На всякий случай Давыд тоже взял с собой на другую сторону реки пятнадцать воинов, чтоб, если дойдёт до драки, иметь равные силы. Но строго-настрого наказал всем держать язык за зубами, а если уж явится причина говорить, то помнить, что они москвичи, а не тверичане.

Плыли на двух лодьях перевозчиков Зерна и Александра. Когда причалили, Давыд приказал:

   — Всем оставаться здесь. Ждать нас. А ты, Зерн, веди меня на подворье Давыда Давыдовича. Пошли.

Дорогой, когда ещё шли, Давыд сунул Зерну целую гривну:

   — Это тебе за труды.

   — А как я скажу Давыду Давыдовичу, кто вы?

   — Мы-то? — Давыд задумался лишь на мгновение. — Мы от княжича Александра Даниловича, им и посланы за братом.

Зерн пожал плечами, подозревая, что спутник немного врёт, но гривна грела карман. Смолчал.

Постучали в калитку высоких тесовых ворот. Выглянул приворотный сторож:

   — Чего надо?

   — Давыда Давыдовича, — сказал Зерн.

   — Его дома нет.

   — Тогда позови Бориса Даниловича, — попросил Давыд.

   — Князь у Жеребца.

   — У какого жеребца? — выпучил глаза Давыд.

   — Это купец наш, — пояснил Зерн.

   — Фу-ты, — вздохнул Давыд облегчённо. — Я думал, дед тронулся. А почему он там?

   — Жеребец пригласил на обед.

   — Идём к Жеребцу.

Купец, услыхав, что Давыд прибыл из Москвы, позвал его немедленно за стол.

   — Я не хочу, — пытался отговориться Давыд. — Мне только Борис Данилович нужен.

   — Идём, идём, — тянул его за рукав хозяин. — Он мой гость почётный, и ты будешь гостем. Нехорошо от приглашения отказываться, неуважительно.

   — Ты подожди меня здесь, — сказал Давыд Зерну. — Или лучше знаешь что, ступай к берегу.

   — А если вдруг я...

   — Ступай, ступай. Ждите там. Мы скоро.

Давыд поднялся за Жеребцом на высокое крыльцо, прошёл в трапезную. Там за столом, уставленным блюдами с икрой и рыбой в разных видах (жареной, вяленой, копчёной), а также корчагами с сытой и медами, сидел юный княжич.

   — Кто там? — спросил он.

   — Да вот, из Москвы, говорит.

Давыд поклонился княжичу.

   — Здравствуй, свет наш Борис Данилович.

   — Здравствуй, — отвечал княжич. — Ты кто?

   — Я боярина Родиона Несторовича сотский. Послан за тобой Александром Даниловичем.

   — Что он там? Уже соскучился?

   — Да. Наверное.

   — Хых. Вот же поросёнок. Когда дома, норовит подраться. Как уехал, заскучал, вишь. Садись с нами, сотский.

   — Спасибо, Борис Данилович.

«Сказать? Не сказать? — ломал голову Давыд. — Если скажу, что Александр с нами, на той стороне, а он вдруг скажет, езжай, вези его сюда. Как ослушаться? Нет, так рисково. Лучше по-другому».

Давыд присел к столу, налил себе сыты, выпил, потянулся ложкой за икрой. Сидел как на иголках, придумывая, как бы выманить княжича отсюда к берегу. И как можно скорей.

   — Посмотри, какой мне подарок подарили, — похвастался княжич, и в руках его появился кинжал в позолоченных ножнах, изузоренных мудреной вязью рисунка.

   — Прекрасный подарок, — похвалил Давыд и взглянул на расцветшего от гордости Жеребца, всем видом говорившего: «Это я! Это мой подарок».

   — Его надо сегодня же опробовать, — сказал Давыд.

   — А на чём?

   — На лозе. Он с одного взмаха должен перерубить лозину вот в такой палец толщиной.

   — Тогда идём попробуем, — стал вылезать из-за стола княжич.

   — Пойдём.

   — Ну как же? — пытался удержать их Жеребец. — Вы же ничего и не попробовали.

   — В другой раз, — отмахнулся княжич.

Жеребец проводил их до ворот, всё ещё надеясь вернуть назад. Но, увы, княжич рвался скорей испробовать кинжал в рубке.

Когда вышли на улицу, Давыд, взяв за локоть княжича, заговорил негромко:

   — Борис Данилович, я не хотел говорить при чужом человеке. Твои гриди уже на том берегу.

