— Может, вы его оклеветали? Может, не он, а вы заслуживаете наказания? Где похоронена Кончака? Юрий, я тебя спрашиваю.

Вопрос этот застал московского князя врасплох, он ведь так и не привёз тело жены из Твери, хотя оттуда сообщали, что можно взять прах Агафьи в любое время. После убийства тверского посла Юрий опасался такого ответного шага от Михаила. Бог с ней, с Агафьей. А оно, вишь, как повернулось.

   — Я... Я хотел похоронить её на Москве, но Михаил отказал... не отдал её, — промямлил Юрий, и это свалив на тверского князя.

   — Ну что ж, приедет, спросим, — сказал хан. — Строго спросим.

Возвращались они от хана в плохом расположении духа. Зашли в кибитку к Кавгадыю, сели на кошму. Им по требованию хозяина принесли варёного мяса и корчагу просяного вина с кружками. Выпили, поели. От вина вроде полегчало.

   — Кавгадый, ты мне друг?

   — Да, друг. А что?

   — Вели им выйти всем. — Юрий кивнул на слуг.

   — Ступайте, — небрежно отмахнул кистью Кавгадый. — Все, все. И ты тоже, — приказал даже своей тихой жене.

Когда они остались одни, Юрий Данилович, понизив голос, сказал:

   — Если Михаил приедет, он всё же повернёт в свою пользу.

   — Это верно, — согласился татарин, со смаком высасывая из кости мозг. — Он перед ханом может опозорить нас. Но Агафья-то у него умерла, тут-то он не отвертится.

   — Агафья-то умерла у него. Но я ведь должен был взять её и похоронить в Москве.

   — Но он же не отдал её тебе.

   — Я её не просил у него, Кавгадый.

   — Как? — удивился татарин. — Почему?

   — Ну, так уж получилось. Долго объяснять.

   — Так где ж её похоронили?

   — В Ростове.

   — В Ростове? Почему?

   — А ростовский князь Василий Константинович приехал в Тверь за своими пленными дружинниками. Ему Михаил и отдал гроб с Агафьей, да ещё и сказал: это жена твоего союзника, может, к тебе-то он приедет за ней, не побоится.

   — А ты не поехал?

   — Некогда было. Да и князь Василий сразу отпел её в церкви Пресвятой Богородицы, там и положил.

   — Да. Хану это не понравится, — сказал Кавгадый и стал наполнять вином кружки. — Очень не понравится, Юрий. Твою жену хоронит другой. Худо, брат.

   — Надо что-то придумать, Кавгадый.

   — Что придумаешь? — осклабился татарин.

   — Ну... понимаешь, чтоб Михаил не приехал сюда, в Сарай. Понимаешь?

   — Что ж тут не понять. И мне его приезд навредит. Он же скажет хану, что и я бежал от него, как заяц от орла. Это ж позор — татарин бежит от русского князя.

   — Ну вот, и тебе его появление не в ноздрю. Что-то надо делать.

   — Давай сперва выпьем, а там решим.

Они выпили ещё по кружке, взяли опять по куску варёного мяса.

   — Как ты думаешь, сколько с ним будет народу?

   — С кем?

   — Ну, с Михаилом же.

   — Я думаю, не более полусотни, — сказал Юрий. — А что?

   — А то, что мы его убьём в пути.

   — Но как это сделать?

   — Хэх, — осклабился Кавгадый и похлопал в ладони. Когда на входе явился слуга, приказал ему: — Позови ко мне Сарыка.

Слуга исчез. Юрий Данилович спросил:

   — Кто этот Сарык?

   — Мой сотник. Да ты его знаешь. Ну, где он там?

Татарин явился в кибитку, поклонился, спросил:

   — Ты звал меня?

   — Да, Сарык. Проходи, садись с нами.

Тот не стал чиниться, снял обувь, прошёл, привычно опустился на кошму, подвернув под себя ноги. Кавгадый налил ему вина.

   — Пей.

   — А вы?

   — Мы уже. Ты догоняй нас.

Сарык выпил, взял с блюда руками кость с мясом, стал отрывать зубами, закусывать. Кавгадый заговорил:

   — Сарык, ты помнишь, ездил со мной в Тверь к князю Михаилу?

   — Помню. А как же? Михаил тогда одарил нас всех.

   — Значит, ты не забыл его?

   — Нет.

   — Тогда слушай меня внимательно. Да перестань грызть. Слушай.

   — Я слушаю.

   — Скоро он должен выехать сюда, к нам. Он не должен доехать до Орды. Ты понял?

   — Что ж тут не понять, — пожал плечами Сарык. — Раз мой господин не хочет этого, значит, не доедет князь Михаил.

