— Мяу, — сказал Черныш.

Аля поняла это слово как: «Что стоим, кого ждем?»

Аля приоткрыла дверь и вошла в тускло освещенную комнату, она была огромных размеров, как спортивный зал в ее бывшей школе. По центру комнаты стояла клетка с золотыми прутьями, она-то и занимала большую часть помещения. У двери стояли охранники. В углу, оборудованному под небольшую гостиную, отдыхали две служанки. Они развалились на диване и в наушниках смотрели фильм по большому планшету на столе, по-видимому, комедию, потому что то и дело тихо посмеивались.

Мама Влада оказалась красивой женщиной, очень похожей на русалку. Так вот в кого он такой. Ее кожа, как и у русалок, почти просвечивала, черные, вьющиеся волосы струились чуть ли не до пола, она была худой и подтянутой. Аля заметила тренажеры, тоже находящиеся в клетке. Мама Влада слушала музыку в грибочках-наушниках и рисовала. Правда Аля не совсем понимала, что означают ее картины, а было их тут не счесть. На всех видимых поверхностях, маленькие и большие, красочные и черно-белые. Пугающие, с кровавыми подробностями и с милыми зелеными пейзажами. Но даже на таких, вполне привычных пейзажах, появлялись совершенно не подходящие к общему антуражу предметы: мягкие игрушки и перевернутая крыша, кольцо, которое плывет по воде и не тонет.

Аля рассматривала картины и не заметила, как рассматривать стали ее.

— Добрый вечер, Алена. Рая, Зоя, вы можете идти, — обратилась она к служанкам.

Те, хоть и были в наушниках, с готовностью соскочили и засеменили прочь. Аля заметила, что Черныш уже был внутри клетки и валялся на кровати с балдахином.

— Это моя давняя знакомая, оставите нас ненадолго? — обратилась она к охране.

Охранник прощупал Алю на предмет посторонних вещей, кивнул, и они с другом вышли за дверь, не забыв закрыть ее.

— Альвина, — улыбнулась женщина.

Она подошла к ней и протянула через прутья тонкие руки к ее лицу.

— Как давно я хотела тебя увидеть вживую.

Аля терялась в догадках, а как же еще она ее видела?

— Вернее, мы встречались уже, но ты была еще совсем крошкой. Прости, забыла представиться, я Олдана, приятно познакомиться, — она сжала Але руки.

— И мне, — Аля была очарована красотой и обаянием этой женщины.

Олдана выглядела очень даже неплохо для затворницы, столько времени не видящей солнца. Она куда-то отошла и вернулась с большим холстом.

— Смотри, — она повернула картину к ней лицом.

— Ух, ты! — воскликнула Аля. Она никак не ожидала увидеть себя саму в полный рост, в той же одежде прислуги. На картине она держалась одной рукой за клетку, что можно подумать, будто она сидит за решеткой, в другой руке — черные ягоды. Олдана четко передала ее уставший вид и дружелюбную улыбку. Так же как и на других холстах, здесь были изображены не подходящие предметы. Над головой у Али были нарисованы три солнца, одно находилось в состоянии затмения. За ее левым плечом стояли две темные тени, за правым две светлые, сама она отбрасывала косую, ярко красную тень.

— Я нарисовала ее десять лет назад и никому не показывала. Да даже, если бы и показала, вряд ли ее смогли расшифровать, так ведь? — засмеялась она.

— Расшифровать?

— Да, мне каждый день столько образов приходит в голову, многое тут же забывается. А особо важные видения, по моему мнению, я стараюсь тут же запечатлеть.

Аля посмотрела на картину, которую Олдана рисовала сейчас. Она улыбнулась, проследив за ее взглядом.

— Это не четкий образ, но я чувствую, он повлияет на будущее очень сильно.

На холсте призрачная девушка, разговаривала с вполне живым мальчиком. У девушки не было лица.

— А мне вы расскажете, что означают все эти образы, — Аля показала на солнца, тени и ягоды.

— Только один, потому что есть риск, что остальные не сбудутся, если я открою тебе их.

У Али начинали закипать мозги, и часто забилось сердце.

— Я слушаю.

— Видишь солнце в центре, закрытое луной? Это ты. Дитя света, с неоткрытым потенциалом. Если талант проявится, он будет так же ярок, как свет от солнца.

