Пару раз он ловил на себе взгляды Фостера, что нервно щелкал шариковой ручкой и с напором смотрел на него, затем отворачивался, когда был пойманным, а потом это повторялось вновь.

И Уилсон на самом деле понимал его, ведь Нэйтену Эбби дорога не меньше: она первая, кто тогда с ним заговорил в коридоре, она та, кто поддержал его, когда ему было плохо и больно. Томас знал, что его непременно ждет разговор с этим молодым человеком прямо после зачета, поэтому просто решил поддаться течению и плыть по нему, не желая что-либо предпринимать.

Примерно через полчаса преподаватель стал собирать листочки с ответами, складывая их в одну большую стопку на столе, объявляя перерыв длительностью в двадцать минут, чтобы они могли прорепетировать постановку, а он — проверить их работы.

В коридоре стали раздаваться возгласы недовольных студентов, паниковавших перед выступлением, ведь основная часть их постановки повязана именно на Миллер, которую едва сыщешь за такой короткий срок. Послышались бурные обсуждения насчет того, как им теперь быть, что привело к большому количеству ссор: некоторые предлагали перенести выступление, пока они не найдут Эбби, некоторые же были за то, чтобы продемонстрировать все без нее.

— Но как мы сделаем без Миллер? Она же почти главная героиня! — недовольно бурчала Чжан, состроив печальную гримасу на лице.

— У вас еще есть предложения? Это не конец света, а завалить из-за нее зачет по сценическому искусству я не собираюсь! — выкрикнула Кора, сложив руки на груди.

— Так, успокойтесь, — встрял в разговор Фостер. — Будем пока выступать без Эбби, а потом она появится, я вам обещаю. Я найду ее, а вы начинайте без нее. Уверен, что мистер Уилсон не проверит наши тесты так быстро.

Нэйтен, договорив реплику и тем самым успокоив разъяренную группу, направился в свое излюбленное место, которое находилось на последнем этаже их академии, откуда открывался прекрасный вид на Лос-Анджелес, полностью убежденный, что Миллер будет именно там, ведь с утра видел, как она забегала в здание, а значит, не могла отсюда куда-то исчезнуть.

Он сделал поворот налево, затем направо и снова налево, оказываясь в самом тихом месте. Нэйтен заметил рыжеволосую девушку, что отчаянно разместилась на подоконнике, поджав под себя колени и обхватив их руками, что поминутно дрожали. Он слышал тихие всхлипы, которая Миллер тщетно пыталась подавить, подошел к ней, присаживаясь рядом и положив руку ей на плечо, от чего та немного вздрогнула.

— Н-нэйтен? Что ты здесь делаешь? — вытирая слезу рукавом своей кофты, удивленно спрашивает она.

— Ты не пришла на зачет, — очевидно для нее отвечает Фостер.

— Но как ты меня нашел? Неужели я такая предсказуемая? — она выдавливает из себя улыбку.

— Если быть честным, то да. А теперь выкладывай, что у вас с ним произошло, — он присаживается напротив ее лица, ожидая дальнейшего ответа.

— С кем? — включая дурочку, начала Миллер.

— С Уилсоном. Ты плачешь, не пришла на зачет, а он слишком задумчивый и встревоженный сегодня. Таких аргументов достаточно, чтобы судить о том, что у вас сто процентов что-то случилось.

Миллер обреченно вздохнула, полностью разоблаченная своим другом, выпрямилась в спине, набирая больше воздуха в легкие и придавая себе немного уверенности, затем взяла его за руку, крепко сжимая ее и начиная свой рассказ, подробно описывая момент, когда раздался звонок в дверь.

Фостер внимательно слушал подругу, понимая, что она глупо волновалась, поглаживал тыльную сторону ладони, пытаясь ее успокоить. Он внимательно следил за тем, как вздымалась и вновь опускалась ее грудь, как ее глаза бегали из стороны в сторону, а интонация менялась с каждым сказанным словом.

От услышанного, по правде говоря, у Нэйтена округлились глаза, словно сейчас вырвутся из своих орбит, а его рука сильно сжимала женскую, оставляя там легкое покраснение после схватки. Он извинился, ссылаясь на сильную впечатлительность и эмоциональность, затем заключил подругу в крепкие объятья, предугадывая, что сейчас она снова заплачет, зарылся в ее рыжие волосы, что беспорядочно лежали у нее на голове.