   — Его поедет звать сюда Ахма. Ты выедешь чуть позже. Постарайся не встретиться с Ахмой.

   — Постараюсь.

   — Отбери самых надёжных воинов из своей сотни. Смелых, неболтливых.

   — Сколько?

   — Я думаю, с полсотни хватит. О том, зачем вы едете на Русь, не говори им. Скажешь уже там, на месте.

   — Убивать только князя или можно всех?

   — Можно только князя. Его обязательно. А с остальными — как получится. Впрочем, в открытую свалку лучше не ввязывайся. Встретишь его, поприветствуешь, скажешь, мол, хан послал вас сопровождать его, чтоб, мол, не обидели их, охранять, мол. А когда ночью все поуснут, вырежьте всех.

   — Вот так будет лучше, — ухмыльнулся Сарык.

   — Конечно, лучше. Тогда все кони, весь обоз будет ваш. Князь наверняка будет везти много подарков. Но ещё раз говорю, постарайся разминуться с Ахмой.

   — А если он будет ворочаться вместе с Михаилом?

   — Вряд ли. Но если случится так, то и Ахму прикончите. На кой такой свидетель.

Напоив как следует Сарыка, Кавгадый отпустил его и спросил князя Юрия:

   — Ну как? Ты доволен?

   — Очень доволен, Кавгадый. Если он сделает всё, как ты велел, это будет замечательно.

   — Сделает. Сарык воин исполнительный, тем более что там светит богатая добыча. Князю Михаилу не быть в Орде.

   — Дай Бог, дай Бог, — перекрестился Юрий Данилович.

Перед отправкой Ахмы на Русь к хану явился Алчедай.

   — Мой повелитель, отмени своё решение о сыне Михаила Константине.

   — Почему?

   — Потому что, если князь узнает об этом, он не поедет к нам.

   — Тебе этого мальчишку, никак, жалко стало?

   — Жалость, повелитель, удел женщин, а я воин. Если орлёнок умрёт в ловушке, то уж старый орёл никогда не попадётся в неё.

   — Ха-ха. Ты, пожалуй, прав, Алчедай. Вели выпустить мальчишку и накормить. Пусть живёт приманкой старому орлу. Хе-хе-хе.

Когда из Москвы привезли тело убитого Александра Марковича, это явилось для князя Михаила тяжёлым ударом. На похоронах пестуна он искренне и горько плакал. И начинал понимать, что теперь мира с Москвой никак не может быть, по крайней мере, пока там сидит Юрий Данилович. Надо мстить ему. Но как?

   — Не надо, Миша, не надо, — уговаривала его Анна Дмитриевна. — Так вы никогда не кончите, не остановитесь.

   — Но ты понимаешь, убить посла — это же непростительное коварство, подлость. И кого? Моего кормильца, за всю жизнь мухи не обидевшего.

   — Конечно, это подлость. Я с тобой согласна. Но, наверно, князь Юрий так решил отомстить за жену. Как его за это судить?

   — Ты же знаешь, что я-то не убивал её.

   — Знаю. Но она была у тебя, и ты отвечал за жизнь её, надо было лучше сторожить, Миша. Прошу тебя, смири свой гнев. Лучше подумай, как оправдаться перед ханом. Юрий-то, сказывают, уже поехал в Орду. Представляешь, как он обнесёт тебя хану?

   — Да уж, представляю.

Михаил Ярославич понимал, что в Орде ждут его большие неприятности, возможно, и смерть. Некоторые из бояр не советовали ехать:

   — Ты всё равно там не оправдаешься, князь. Убеги лепш к свеям, в немцы ли, пережди, пока гнев хана пройдёт, сердце умягчится. И воротишься.

   — Хорош же я буду великий князь, если от зла бегать буду.

   — Ты первый, что ли? Эвон Дмитрий Александрович от братца Андрея сколь бегивал. И ничего.

Старший сын, Дмитрий Михайлович, говорил отцу:

   — Давай, отец, я за тебя поеду. Будь что будет.

   — Нет, сынок, загораживаться детьми я не стану. Жалею уж, что Константина отпустил туда. Всё не ворочается, а ведь давно бы должен. Видно, держит его Узбек, не отпускает.

Отчего-то медлил Михаил Ярославич. Знал, что ехать надо, а медлил. Возможно, оттого, что собирал подарки, без которых, понятно, в Орду ехать нельзя. Для ханши сшили соболью шубу и шапку, для хана изготовили бахтерец с позолоченными пластинами, саблю с рукоятью, изукрашенной драгоценными камнями, и боевой лук из корня старой лиственницы. Много кое-чего и другого предполагалось везти, но, конечно, более всего главного богатства Руси — драгоценных мехов, очень ценимых в Орде и всегда желанных.