Герард бросил последний взгляд на кучу праха, которая только что была Гроулом. Затем, все еще отплевываясь и чувствуя привкус желчи во рту, рыцарь повернулся и устало зашагал через лес, сквозь мглу, к сверкавшим вдалеке огням Квалиноста. Они уже начинали бледнеть в свете занимавшегося рассвета.

Поток солнечных лучей струился через хрустальные окна дворца Беседующего-с-Солнцами. Гилтас сидел около одного из них, купаясь в лучах солнца, поглощенный своей работой. Он писал новую поэму, посвященную подвигам его отца во время Войны Копья. Помимо воспевания подвигов, эти бессмертные строки должны были содержать тайное послание эльфам, заподозренным в сочувствии повстанцам.

Он едва успел закончить свое сочинение и уже собирался отдать Планкету, чтобы тот доставил поэму почитателям королевского таланта, когда его тело внезапно пронзила дрожь. Пальцы задрожали и выронили перо. Холодный пот выступил на лбу юноши.

— Ваше Величество! — подбежал к нему встревоженный слуга. — Что случилось? Вам плохо?

— Со мной только что произошло нечто очень странное. — Гилтас едва говорил. — Такое чувство, будто гусь пробежал по моей могиле.

— Что? Гусь? Какой гусь? — Планкет недоумевал.

— Это поговорка людей, друг мой, — улыбнулся король. — Вы никогда не слыхали ее? Мой отец часто повторял ее. Она говорит о чувстве, когда вы вдруг без всяких на то оснований становитесь охвачены тревогой и внезапный озноб пронизывает вас насквозь. Именно это я испытал несколько мгновений назад. И что самое странное, я вдруг увидел перед собой лицо своего кузена! Сильванеша. Я видел его так же отчетливо, как сейчас вижу вас.

— Сильванеша больше нет, Ваше Величество, — сдержанно напомнил Планкет. — Он замучен великанами. Возможно, этот самый гусь пробежал сейчас по его могиле.

— Интересно, — размышлял вслух Гилтас, — он совершенно не был похож на мертвого, уверяю вас. На нем были серебряные доспехи, такие, какие носят воины Сильванести. Я видел дым и кровь, битва шумела вокруг него, но он, казалось, ничуть не интересовался происходящим. Он стоял на краю пропасти, и я протягивал к нему руку. Не знаю, право, чего я хотел — столкнуть его с обрыва или помочь удержаться.

— Надеюсь, что вы все-таки хотели помочь вашему кузену, Ваше Величество, — строго промолвил Планкет, несколько обескураженный.

— Я тоже надеюсь. — Гилтас хмурился. Затем покачал головой. — Помню, как я был рассержен и чем-то напуган. Странно. — Он пожал плечами. — Что бы там ни было, сейчас это чувство уже прошло.

— Вашему Величеству было бы полезно немного вздремнуть. Вы так мало спите в последнее время.

Планкет внезапно умолк. Сделав знак Гилтасу, слуга прошел через комнату и приложил ухо к двери.

— Кто-то идет сюда, Ваше Величество, — доложил он на Общем.

— В такой ранний час? Я никого не жду. Надеюсь, что это не Палтайнон, — сказал Гилтас. — Я должен закончить свою поэму. Скажи ему, что я просил меня не беспокоить.

— Впустите меня, пожалуйста. — За дверью какой-то эльф обращался к часовым. Он говорил спокойно, но какая-то внутренняя тревога или страх звучали в его голосе. — У меня послание королю от его матери.

Один из часовых громко постучал в дверь. Планкет бросил предостерегающий взгляд на короля, который опустился обратно в кресло и сделал вид, что пишет.

— Убери вот это. — И он кивком указал на ворох одежды.

На стуле лежал дорожный плащ короля, приготовленный для его ночного путешествия. Планкет быстро кинул его в ящик комода, который закрыл и замкнул на ключ. Ключ был брошен в огромную вазу со свежими розами. После этого слуга направился к двери.

Гилтас, приняв задумчивую позу, поигрывал кончиком пера. Небрежно развалившись в кресле и положив ноги в нарядных туфлях на атласную подушку, он щекотал пером губы и глядел в потолок.

— Гонец Келевандрос, — объявил часовой. — Имеет послание к Его Величеству.

— Пусть войдет, — томно разрешил король.

Келевандрос вошел с поклоном. На нем были плащ с капюшоном, закрывавшим лицо. Планкет закрыл за ним дверь. Эльф сбросил капюшон, лицо его было смертельно бледным.

