В давние времена, когда деревья говорили,
А правителя у себя никакого не имели,
Единодушно заново сейм учинили,
На который деревья всех видов собрались,
Совещаясь об общем благе между собой,
Чтобы могли они выбрать над собой короля,
Который их судил бы и правил,
А неприятельские набеги бы сдерживал.
После долгих совещаний к согласию они пришли,
Чтобы на престол посадить Оливу,
К которой отправились родом первейшие,
Цветом, плодами наиполезнейшие.
Сказали покорно, справляя свое
Посольство: «Просим, приклони уши свои,
Благородное дерево, древо, милое богам,
К твоим чело наше склоняем ногам.
Всегда ты зелено, плоды же твои изобильны,
Душистость твоя благопривлекательна и масло весьма благотворно;
Мира знамение ты есть святого.
Королем тебя стать просим, потому что
Единодушная об этом есть договоренность, все мы за тебя стояли.
Изволь принять скипетр, управляй всеми деревьями!»
На что Олива таковы изрекла слова:
«Приятна, но удивительна нам ваша речь.
Хотя хорошее дело —управлять другими,
Но лишь тому, кто могуч силами своими.
Удивительно мне поэтому, что слабость мою
Ваши вельможности такой властью облечь желают!
Возраст мой — зеленый и рост неподходящий,
И, кроме того, я рождаю тучность для всего мира,
Богу и людям на редкость полезную.
И могу ли я стать столь легкомысленной,
Чтобы, отбросив такую пользу,
Искать новых почестей.
Прошу о милости вас: поручение — невыразимое,
Согласие наше столь тяжкому бремени не равно.
Аза то, что столь почтить меня изволили,
Готова благодарить, покуда сил моих хватит».
С сожалением послы назад возвратились
И отчет пред сеймом сотворили:
Очень неприятно, что муж превосходный
Не захотел властью королевской быть облеченным.
Итак, новых (кандидатов) добросовестно обсуждая,
Все сошлись на Фиговом дереве
[271].
Иных послов посылают. Мудрые, красноречивые
Деревья, поручению такому во всем соответствующие,
Которые, предлагая ему соглашение,
Сообщили о цели своего прибытия.
От мудрейших умов слова, не простые, тут были сказаны,
Людские остроумцы наверняка бы потели.
Просьба смиренная, подношений довольно много,
Каждый посол у ног его стелется,
Чтобы только скипетр оно приняло. Но и тут мало чего
Второе посольство у Фиги добилось,
Ибо и Фиговое дерево ответило:
«Я всем древам услужить бы рада,
Королем же быть не мне: уж очень я беспокоюсь
О том, чтобы иметь возможность порождать свои сладкие плоды.
Этой радости я никогда не поменяю
На королевскую власть над лесами и пущами.
А всем деревьям Посполитой Речи
Быть благодарной за эту готовность почту за долг!»
На том господ послов щедро оно довольствует,
Корзинами плодов своих их одаряет.
Приятны им дары, однако ж из-за того, что не справились с поручением,
Печально на совет сейма они возвратились.
Доложили о прошедших переговорах, но все неприятно,
Что второе посольство тщетным оказалось.
Третий уже совет собирают,
Кого же в короли себе просить, решают:
«Много у нас древес находилось достойных,
Да мало таких, которых согласно признали образцовыми».
Виноградная лоза предпочтение получила,
На ней все согласились.
К ней посольство благородное отправляют,
Корону, скипетр милый отсылают;
О верности подданической заявляют притом,
Чтоб королем была деревьям превосходным.
Но и третье посольство напрасным оказалось,
Ибо и винное дерево отказалось.
«Рождаю,— говорит,— грозди, сладкой кровью текущие,
Бога и людей приятно веселящие,
Которые однако же могу подавить,
Если приму власть королевскую.
Предпочитаю благословенной быть на плодородие,
Чем королевским венцом быть украшенной.
Пусть же, прошу, примут это за оправдание
Благородные деревья, которые честь мне оказали.
Благодарю их за милости, благодарить обещаю,
От правления, превышающего мои силы, отказываюсь».
Затем послы были щедро угощены,
Вином и гроздьми удовлетворены.
Веселы от вина, от ответа грустны,
Будто что утратив, вернулись нехотя.
Принесли на сейм ответ всем неприятный,
Что третье посольство нисколько не удалось.
«Что же будем делать?» — печально совещались.
А потом всем скопом к кусту Крушины пустились,
Который острым тернием оброс,
Плодов совершенно лишенный —
Род негодный и бесполезный,
Подступы к нему не бывают безопасны.
Ему все деревья закричали:
«Царствуй над нами, Крушина сиротливая!»
