вздымается под мягким кашемиром.

— Теперь я отлично понимаю, почему бабушка все эти годы скрывала от меня правду. Потому что ребёнку не следует знать о том, что его мать — чудовище! Ты…Слёзы обрывают меня на полуслове. От солёной влаги щёки вспыхивают. Я прячу лицо в ладонях.

— Ты сломала мне жизнь, мама! Ты это понимаешь? — я опять смотрю на неё, но теперь вижу только расплывшийся силуэт. — Ты злилась на бабушку и потому так жестоко обошлась со мной? Ответь? Ты хотела, чтобы я страдала? Есть ли у тебя сердце, мама?

Я закусываю губу, чтобы не разреветься в голос.

Ответа не жду. Бросаюсь к выходу, потому что не хочу больше ни секунды оставаться наедине с этой женщиной. И пока я дрожащими руками пытаюсь справиться с щеколдой на двери, у Лары звонит телефон.

— Да, Костик. Заходи, конечно. У нас всё по плану. Я жду тебя! — звенит её голос в оглушающей тишине. — Подожди, ненормальная! Ты что себе напридумывала? Костик — мой племянник! И он уже здесь! Сейчас он поднимется, и ты убедишься, насколько абсурдна твоя теория!

Последние несколько фраз адресованы мне.