Эбби легла так, что их лица находились напротив друг друга. Она начала водить маленькими пальчиками по его лицу, волосам, невольно улыбаясь. Томас слегка поморщился, потому что ему было щекотно, но не отвернулся, а продолжал так лежать, как будто ему все нравилось.

Через несколько минут он открыл одно веко, потом второе, и заметил Эбби, что в упор смотрела на него, перебирая пальцами его темные волосы. Он невольно улыбнулся, после чего притянул ее ближе к себе, крепко обнимая.

— Доброе утро, милая, — шепнул он, целуя ее в макушку.

— Доброе, — шепнула она в ответ, все крепче прижимаясь к его груди.

— Сколько сейчас времени? — спросил брюнет, поглаживая ее по спине.

— Столько, что мы можем опоздать в академию, — протянула она.

— Тогда нам стоит поторопиться, — Томас отстранился, пытаясь подняться с постели, но Эбби одним движением руки притянула его к себе, нежно целуя в губы.

Уилсон тяжело вздохнул сквозь поцелуй, понимая, что без этого обряда, который случается каждое утро, она его не отпустит, поэтому нежно покусывал ее нижнюю губу, водя руками по спине.

— Эбби, сегодня вечером ничего не планируй, хорошо? — разрывая поцелуй, утверждал Томас.

— А что у нас вечером?

— Скажем так, я тебя занял на сегодня, а остальное узнаешь потом, — он улыбнулся, встав с кровати, и пошел в душ, чтобы проделать утренние процедуры.

Эбби же осталась сидеть на кровати, размышляя над тем, что же все-таки задумал Уилсон. Подобная скрытость вызывала в ней еще больше любопытства.

Что ей нравилось в Томасе, так это то, что он всегда делал ее счастливой какими-то мелкими, но искренними и очень приятными действиями: они могли лежать часами, пялясь в пустой потолок, разговаривая на различные темы, едва соприкасаясь телами, от чего по коже пробегали мурашки, и больше ничего не надо было; он мог ее успокоить, когда ей на самом деле плохо, сказав, что он рядом и что все хорошо. Казалось бы, незамысловатая фраза, а так много значила и так грела душу.

У Миллер было немного парней, а точнее, всего лишь один, но с ним она не чувствовала себя такой защищенной маленькой девочкой, гордящейся своим мужчиной. С Томасом же все по-другому. И ей просто хочется, чтобы эта начатая сказка никогда не заканчивалась, ведь конец не всегда приятный, правда?

Она натянула на себя одеяло, зарываясь в него с головой, погрузилась всем телом на кровать и бездумно смотрела в потолок вместо того, чтобы начать собираться на учебу. Миллер закусила нижнюю губу, накручивая рыжий локон себе на палец, предвкушая события сегодняшнего вечера.

Она любила Томаса за то, что этому мужчине свойственно делать неожиданные сюрпризы, какие-то приятные поступки, о которых не надо напоминать каждый день. Его не надо просить говорить, что он любит Эбби, просить дарить цветы и прочие подарки, потому что он делает это сам. Да, может, Томас и не так часто говорит Эбби, что он любит ее, но так ли это важно? Неужели просто слова могут согреть душу? Думаю, нет. Ведь все зависит от поступков человека: он может не говорить, что любит тебя, но будет делать все, чтобы это показать и доказать. Иногда поступки говорят больше, поэтому лучше слышать «я люблю тебя» редко, но искренне и от души, чем слушать это каждый день как одолжение.

И девушке это безумно нравилось. Нравилось то, что у них все происходило не так быстро, что с каждым днем они больше узнавали друг друга, что их отношения не похожи на другие. Да, в какой-то степени они были особенными. Было в этих отношениях что-то запретное, таинственное, но это только завораживало и придавало больше адреналина.

Миллер потерла переносицу, а ее щеки заметно побагровели, когда в комнату зашел Томас, завернутый лишь в одно полотенце, которое слегка обвивало его бедра, отвернулась, чтобы он не видел ее смущения, начинала что-то невнятное говорить, когда тот сказал, что ей нужно поторопиться. Уилсон заметил ее стеснение, что вызвало на его лице легкую улыбку.