— Если?

— Да, все зависит от этих факторов, — она указала на тени и ягоды, — если сбудутся они, вероятнее всего талант проявится.

— Но он у меня уже проявился. Только слабый, не такой как у сестры.

— О да, у Илы, — она назвала сестру так, как Аля, — он тоже яркий, но не такой могущественный.

— И как же он будет работать?

— Этого я тебе сказать не могу. Скоро ты сама узнаешь.

Аля припомнила, как Зела гадала ей. Как же это было давно.

— Это случайно не связано со смертью?

— Откуда ты знаешь?

— Связано? — лучше бы она не спрашивала.

Олдана промолчала, по-видимому, взвешивала, говорить или нет. Вдруг ее взгляд затуманился, она стояла как статуя, не шевелилась. Внезапно она вскрикнула, наверняка сама не ожидала увидеть то, что увидела. Взгляд прояснился.

— Не бери в голову, — сказала она без улыбки, часто дыша, губы ее дрожали.

Но, конечно же, Аля теперь только об этом и будет думать.

Олдана взяла у Али картину и села с ней на стул. Она долго всматривалась в нее, шевелила губами.

— Нет, нет, нет, — Олдана качала головой, не вполне осознавая, что она не одна.

Аля испугалась до чертиков, стояла, ухватившись за прутья клетки, и наблюдала за ней. К матери подошел Черныш, прыгнул на колени, она машинально погладила его. Он спрыгнул и принял человеческий облик.

— Мама, что случилось, ты бледнее обычного? — он сел напротив Олданы на корточки и взял ее руки в свои.

— Владик, ты что делаешь, перевоплотись обратно, тебя не должны увидеть.

— Здесь никого, кроме нее и нас нет.

— Они могут войти в любую секунду.

— Пока ты не скажешь что произошло, я останусь в этом облике.

— Любимый, — она погладила его по щеке, столько любви выражалось в ее глазах, — я не могу тебе сказать.

Влад встал.

— Опять твои пророчества. Ты не должна принимать их близко к сердцу. Что-то плохое всегда можно исправить.

Олдана покачала головой.

— Нет, дорогой, ты не понимаешь. Это нельзя исправить, не нужно.

— Тогда не переживай.

— Как скажешь, дорогой, — ее улыбка получилась вымученной.

Влад внимательно посмотрел на нее и обратно превратился в кота. Олдана взяла его на руки и, поглаживая, вернулась к Але.

— Вы не скажете мне?

— Нет, прости, так нужно. Скоро они, — она кивнула на дверь, — вернутся. Спрашивай, о чем хотела узнать.

— Вы уже знаете, что я хочу спросить?

— Обрывочно, но согласись, не вежливо отвечать на вопросы, которые еще не были заданы.

— Хорошо, — Аля тщательно обдумала каждое слово, перед тем как спросить, — почему вы позволили себя замуровать здесь? Я ни в коем случае не принижаю ваши способности, но вы же могли предвидеть это, ведь так?

— Моя хорошая, из всех возможных вариантов, этот оказался самый лучший для всех, в том числе и для меня.

— То есть вы знали, что проведете здесь…

— Пять лет, — подсказала Олдана, — да, я знала. Более того, я надеялась на это. Меня это не беспокоит, знаешь почему? Потому что мне скоро предстоит попрощаться с этой камерой.

— Вот как? А что случилось в других вариациях жизни?

— Я умирала. Или умирали люди, целые города. Ты, — она кивнула Але, — делаешь неправильный выбор. Ила не беременеет.

— Это как-то связано?

— Все взаимосвязано. Но не всегда все можно с точностью просчитать. Чтобы предсказать одно событие и перевернуть его в свою пользу, можно прожить миллион жизней и все равно, ни одна не окажется идеальной. Из-за моего вмешательства может появиться миллион первая жизнь и тогда все может пойти совсем по другому маршруту.

— Голова кругом.

— Для этого у меня есть кисти и краски, — Олдана окинула картины печальным взором.

— Почему Дугэл держит вас здесь?

— Разве это не очевидно? Чтобы я только ему докладывала о своих ведениях. Дугэл считает, что это как-то поможет ему.