— Будь хорошей девочкой, Эбби. Позвони ему и скажи, что с тобой все хорошо, иначе пострадает и он, — грубо сказал Рочестер, протягивая ей телефон и снимая со рта скотч.

— Я ненавижу тебя! Ты убийца! — выкрикнула она, поднося голову к телефону.

Ральф набрал номер Томаса, прикладывая трубку к уху Эбби, а та пыталась привести свой голос в порядок, чтобы не было никакой дрожи, что могла бы выдать ее страх.

После долгих гудков Уилсон взял трубку.

— Эбби, милая, наконец-то. Ты где? Почему не брала трубку?

— Т-томми, — ее голос дрогнул, но она сделала глубокий вдох, пытаясь совладать с собой. — Со мной все в порядке. Я не слышала твоих звонков, просто телефон стоял на беззвучном. Прости, но это моя вредная привычка. Как только я взяла телефон в руки, я увидела кучу сообщений и перезвонила.

— Эбби, я черт знает что подумал. Мне показалось, что вы в беде. Я люблю тебя и сойду со своего гребаного ума, если с тебя упадет хоть одна волосинка, если с тобой что-нибудь случится.

Миллер улыбнулась сквозь слезы, что катились у нее по щекам. Ее растрогали эти слова. Она была так счастлива и сама загубила себе все.

— Томми, я больше не могу говорить. Извини, помни, что я люблю тебя.

Послышались гудки: «L» сбросил вызов, забирая телефон и кладя его на стол, что был очень близок к девушке.

— Такие сопли, что я чуть не заплакал, — он злобно засмеялся. — Ну что, Эбби, пора вам отправиться за твоим братцем в могилу.

— Подожди, — дрожащим голосом вымолвила Миллер. — Можно мне попить, пожалуйста.

— Не знаю, зачем тебе вода там, но уж исполню твое последнее желание.

Рочестер ушел на кухню, оглядываясь назад, чтобы та ничего не натворила. Эбби сделала вид, что у нее вовсе нет сил. Как только он скрылся из виду, она хотела подползти к столу, на котором лежал ее телефон, однако спиной к ней был привязан Нэйтен, что усложняло положение.

— Нэйт, очнись. Ты должен мне помочь. Мы должны попытаться очень тихо встать и добраться до стола, — шептала Миллер.

Фостер молча кивнул, и они попытались одновременно встать. Их действия были синхронны — и вмиг два тела стояли столбом возле стола. Эбби наклонилась вперед и носом набрала номер Томаса.

Как только они услышали шаги убийцы, то, падая на пол, оказались на месте.

— Эбби, алло, говори, — послышалось на той стороне.

Ее сердце дрогнуло: она сильно испугалась и молила Бога, чтобы Рочестер это не услышал.

— Держи, попей перед смертью.

Уилсон, услышав чужой голос, притих, внимательно слушая разговор.

Ральф поднес стакан воды к губам Миллер, которая жадно глотала содержимое, потом поставил на стол и присел рядом с Эбби.

— Расскажи, — набравшись сил, сказала девушка.

— Что именно?

— Зачем? Что тебе сделал мой брат? В последнее время он считал тебя другом, а ты вот так с ним поступил…

Мужчина ухмыльнулся ее словам, после чего, сильно приблизившись к ее лицу, выпалил чуть ли не в губы:

— Он никогда не был моим другом!

Рочестер присел на свое место, глядя сначала в потолок, а потом на пистолет.

— Это травма детства. У твоего брата было все: слава в школе, его так сильно любили учителя, все хвалили, у него было много девушек, которых он мог менять как перчатки! А что было у меня?!

Он резко подскочил с места, направляясь к окну и размахивая руками.

— Ты посмотри на меня! Я урод! Я не привлекаю ни одну особь женского пола!

— А как же та блондинка, — хрипло сказала она.

— Это сейчас! Они все зарятся на мои деньги, я богат, а тогда я был никем. Я ходил в школьной элите с твоим братом, но я знал, что все надо мной просто смеются. Я был вроде слуги, который все им подносил и выполнял любые их прихоти. Но никто не считался со мной, как с равным. Для элиты я все равно был человеком низкого сорта.

Ральф сбросил вещи с комода, стоящего возле окна.