Минуту они сидели в полной тишине, но затем Нэйтен отстранился от Миллер и, глядя ей в глаза, произнес:

— Эбби, я понимаю всю твою ненависть к этому человеку. Знаю, что ты не хочешь его видеть, но ведь для тебя учеба на первом месте. Разве ты готова завалить сессию ради этого человека? — он вновь берет ее за руку. — Я думаю, что нет. Да и группа для тебя многое значит, ведь ты же староста. Эбби, милая, я прошу пойти в этот зловещий зал, чтобы выступить, сдерживая эмоции при встрече с ним. Будь выше этого, я всегда тебе говорил, что ты достойна большего.

Миллер улыбнулась, вспоминая тот момент, когда он впервые сказал эти слова, оживилась, поправляя волосы.

— Знай, что у тебя есть я, Эллисон. Уверен, что она надавала бы тебе кренделей, если бы узнала, что ты сегодня вытворяешь, — Нэйтен сам смеялся со своих слов, вспоминая ту несносную девчонку. — Мы на твоей стороне. Мы втроем против всего мира, помнишь? Мы справимся с этим, а сейчас поднимись, приведи себя в порядок и приходи в актовый зал, ведь скоро твой выход.

Фостер встал с подоконника, все еще улыбаясь, а затем оставил ее одну, уверенный в том, что она примет верное решение, а сам направился в актовый зал, где сейчас проходила их постановка. Он надеялся, что все пройдет гладко, однако волновался, нервно потирая вспотевшие ладошки.

Нэйтен ходил за кулисами из стороны в сторону, вчитываясь в слова текста, находящимся перед его глазами, шептал реплики про себя, то повышая, то занижая интонацию. Он все еще обнадеживающе выглядывал из щелки, образованной между шторами, желая увидеть через нее рыжую копну волос, однако полностью разочаровывался в необнаруженном.

Мысленно он уже сотый раз проклинал Уилсона, который снова сломал бедную девочку, так отчаянно влюбившуюся в своего преподавателя, вскружившего ее светлую голову, но когда он обнаружил Миллер, что упорно пыталась пробраться через толпу студентов, зубрящих свои слова, то легкая улыбка появилась на его лице.

— Я знал, что ты сделаешь правильный выбор и все-таки придешь, — подбадривающе начал Фостер, размахивающий руками из-за нахлынувшей радости.

— Я должна быть выше этого, верно? — вспомнила слова друга Эбби, на что получает положительный кивок от него. — А сейчас пойдем, наш выход.

Она взяла Нэйтена за руку, выходя из-за кулис и занимая свое место, чтобы начать следующий акт придуманной ими постановки.

Томас, едва завидев Миллер, сразу же оживился, выпрямился в осанке, шевеля широкими плечами, удобно уселся на стуле, полностью устремив взгляд на Эбби, которая не поддавалась провокациям с его стороны и старалась просто играть свою роль.

Надо сказать, у нее был огромный потенциал в этой области, поэтому она могла блистать им в театре уже сейчас, без какой-либо подготовки в академии, ведь она так эмоционально изображала героиню, словно пережила все это сама, хотя в каком-то роде так и было.

В голове Уилсона крутилась лишь одна мысль: следует незамедлительно обсудить с ней утренний прецедент, из-за которого они рассорились, поэтому он уже ожидал окончания их выступления, теребя в руках ведомость группы.

Вот их постановка близилась к финалу, на сцене уже погас свет, а тусклый его лучик был направлен на середину, где за каким-то круглым столом сидела Эбби и Нэйтен в образе персонажей, обсуждая неудачную любовь главной героини.

Парень взял девушку за руку, сочувствующе и как-то сострадальчески глядя ей в глаза, немного сжимая ее ладонь. Она грустно улыбнулась, как бы вспоминая былые времена.

— Вам больно, мисс Аддерли? — спрашивал «Эндрю», все также держа ее за руку.

— Если бы вы знали как. Эта боль сидит вот здесь, — говорила она, прикладывая руку к груди. — И ничуть не отпускает.

В этот момент глаза Эбби и Томаса столкнулись в одной точке, а на глазах Миллер образовался мокрый поток. Она моментально отвернулась, глядя на Нэйтена, чтобы вовсе не сбиться и не забыть своих слов, которые она так долго придумывала для этой постановки.