Она такая маленькая и невинная, словно ангел, только что спустившийся с небес, пришедший сюда, чтобы оберегать его жизнь. Она такая хрупкая, словно фарфоровая статуэтка, которая может разбиться или треснуть при одном лишь неверном действии, ее хочется защищать от недоброжелателей, уберегать от всех проблем. Она для него особенная, правда.

Когда он встречался с Рафаэль, то ни разу не чувствовал подобное. Скорее всего, с той блондинкой у него была лишь влюбленность, бушующие гормоны, из-за которых ему казалось, что она та самая, с которой он хочет провести свою жизнь, но лишь со временем до него дошло, что это не так.

Эбби относилась к нему совсем по-другому. Для нее Томас — авторитет. Она уважала его мнение, слушала его рассказы, которые иногда были такими пустыми, что хотелось заснуть. Она поддерживала каждое решение, каким бы оно ни было. Она просто любила его и не хотела отходить от него ни на шаг, как и он. Разве не это называется любовью?

Во многих книгах говорится, что влюбленность — это такое короткое, мгновенное чувство, когда ты любишь человека только за его идеалы. Но когда ты начинаешь любить его недостатки, то тогда влюбленность перерастает в любовь.

Наверное, так можно сказать про отношения Томаса и Эбби, которые принимали друг друга такими, какие они есть, ведь идеальных людей в мире нет, потому что мы не роботы.

Эбби, краем глаза заметив, что Уилсон уже стоит в белой рубашке, поправляя ворот на ней, уголок которого незначительно загнулся вправо, повернулась к нему лицом, сзади изучая его силуэт.

— Мисс Миллер, вам не кажется, что вы уже слегка опоздали на первую пару и вот-вот пропустите вторую? — с ноткой официальности заявил Томас, наконец-таки расправившись с воротом на рубашке.

— Я думаю, что мой преподаватель по сценическому искусству не сильно разозлится, ведь так? — изогнув одну бровь, она приподнялась на колени, чтобы поцеловать Томаса, стоявшего перед кроватью.

Уилсон ответил на поцелуй, аккуратно обхватив лицо девушки и притягивая ее к себе, чтобы почувствовать тепло ее тела, потом немного отодвинулся, смотря ей прямо в глаза.

— Только если вы опоздаете на одну минуту, — улыбнулся он, после чего потянул ее за руку, чтобы вытащить из кровати.

Девушка легко поддалась этому движению, вовсе не сопротивляясь, потом мирно пошла в душевую, чтобы проделать утренние процедуры, и в течение пятнадцати минут собралась.

Томас немного нервничал, боясь опоздать на пару, которая начнется уже через двадцать минут, но старался не подавать виду, терпеливо ждал Эбби, которая уже заканчивала завязывать шнурки на ботинках, потом взял ее за руку и пошел к машине, на которой очень быстро они добрались до нужного места.

Миллер поджала губы, когда увидела, что мимо джипа прошли две ее одногруппницы, что-то бурно обсуждая, опустила голову, прикрывая лицо воротом пальто. Уилсон сделал вид, будто что-то ищет в кожаном портфеле, потому что студентки ненароком заглянули в его машину, но быстро отвели взгляд, не найдя там ничего интересного.

— Эбби, все хорошо. Сейчас они пройдут, и ты выйдешь, ладно? — нежно произнес Уилсон, пытаясь успокоить девушку.

Миллер кивнула головой, продолжая накручивать локоны на палец, все еще нервничая. В голову стали лезть разные мысли, которые были не очень хорошими. Через пару минут она открыла дверцу, покорно выходя из машины, после чего уверенным шагом направилась в академию.

Как только они оказались на пороге академии, то каждый пошел по своим делам: Уилсон пошел на кафедру, чтобы поздороваться с рабочим коллективом, а Эбби ушла в деканат, чтобы забрать журнал группы, но по дороге встретила Нэйтена, который чуть не сбил ее с ног.

— Эбби, привет. У меня для тебя есть очень хорошая новость, — улыбаясь во все тридцать два, говорил Фостер.

— Нэйт, ты чуть не сбил меня с ног, а я ведь в деканат собиралась, — с неким сарказмом сказала Эбби, подавляя смешок внутри себя.

— Какая у нас грозная староста! — поддержал тот. — Ладно, я подожду тебя здесь, а потом по дороге на пару расскажу тебе приятную новость.