Гилтас невольно поднялся на ноги:

— Что…

— Ваше Величество, вы не должны так волноваться, — громко проговорил Планкет, метнув многозначительный взгляд на дверь. Их могли подслушивать.

— Что случилось, Келевандрос? — уже другим тоном спросил король. — Вы выглядите так, будто на вас набросилось привидение.

— Ваше Величество! — Голос эльфа дрожал. — Королева-мать арестована!

— Арестована? — изумленно переспросил Гилтас. Он даже забыл о необходимости притворяться. — Кем арестована? Кто осмелился? Почему? В чем она обвиняется?

— Маршал Медан, Ваше Величество, — выдохнул эльф. — Я не знаю, как сказать…

— Да говорите же, черт вас побери! — выкрикнул Гилтас.

— Прошлым вечером маршал Медан взял вашу почтенную матушку под арест. У него был приказ от драконицы Берилл предать… предать вашу матушку смерти.

Гилтас потерял дар речи. Кровь отхлынула от его лица столь быстро, будто кто-то в одну секунду перерезал ему ножом горло. Он так дрожал, что Планкет оставил свой пост у двери и поторопился подойти к нему. Его уверенная рука легла королю на плечо, успокаивая и ободряя его.

— Я пытался помешать ему, Ваше Величество, — жалобно произнес эльф. — Но мне не удалось.

— Вчера вечером! — повторил с болью Гилтас. — Почему ты не пришел ко мне сразу?

— Я пытался, Ваше Величество, но часовые не пропустили меня без приказа Палтайнона.

— Куда маршал Медан увел королеву-мать? — спросил Планкет. — Что за обвинение предъявлено ей?

— Обвинение в укрывательстве колдуна Палина и в содействии его бегству с каким-то магическим устройством, полученным от кендера. Я не знаю, куда Медан увел мою госпожу. Я сначала побежал в штаб-квартиру рыцарей, но, даже если ее увели туда, мне никто ничего не сказал. Я послал остальных слуг на поиски ее, они должны сейчас возвратиться и сообщить Калиндасу о том, что узнали. Он сказал, что останется в доме на случай, если будут какие-нибудь новости. Наконец один из часовых, друг нашего дела, пропустил меня. И я сразу же пришел к вам. Вы ничего не слышали об этом? — Глаза Келевандроса с надеждой смотрели на Гилтаса.

— Нет, — ответил тот почти беззвучно.

— Похоже, сейчас мы что-нибудь узнаем, — сказал Планкет, который не переставал прислушиваться к тому, что происходило снаружи. — Я слышу тяжелые шаги Медана на лестнице. От них всегда трясется весь дворец. Он идет быстро.

Теперь они слышали тяжелую поступь маршала, звон шпор, гремевших о пол. Один из часовых начал было стучать в дверь, но стук тут же прервался. Медан в сопровождении одного из своих телохранителей — рыцаря в плаще и черных доспехах — распахнул дверь настежь и решительно вошел в комнату.

— Ваше Величество…

Гилтас, как распрямившаяся пружина, мгновенно выскочил из кресла, в два прыжка преодолел расстояние, отделявшее его от маршала, и железными пальцами вцепился Медану в горло. Король отбросил не ожидавшего нападения маршала к стене и прижал его намертво. Тем временем Планкету удалось справиться с телохранителем: ухватив несчастного за руку, он вывернул ее за спину и приставил кинжал к его уху.

— Что ты сделал с моей матерью? — разъяренно прошипел Гилтас. — Говори! — Он еще сильней сжал горло маршала. — Говори сейчас же!

Маршал был совершенно ошеломлен стремительным натиском короля. Он не мог даже пошевелиться. Руки молодого короля оказались неожиданно сильными, и он, как ни странно, твердо знал, что делает.

Маршал, разумеется, ничуть не испугался. Его пальцы сжимали рукоять кинжала, и он мог в любую минуту пустить его в ход. Стоило вонзить его в живот королю, и в ту же минуту Медан оказался бы на свободе. Но это не входило в намерения маршала.

Он долго и пристально смотрел на Гилтаса, затем сказал, несколько задыхаясь:

— Либо эта марионетка обернулась волком, либо передо мной лучший из актеров. — Отметив решительное выражение лица молодого эльфа, его крепко сжатые зубы, твердость хватки и опытное исполнение приема, Медан сам ответил на свой вопрос: — Думаю, что скорее последнее.