— А я значит чужой? — усмехнулся Фан Линь и откинулся на стуле.

— Я спала с тобой только по пьяни.

— И сейчас ты трезвая?

Цинь Жуа улыбнулась стаканчику, выпила ещё и сказала:

— Нет...

Женщина прикрыла глаза, словно собираясь с мыслями, и тихо проговорила:

— Я её не очень люблю... Мою мать...

Цинь Жуа рассказала Фан Линю историю своей семьи... Правда, для начала мужчине пришлось выпить, — женщина настояла, что если она пьяная, то и ему трезвым быть не полагается, — Фан Линь покорно налил себе половину чашечки. Служанка добила оставшуюся половину и начала свой рассказ.

...Мать Цинь Жуа происходила из одного довольно влиятельного клана. Аж второго ранга, — точно, вспомнил Фан Линь. Клан Хань... Действительно, был такой.

Девушка росла в роскоши, в достатке, в окружении всех материальных благ... Она была натурой защищённой, взлелеянной в тепличных условиях, мечтательной и глупой птичкой. И однажды ей наскучила её золотая клетка.

Цинь Жуа не имела понятия, что именно тогда произошло и как оно так вышло, но однажды её мать сбежала из своей семьи. То ли по глупости, то ли это были искреннее чувства была любовь, но она отказалась от своих регалий ради жизни с простолюдином, которого полюбила.

Вся семья девушки была в ярости. Для них это был огромный репутационный удар, ведь их драгоценная дочь уже была помолвлена, причём очень удачно, с братом юного гения из клана Первого ранга. Чтобы смыть позор им пришлось немедленно вычеркнуть Хань Инь из своей родословной, — и потом, пару лет спустя, когда девушка, брошенная и отчаянная, с ребёнком на руках попыталась вернуться в свою семью, перед ней захлопнули двери. Хуже того, девушку лишили родословной, а вместе с тем и всей её культивации.

Всего через пару месяцев любимый Хань Инь от неё сбежал. Возможно потому что сама причина, почему он решил соблазнить эту женщину была в богатствах её семьи, и когда стало ясно, что её там никто больше не ждёт, что отказ от девушки был окончательным, и что ему не приходится надеется даже на отдалённое приданное... Бросить её стало самым закономерные решением.

А спустя ещё месяц появилась на белом свете Цинь Жуа.

Первые воспоминания девочки напоминали пёструю вереницу маленьких комнатушек, всё меньше, всё более убогих и пустых, в которые приходилось переезжать ей и её маме, когда ту выгоняли с очередной работы за некомпетентность, нерасторопность и глупые ошибки.

Когда женщина становилась уборщицей, то не могла вымыть пол без того, чтобы не навредить паркету; когда она работала в ресторане, то постоянно еда, которую она подавала, была сырой; когда ей предлагали работу на фабрике, приходилось на целый день останавливать производство и целые партии отправлять в утиль из-за поломки конвейера — в нём застряла драгоценная брошь.

После того как Цинь Жуа стукнуло семь лет, она сама стала готовить для своей мамы из тех убогих объедков, на которые хватало её зарплаты — они всегда закупались с того стенда в магазине, на котором по большой скидке продавались немного побитые овощи.

Когда девочке было уже десять лет, Цинь Жуа смогла поступить в школу. Своим талантом она даже заслужила стипендию. В четырнадцать она нашла свою первую работу, а в девятнадцать девушка смогла стать прислужницей у могучего Небесного Клана Тан, — в двадцать два года ей удалось притянуть туда собственную мать, в качестве поломойки.

В двадцать четыре года Цинь Жуа уже была старшей служанкой, которой позволялось ухаживать за кровными наследниками Тан — она была элитой, и лишь поэтому её мать всё ещё сохраняла свою должность, несмотря на многочисленные промахи.

— Как-то раз, я тогда возвращалась с выпускного, она попыталась сама приготовить мне ужин... Устроить праздник... Когда я вернулась, наш дом сгорел, а она плакала и не могла ничего сказать... Мне пришлось говорить с арендатором и брать кредит... Потому что её кредитная история была ужасна... Вот и подарок на совершеннолетие... — рассказывала Цинь Жуа, щёлкая своим выкрашенным в жёлтое ноготком о пустую стеклянную бутылку.

— Она глупая, бесполезная... Я не испытываю к ней ненависти... Но сложно простить испорченное детство... — улыбнулась женщина.

— Я её не виню. Но я устала за ней ухаживать.

