— Благодари их, — кивнул на мёртвых тысяцкий. — Не они бы, ты б со своими гридями был на их месте. Метитесь из города, пока про вас забыли.

Александр Маркович понимал, что великий князь без Новгорода — это и не великий князь вовсе. Обычно князь, дав клятву новгородцам и поцеловав крест, сразу назначал наместника из своих милостников, а сам, как правило, отъезжал в свой родовой город. Александр Маркович решил наоборот сотворить, посадить тверского наместника в Новгороде до возвращения Михаила Ярославича из Орды. В том, что он привезёт ярлык на великое княжение, никто не сомневался.

Ну не удалось перехватить Юрия. Ну и что? Всё равно тверской князь в Орде его перехватит. Вместо Юрия его брат попался. И это неплохо, сгодится для чего-нибудь поторговаться с Москвой.

А Борис Данилович между тем вёл себя так, как будто и не в полоне вовсе, а в своём родном городе. Свободно разгуливал по крепости, заглядывал к кузнецам, на конюшню, взбирался на вежи. Подружился неожиданно с татарчонком Аксаем. Вместе подолгу метали по очереди кинжал в стену конюшни, и, когда он удачно втыкался, не важно от чьей руки, оба кричали в восторге:

   — Попал!

И даже в трапезной есть садились вместе.

Александр Маркович советовался с Акинфом:

   — Как думаешь, слать наместника в Новгород? Аль погодить?

   — А Михаил Ярославич определил, кому быть?

   — Да Фёдора ж.

   — Тогда можно и послать.

Призвали Фёдора, спросили его мнение.

   — Дык, если Михаил Ярославич доверяет, я со всей душой, — отвечал тот. — Но как вече?

   — Если тебе удастся вятших и архиепископа наклонить в свою сторону, вече никуда не денется.

   — Кто его знает. В Новгороде мизинные испокон супроть вятших топорщатся.

   — Сейчас там посадником Юрий Мишинич, кажется. Впрочем, вполне возможно, другого избрали, с них станется. Ты вначале с посадником да вятшими уговорись. Как они решат.

   — А с кем из вятших-то лучше?

   — С Лазарем Моисеевичем да со Степаном Душиловичем. Стёпша изрядный краснобай, постарайся его уговорить. А уж он вече умеет подмазывать.

Новгород бурлил. Великий князь помер, другого не было. Многие жалели умершего, напрочь забыв все пакости, какие он творил на Руси.

   — Он нам свейскую Ландскрону покорил и разбил.

Вспоминали самый свежий подвиг умершего и спорили меж собой, кого же звать из князей на освободившийся стол. Находились и такие смельчаки, которые кричали:

   — Хватит нам хомуты на шею вешать, обойдёмся без князя! Посадник на что?

Таких понимали трудно. Издревле привыкли славяне подчиняться князю лишь, да и то на рати. Посадников хоть и слушались, но нередко прямо в бою посылали куда подальше, а то попросту сгоняли с должности. Бывало, что вместо того, чтоб на врага мчаться (вон уж видно его), славяне вдруг выпрягались и устраивали тут же вече с единственной целью — изгнать старого и избрать нового посадника, нередко худшего, с которым тут же, поддёрнув портки, улепётывали во все лопатки с поля брани.

   — Не-е, без князя нельзя, — возражали смельчакам. — Без князя на рати порты обмараем.

Вот в этот котёл бурлящий и явился наместник из Твери, как оказалось в дальнейшем, принёсший Михаилу Ярославичу больше вреда, чем пользы.

   — Э-э, нет, — сказал Степан Душилович, — ежели сейчас тебя на большое вече выставить, тебе, брат Фёдор, со степени и сойти не дадут. Прибьют ведь.

   — Но почему?

   — Как почему? Вы там в Твери перевернули всё на онтараты. Конец с началом спутали. Сперва надо князя возвести, а после уж о наместнике говорить.

   — Но ведь Михаил Ярославич будет великим князем, это и дураку ясно.

   — Дураку, может, и ясно, но не славянам. Аль не знаешь наших?

   — Но...

   — Никаких «но», Федя, заворачивай оглобли и никому не говори, зачем приезжал. А то, чего доброго, с моста кинут.

   — А что я скажу Александру Марковичу?

   — То и скажи, что слышал.