— Я мечтал, чтобы кто-нибудь из девочек обратил на меня внимание. И в старшей школе это случилось. Ее звали Моника, она была круглой отличницей. Она заметила во мне что-то, чего не было в твоем брате и его друзьях. Мы сначала дружили, а потом начали испытывать что-то друг к другу. Я был в этом убежден. А твой брат все испортил! Он отбил ее у меня! Понимаешь?! Он забрал мою единственную!

Он сильно сжал пальцы в кулаки, что костяшки на руках издали хруст. Ральф подошел к Эбби, которая не могла сдерживать всхлипы: ей было так противно слушать этого ублюдка. Он схватил ее за шею и продолжил:

— Я был зол на него! Я ненавидел его каждой частичкой своего тела! И вот спустя много лет я встретил его в Лос-Анджелесе на его концерте. Я вспомнил, что он сделал со мной, как втоптал меня в грязь. Я понял, что это шанс отомстить ему.

Рочестер крепче сжал ее шею, кислород реже и с большим трудом поступал в ее легкие, она почти задыхалась, захлебывалась слезами, что в буквальном смысле душили ее. Веревка, окутывавшая ее и Нэйтена, была вмиг развязана рукой Рочестера, который резко притянул ее к себе. Она пыталась вырваться из его мерзких рук, но все было тщетно: он сел на нее, тем самым не давая двигать ногами и продолжал говорить.

— Я придумал целый план и каждый день выполнял его с таким энтузиазмом! Я подошел тогда к нему на концерте и сказал, мол он великолепен. Твой брат улыбнулся, воспринимая это всерьез. Мы начали общаться, забыв все обиды. Так думал твой брат. Он был глупцом, раз поверил в то, что я смогу забыть все.

Его речь заставила Нэйтена прийти в себя после падения и удара головой. Он, мыча от боли, задвигался, но веревки на руках и ногах мешали. Он пытался что-то сказать Эбби, но были одни мычания. «L» не обращал на него внимание, продолжая дальше мучать Миллер. Он начал водить большим пальцам по ее лицу, спускаясь на губы, от чего девушка резко отвернулась, противясь его прикосновениям. Он лишь ухмыльнулся, но больше не тронул ее.

— Я выбрал подходящий момент. У него был переломный момент в жизни, фанаты оказывали на него давление. Тогда я решил, что нужно осуществлять свой план. Я начал подсыпать ему в чай наркотик. Если его долго принимать, то он начинает дурманить разум, человек начинает разговаривать сам с собой, ему что-то мерещится, он сходит с ума и думает о смерти. Именно тогда, когда твой брат ничего не соображал и полностью подчинялся мне, я заставил его полететь тем рейсом домой, заранее заминировав самолет!

Он встал с коленей, взяв в руки пистолет. Медленными шагами он начал снова подходить к ней и подносить оружие к ее голове.

Миллер уже ничего не соображала: она билась в истерике, не в силах остановить это. Она уже сама желала своей смерти, ведь не представляла, как ей дальше жить с этой болью.

Она узнала всю правду, но от этого ей легче не стало. Лучше бы она жила в сладкой лжи, доверясь источникам, что говорили, что авария случайна, чем вот так вот мучилась после горькой правды. Зачем она тогда, сидя на окне в своей квартире, начала все это? Зачем она втянула в это своего друга, Томаса?

Ей было бы гораздо лучше жить в неведении. Она бы была тогда счастлива, а сейчас у нее осталось несколько минут, даже секунд, чтобы сделать последний вдох перед смертью.

Ральф подставил дуло пистолета к ее виску, а палец начал медленно нажимать на курок. Еще чуть-чуть и он прострелит эту милую рыжую голову.

Но звуки подъезжающих полицейских машин вернули его в реальность и заставили отойти от девушки и подойти к окну. Он растерянно посмотрел на Миллер, потом на ее друга, потом опять в окно. Его застали врасплох. Ему помешали сделать то, что он так давно хотел.

Он успел только повернуться, как его дверь вынеслась с треском и в квартиру забежали полицейские.

— Ральф Рочестер, вы обвиняетесь в массовом убийстве, — сказал один из них, а второй уже надевал наручники на онемевшие от страха и неожиданности руки.

Они погнали его в шею, а он кричал что-то в ответ, угрожая Эбби, что он еще вернется, что у них нет доказательств. Он увидел перед собой точную копию Кристиана, которая показала запись их разговора, где Рочестер сам во всем признается, и от этого Ральфу стало не по себе.