   — Как? Почему? — удивился княжич.

   — Потом объясню. Сейчас идём на берег, там ждут нас мои гриди, надо до вечера отъехать подальше. Идём, идём.

   — Но как они посмели бросить меня? — возмущался княжич, следуя за Давыдом.

   — Нет-нет, они тебя не бросили, — бормотал Давыд, всё более запутываясь в своих объяснениях и не зная, как из них выкарабкаться более правдоподобно. — Переправимся, спросишь с них.

Но, видно, отрока, не умудрённого жизненным опытом, вполне удовлетворил лепет Давыда.

   — Хорошо. А где мы порубим лозу?

   — На той стороне лозняка тьма, Борис Данилович. Там нарубишься досыта.

Он вывел княжича к берегу, усадил в свою лодью, скомандовал Зерну:

   — Пошёл. Да побыстрей.

И две лодьи, переполненные людьми, устремились к правому берегу. Давыд понимал, что сейчас сразу откроется его обман, и ещё неведомо, как отнесётся к этому княжич. Чего доброго, вместо лозы рубанёт его этим кинжалом. Однако, едва выскочив на берег, Борис устремился к кустам лозняка, размахивая кинжалом.

Давыд, улучив несколько мгновений, быстро объяснил Ивану ситуацию и приказал:

   — Если он спросит, где его гриди, скажи, что, как только высадились, поскакали в Москву.

   — Но он же не поверит.

   — Поверит. Научи ещё нескольких парней тому же: были — ускакали. Всё. Я бегу. Вон он уже высматривает меня, кажется.

   — Ну где ты? — сердито спросил Борис подбегавшего Давыда. — У меня не получается. Вон смотри.

   — Борис Данилович, ты рубишь прямо, а надо наискосок. Дай-ка.

Давыд взял кинжал, намахнулся.

   — Смотри. Вот! Вот! Вот!

И он срубил три лозины.

   — Ну-ка, — взял кинжал княжич. — Вот! Вот! Вот!

Отрок был в восторге, чисто срубив три ветки. И хотел рубить ещё, но Давыд сказал:

   — Борис Данилович, надо скорей ехать. Твои-то что учудили — высадились и сразу ускакали.

   — Как ускакали? — возмутился княжич. — Они что? С ума посходили?

   — Так мне сказали мои гриди. Спроси их сам.

Эх, дети, как легко вас обмануть! Вы верите сказкам и обманам.

И Борис верил, что едет в Москву, даже когда въезжал в Тверь, поскольку, как объяснил ему в пути Давыд, через Тверь к Москве путь короче.

И только за обедом, когда Александр Маркович стал допытываться: куда делся Юрий Данилович, Борис наконец смекнул, в чём дело, и рассмеялся.

   — Чего ты, Борис? — удивился боярин.

   — Так мы ж из Москвы вместе с ним выехали. Ха-ха-ха.

   — Ну и?..

   — А потом он с обозом свернул в Городец, а мне велел скакать в Кострому.

   — Зачем?

   — Чтоб вас надуть. Ха-ха-ха. Он знал, что вы его перехватить собираетесь.

Александр Маркович обескураженно взглянул на Давыда: вот тебе и мальчик. Неизвестно ещё, кто кого за нос водил.

Степан Остя — десятский из охраны княжича — вечером забеспокоился, что Борис Данилович задерживается в гостях. И направился к Жеребцу.

   — Так он давно ушёл домой, — удивился купец.

   — С кем? — насторожился Степан.

   — С этим... как его... ну с вашим каким-то.

Жеребец напрягал память до боли в висках, но так ничего и не мог вспомнить. И наконец ухватился за знакомое:

   — Да, с ним был наш Зерн.

   — Какой ещё Зерн?

   — Ну, перевозчик, он его перевёз с того берега. Да-да-да. Они, кажется, отправились рубить лозу.

   — Какую лозу? Что ты мелешь?

   — Да я подарил княжичу кинжал, а тот ваш ему и скажи: мол, на лозе надо опробовать. И они ушли.

   — Но его доси нет дома, дурья голова! — с отчаянием прорычал Степан и кинулся назад, слабо надеясь, что княжич уже вернулся. Не найдя его, десятский напустился на своих гридей:

   — Спите, сволочи, а княжича умыкнули.

   — Кто?

   — А я знаю? Може, збродни.

Степан кинулся к хозяину подворья.

   — Давыд Давыдович, беда. Княжич пропал.

   — Как пропал? Он же был у Жеребца.