Прибыв к Лоране, Медан позвонил в серебряный колокольчик и, прислушиваясь к его приятной песенке, таявшей в воздухе, принялся ждать ответа. В дверях возник эльф и низко поклонился. Медан внимательно пригляделся к нему.

— Келевандрос, не так ли?

— Да, маршал, — ответил тот.

— Я пришел навестить…

— Кто это, Келевандрос? — послышался голос приближавшейся к ним Лораны. — О маршал Медан, рада вас видеть у себя в доме. Входите, пожалуйста. Могу я угостить вас вином?

— Благодарю, госпожа, но я не располагаю временем, — вежливо отвечал маршал. — Мы получили сведения о том, что банда повстанцев орудует в лесах неподалеку отсюда. Один из моих людей подвергся их нападению. — Он не сводил взгляда с лица Лораны. — Мятежники не питают любви к королевскому дому, считая вас предателями. Если вы, как утверждаете, не имеете на них влияния…

— Я веду тихую и уединенную жизнь, маршал, — прервала его Лорана, — и не бываю нигде, кроме дворца моего сына. Однако вы испытываете подозрения на мой счет. Я люблю свою родину и свой народ и целиком предана им.

— Я не сомневаюсь в этом, госпожа. — Медан холодно улыбнулся. — В таком случае, пока мы не поймаем этих мятежников, вы не будете в безопасности вне пределов этого дома. Естественно, вы можете бывать в королевском дворце, но я настоятельно рекомендую воздержаться от прогулок в другие места столицы.

— Я арестована, маршал? — спокойно спросила Лорана.

— Я делаю это только ради вашей безопасности, госпожа, — поклонился тот. Медан протянул руку к пурпурному бутону, источавшему дивный аромат. — Примите мои похвалы по поводу этого очаровательного куста лилий. Никогда прежде не видел, чтобы они цвели в конце лета. Разрешите откланяться, госпожа.

— Всего наилучшего, маршал Медан, — обронила Лорана.

— Как я ненавижу эту игру! — сквозь стиснутые зубы говорил себе Медан, в одиночестве возвращаясь в свой дом и все еще ощущая аромат лилий.

— Как мне ненавистна эта игра! — сказала Лорана, закрывая дверь и прислоняясь к ней головой.

Небольшой водопад, мелодично журча, напевал свою нехитрую тихую песенку, и Лорана прислушалась к ней, давая этой природной музыке успокоить ее и вернуть обычное самообладание. Она была не из тех, кто легко поддается отчаянию. Когда-то ей довелось брести во мгле, глубочайшей из тех, что существуют на свете. Она встречалась лицом к лицу с Владычицей Тьмы Такхизис. Она видела, как любовь одолела эту мглу, видела торжество любви. И она твердо верила, что и самая темная ночь в конце концов уступит место рассвету.

И эта вера не оставляла ее, несмотря на все горести и страдания, которые ей пришлось пережить, несмотря на беспомощное положение ее сына, ставшего марионеткой в руках политиканов, несмотря на смерть ее возлюбленного мужа Таниса, который погиб, защищая Башню Верховного Жреца от Рыцарей Тьмы. Погиб от удара мечом в спину. Лорана тяжело пережила эту утрату и долго тосковала по нему. Она воздвигла в своем сердце храм любви, в котором царил образ Таниса, но его смерть не стала смертью всех ее чувств. Отказ от всех радостей жизни был в ее глазах предательством по отношению к памяти мужа, отвернуться от мира значило бы зачеркнуть все то хорошее, что ему удалось совершить в жизни. И она продолжала сражаться, отстаивая дело, за которое они вместе боролись.

Не все понимали это. Многие считали, что ей следовало бы навсегда облачиться в траур и оставить свет. Смех и улыбки Лораны они воспринимали как личную обиду и не могли одобрить то, что она любит слушать пение менестреля.

— Как печально, — говорили они ей. — Ваш муж погиб так бессмысленно.

— Скажите мне, господин, — в свою очередь спрашивала она (но чаще ей приходилось говорить в таких случаях «госпожа»), — скажите, а что вы называете осмысленной смертью?