Фан Линь молча кивнул, взял пустую бутылку и понёс её к мусорной урне. Потом мужчина развернулся, выглянул в окно и спросил женщину, не обращая на неё глаз:

— Поэтому мелкая тебя раздражает?

Цинь Жуа молча взглянула на мужчину:

— Она тоже из большого клана. Даже больше. Тоже сбежала, тоже довольно неловкая...

— Возможно... — кивнула Цинь Жуа и улыбнулась.

— Раньше юная госпожа и вправду немного меня злила... Она действительно похожа на мою мать... Возможно поэтому, по глупой старой привычке я ухаживала за ней больше, чем следует. Она ко мне привязалась... Мне это было выгодно... Но потом она захотела сбежать. Однажды... пусть она сама расскажет тебе почему, когда будет готова, она прибежала ко мне бледная как смерть. Бормотала про свой план побега, просила помочь...

— Сама бы она никогда не смогла убежать из семьи. За ней следили. Но у меня были некоторые рычаги воздействия, некоторая власть... Мало кто знает столько же, сколько простая служанка. Я помогла ей... Хотя это было глупо.

— Ты думала с ней будет то же самое, что с твоей матерью?

— Верно... Мне хотелось проучить этого ребёнка. Но... Я ошиблась.

Фан Линь повернулся и взглянул на женщину. Цинь Жуа смотрела в пол, и на её лице блестела лёгкая улыбка.

— Она сильнее. Намного сильнее. Мне хотелось увидеть её крах, её отчаяние... Чтобы она признала свою слабость и вернулась в свою семью как жалкая подбитая птичка. Но этого не случалось. Нет, — женщина прикрыла глаза. — Юная госпожа росла, становилась сильнее. Она изменилась. Благодаря тебе, «Мастер»? А может потому что она всегда была такой? И лишь моя мать была слабой? Я не знаю... В холодильнике ещё одна бутылка, будь лапочкой.

Фан Линь вздохнул, открыл дверцу холодильника и осторожно вытянул из рук ледяной девочки небольшую обмерзлую бутылку вина. Потом он поставил её на стол, открыл и наполнил стакан Цинь Жуа до краёв.

— Спасибо, — сказала ему женщина.

Фан Линь вышел из кухни и молча прикрыл за собой дверь. А потом посмотрел на Маю, которая пряталась на лесенке. Мужчина окликнул её, и юная девушка неуверенно, на ватных ногах поднялась в коридор. Она выглядела подавленной, и самые разные чувства читались на её личике. Мужчина, подумал, что сейчас можно сказать, и в итоге произнёс:

— Собирайся по-тиху.

Мая растерянно вскинула голову:

— Завтра отправляемся в Долину Тысячи Будд. Тч... Это займёт какое-то время. Если только твоя семейка не расщедрится нам на личное судно.

По вполне понятным причинам Фан Линю не очень хотелось лететь на планету Тысячи Будд коммерческим рейсом, — это было совершенно неудобно. Прямой полёт, без пересадок, требовал долгие часы сидеть в маленькой комнатке, в которой единственным средством обеспечения приватности от остальных пассажиров была занавеска.

Если же отправляться рейсом класса люкс, то, во-первых, это требовало сильно больше времени, а во-вторых, даже и в таком случае максимумом, на который мог рассчитывать мужчина, была небольшая комнатка с двумя кроватями. Для Маи и Цинь Жуа можно было купить отдельные номера, но как быть с Сяо и мелкой Императрицей? За ними нужен был глаз да глаз. Их опасно было оставлять в набитом людьми судне.

Можно было ещё арендовать какой-нибудь корабль, и вот это уже был действительно неплохой вариант, но сперва Фан Линь хотел кое-что попробовать.

Мужчина отправился в местное отделение клана Тан на Золотой Звезде, чтобы потребовать у них судно.

Сперва Фан Линя не пустили — ему пришлось показать свой паспорт. Потом его снова задержали у дверей кабинета местного управляющего, который недавно заменил на должности Тань Фу — Фан Линь показал Маю... После этого его наконец пустили, выслушали его просьбу и предложили купить для него билеты на самый лучший возможный рейс — Фан Линь было думал, что ему ещё показать, когда в разговор вмешалась Цинь Жуа. Женщина вспомнила несколько докладов, про инвентарь местного отделения клана Тан, а потом напомнила про приказ Тан Луна, согласно которому его внучка и её учитель имели право воспользоваться любыми средствами клана.