   — Он будет огорчён вельми.

   — Пусть выпьет корчагу мёду — и разом повеселеет.

   — Смеёшься, Душилыч, а ведь ему недолго вам подвоз хлеба пресечь.

Угроза была ответом на шутку новгородца, но была она нешуточной. Ещё с Ярослава Всеволодовича князья умели брать своенравный Новгород за горло, перекрывая ему в Торжке подвоз хлеба с Волги. Как правило, приём этот действовал на славян отрезвляюще, они сразу становились покладистее и сговорчивее.

   — Ну хорошо, — посерьёзнел Степан Душилович. — Езжай в Тверь и скажи Александру Марковичу, что мы его в Торжке будем ждать. Там договоримся, как быть.

Воротился Фёдор в Тверь несолоно хлебавши. Выслушав его, Александр Маркович крякнул:

   — Эх ядрит-переядрит, как хотелось к возвращению Ярославича что-то приятное ему сделать. Опять мимо. С Юрием промахнулись, Новгород выскользнул. Не везёт нам, Акинф. А?

   — Ничего, ничего, ещё что-нибудь придумаем, — отвечал боярин.

   — Душилович звал тебя в Торжок, Александр Маркович, — сказал Фёдор.

   — Зачем?

   — Ну чтоб договориться, он туда с вятшими обещался прибыть.

   — Нечего мне там делать.

   — Почему? — вмешался Акинф. — Поедем, может, и уступят в чём. Зачем злить их? Они приедут, а мы нет. Обидятся ведь. А славяне обиды не прощают. Поедем, Александр Маркович. За день доскачем. Это им неделю добираться, а нам-то в день можно.

   — А на кого город бросим?

   — Хэ, мало мужей у нас? Вон Фёдор, Давыд, да и мои Ванька с Федьшей не лыком шиты, не гляди, что молоды. Гридей полна гридница, хлеб переводят. Едем.

Они выехали рано утром, ещё в темноте, взяв с собой для охраны дюжину гридей оружных. И прибыли в Торжок в темноте же, изрядно утомив за переход коней. Новгородцы были уже там.

Но встреча началась лишь на следующий день. Поприветствовав друг друга уважительно, расселись по лавкам. Разговор начали посторонний:

   — Как доехали?

   — Спасибо, хорошо.

   — А нас третьёводни гроза в пути прихватила, вымокли до нитки, — сказал Степан Душилович. — Целый день в веске сушились.

   — Эта хоть намочила. А вон в Ростове молоньей дьяка прямо на молитве убило.

   — Ты гляди! В церкви?

   — Да в церкви.

   — Вот поди, ни сном ни духом, и на тебе, в святом храме.

   — Да, смерть не за горами, за плечами. От неё и храм не спасёт.

   — А как у вас с хлебом?

   — Слава Богу, ныне вроде неплохо. Собрать бы.

   — А у нас плоховато, видно, опять придётся немецких купцов звать, — закинул пробное словцо Степан Душилович.

Сие, по его мнению, значило: ежели перекроете нам хлеб, мы, мол, у немцев купим. Но Александр Маркович не уловил намёка. Откуда ему было знать, что Фёдор его именем пригрозил новгородцам этой жестокой мерой, к которой князья прибегали лишь в крайних случаях. Только князья, но никак не наместники, а он, Александр Маркович, и был сегодня наместником в Твери. Наместником до возвращения князя.

   — Ну что там слышно из Орды? — спросил Лазарь Моисеевич.

   — Да пока ничего.

   — Сказывают, что и московский князь за великим ярлыком побежал?

   — Побежал. Да получит ли?

   — Конечно, конечно, рано ему ещё в великие-то. Ещё молоко на губах не обсохло.

В этих уверенных словах новгородца послышалось Акинфу доброе начало для делового разговора.

   — Сами знаете, что ярлык великокняжеский получит наш князь, — молвил он, подчеркнув слово «наш». — А наместника нашего отвергаете. Это как?

   — Да разве мы отвергаем, — заговорил Степан Душилович. — Мы со всей душой. Токо обождать надо.

   — Чего обождать? — спросил Александр Маркович.

   — Ну как? Вернутся князья из Орды, и изберём князя по своей воле, по-нашему обычаю старинному. А там и наместника посадим.

   — Так что? Думаешь, Юрию ярлык дадут?