Но дерзко она деревьям отвечает:
«Если меня королем выбирает ваш Совет
Подлинно, придите ж в тень мою благодарно
Отдохнуть, склонив свои шеи.
Если же не хотите, пусть из Крушины вылетит
Огонь и пожрет кедр ливанский мгновенно».
О, злое достоинство древа негодного,
Да еще на слово жестокое скорое!
Что распри строишь древьям не на пользу,
А на погибель, пожигаешь их всех огнем?!
Так воистину на сем плачевном свете,
Который почета жаждет, того да почтете всегда
Достойным со всех пиров быть изгнанным,
Да и за злобу почета всякого лишенным.
Противоположны поступки благочестивых людей,
Как Олива, миру пользу приносящих;
Такие, как только могут, почестей избегают,
Хотя за такими они сами гоняются;
Закрыты врата у таких пред высокими званиями,
Не открываются никакими хитростями.
Знают они, что, как дым, чем выше вздымается,
Тем больше развеян бывает, так и почести,
Или как пузырь, чем больше надуется,
Тем быстрее лопается, так же легко — и почесть.
Кто плодами добродетелей Фиговому древу,
Сладчайшему из всех, может быть равен,
И тот избегает должностей высоких,
Не размахивает на пиру крыльями широких одежд,
Не настаивает на первом месте в заседании,
Не хочет быть называем ученым в науке,
Ничто ему титул, высшие церковные чины — пустяк,
Не борется он за митры, за поставление в высокий сан:
Спокойный уголок ему рай заменяет,
В котором падения он ничуть не страшится.
Малые деревья молнии не поражают,
Равно как и ураганные ветры на них не налетают.
Более ж высокие деревья легче сломаны бывают,
Да и с корнем легко их вырывают.
Легкое перышко до неба вздунутое —
Таковы, кого счастье под небо возносит,
Вмиг вниз бывают они сброшены,
Быстро о скалы падения разбиваются.
Кто тогда, мудрый, почестей не порицает
И всячески от них не отстранится,
По примеру Фиги, которая отказалась,
Когда ее упрашивали царствовать?
Кто также Виноградной лозе подобен,
Грозди мудрости божественной в сердце рождающий,
Чьи уста мудрость изливают
Как грозди, что сок из себя исторгают;
Не захочет такой от своей отказаться сладости,
Хотя бы и для обретения почестей от высоких чинов,
Ибо по сравнению с ней любые сокровища одинаково пусты,
Дальше от неба, чем правда мудрости.
Мудрость неомраченная, приятная, веселая,
Всякие блага ей во всем подчиняются.
Великие ж престолы — неприятны, опасны,
Полны страха, забот и неустойчивы.
Мудрый Соломон, чтоб это показать,
Львами трон свой кругом обставил,
Как бы говоря, что, кто львов не боится,
Того лишь рука согласна на скипетр.
Поэтому на трон воссядет не скоро,
Кто справедлив, обладает мудростью.
Рад отказаться, порой откупиться
От больших чинов, кто не дурак.
Только тот алчно стремится к высокому званию,
Кто подобен негодной Крушине:
Подлый по рождению, подлейший по творимому им злу,
Претящий Богу шипами своего бесчестия;
Бесполезный для Бога и мира,
Готовый принять большие чины,
Которых добившись, ах, становится вздорным
Тираном, извергом, развратным безбожником.
Трудно к нему подступиться из-за его сильной спеси,
Как к Крушине из-за колючих ее шипов.
А какая подданным польза от него? —
Страх, боязнь, раны от злого тирана.
О Боге он забывает, о славе не радеет,
На небо плюет, ада не страшится,
У низших подданных права отнимает,
Попирает свободы, что хочет, то и творит.
Ничто ему справедливость, здравых советов не слушает;
Смерть ли, страшный суд кто вспомнит, тот трубит впустую,—
Всех он погубит и сам погибнет
Как искра, город спалив, угаснет.
Многое натворит за малое время жизни,
Ибо как дым скоро растратит свою жизнь,
Или как облако расточится,
Или же как огонь от воды исчезнет.
Погребена в пепле память о злодее,
Который на свете бед натворил много,
А мерзкая душа его наверняка пребудет
В темной пропасти, в огненном океане,
Ибо, как Крушина, ни на что не годная,
Только огню в пищу пригождается,
Так и негодяй, жаждущий славы мира,
Достоин огня в нескончаемые лета.
Измеряй же каждой пядью свое состояние,
Если хочешь избежать падения столь дурного.
А кто обманулся, опомнись хотя бы,
Верь, отнюдь не помешает прошлое зло.
Возмести добротою прошлую свою злобу,
Так избежишь кары, приобретешь радость.