Улыбаясь про себя их неловкости, Лорана, казалось, слышала смех Таниса. Первое время после смерти мужа она довольно часто слышала его голос и ощущала его присутствие рядом, не охранявшее ее, но ободрявшее и поддерживавшее. Но теперь, и уже довольно давно, она не чувствовала этого и могла лишь полагать, что он окончательно перешел в другой план бытия. Лорана не грустила и не сожалела об этом. Придет время, и они встретятся вновь, когда настанет и для нее пора расстаться с жизнью. Они непременно обретут друг друга, какая бы вечность их ни разделяла. Но, мертвый, он не нуждался в ней. В ней нуждались живые.

— Госпожа, — тихо обратился к ней Келевандрос, — не огорчайтесь из-за угроз маршала. Мы обязательно перехитрим его, нам всегда это удавалось.

— Хорошо бы. — Лорана подняла голову и улыбнулась. — Как я рада, что ты благополучно вернулся из своей поездки. Медан мог заметить твое отсутствие, и возникли бы вопросы. Теперь мы должны быть еще более осторожны. Гилтас говорит, что туннели гномов почти готовы, и теперь ты сможешь пользоваться этим путем. Так будет немного дольше, но зато безопаснее. Калиндас, это ты? Но тебе не следовало вставать с постели!

Эльф, с трудом держась на ногах, стоял в дверях. Его голова была перевязана, а лицо было таким бледным, что казалось прозрачным. Лорана отчетливо видела даже синие жилки под кожей. Келевандрос быстро подошел к брату и, обхватив за плечи, подвел к кушетке. Помогая брату прилечь, он не переставал пенять ему на то, что тот оставил постель и тем самым причинил беспокойство их госпоже.

— Что со мной случилось? — слабым голосом спросил Калиндас.

— Ты ничего не помнишь? — удивилась Лорана.

— Ничего. — Он поднес ладонь ко лбу.

— Келевандрос, — быстро приказала Лорана, — ступай посмотри, вышел ли маршал из сада.

— Птицы поют на деревьях, — ответил тот, возвращаясь в комнату, — пчелы жужжат в цветах. В саду никого нет.

— Скажи, Калиндас, — обратилась к слуге Лорана, — ты помнишь, как провожал господина Палина, Герарда и кендера на встречу с грифонами?

Калиндас мгновение подумал:

— Очень смутно, госпожа.

— На вас напали, когда вы зашли в глубь леса. — Лорана подошла, чтобы поправить повязку на голове эльфа. — Мы очень беспокоились о тебе. Когда ты не вернулся к назначенному сроку, я попросила Львицу послать людей на розыски. Тебя, раненого, нашли в лесу и вчера принесли сюда. Почему ты поднялся? Тебе что-нибудь нужно?

— Нет, госпожа, благодарю вас, — ответил Калиндас. — Простите, что причинил вам беспокойство. Я услышал голос маршала и подумал, что вам может потребоваться мое присутствие. Мне казалось, у меня достаточно сил, чтобы встать с постели. Но, по-моему, я ошибся.

Келевандрос помог брату лечь удобнее, а Лорана укрыла его своей шалью, чтобы он не мерз.

— Ты сильно пострадал от рук маршала Медана и его людей. — В голосе Лораны появились нотки гнева. — Они могли убить тебя!

— У них не было необходимости в этом, — с обидой произнес эльф. — Они просто ударили меня сзади. Господину Палину и кендеру удалось выбраться вместе с их магическим артефактом?

— Мы надеемся на это. Повстанцы не обнаружили никаких следов их присутствия, и не было известий о том, что они захвачены.

— А как дела у соламнийца?

— С ним иначе. Львица рассказала, что они обнаружили следы схватки. Двое Неракских Рыцарей были убиты. Тела Герарда нигде не нашли, и они полагают, что рыцаря взяли в плен. — Лорана тяжело вздохнула. — Если это так, то я, право, предпочла бы видеть его мертвым. Повстанцы имеют своих агентов среди людей маршала и пытаются разузнать что-нибудь о судьбе Герарда. В тюрьме его нет — это все, что нам известно. Что же касается Палина, Келевандрос только что возвратился со встречи с грифонами, которые передали ему какое-то послание. Надеюсь, что оно от мага.

— Вот оно, пожалуйста, госпожа. — Келевандрос достал из сапога небольшой свиток пергамента и протянул его Лоране.

— Ты уверен, что чувствуешь себя сносно? — продолжала она говорить с Калиндасом, принимая пергамент из рук его брата. — Может быть, подать тебе стакан вина?