— Не могу поверить, что наши маги оставят дела в таком положении, — говорила одна дама посетительнице. — Позволить госпоже Первой Наставнице так долго не выходить из своих покоев! Она же может быть в опасности! Может быть, она заболела.

— Неужели никто не сделал попытки поговорить с ней?

— Конечно, сделали, мы много раз пытались поговорить с ней! — воскликнула дама и укоризненно покачала головой. — Мы все так беспокоимся о ней. С той самой ночи, когда разразилась эта ужасная буря, она отказывается видеться и говорить с кем-либо из нас. Ни с кем, даже с самыми близкими ей людьми. Пищу и воду для нее оставляют на подносе, который ночью приносят к ее дверям. Каждое утро он оказывается пустым. Иногда она оставляет для нас на подносе записки, уверяя, что с ней все в порядке, но умоляя не беспокоить ее и не пытаться войти в ее покои.

«Я и не стану беспокоить ее, — сказал себе Тассельхоф. — Просто быстренько расскажу ей о том, что случилось, и сразу уйду».

— Что нам делать? — продолжала меж тем первая дама. — Почерк на записках ее собственный, мы все это проверили.

— Это ничего не доказывает. Может быть, ее держат там взаперти. Может быть, эти записки написаны под давлением, особенно, например, из опасений за судьбу кого-нибудь другого в этой Цитадели!

— Но каковы мотивы этого? Если она схвачена как заложник, то мы вправе ожидать или требований выкупа, или каких-нибудь других. Но от нас никто ничего не требовал. Никто не нападал на Цитадель. Остров остается таким же мирным, как и был, насколько это возможно в наши мрачные времена. Корабли приходят и уходят, прибывают беженцы, жизнь течет так, как она текла прежде.

— А что-нибудь новое стало известно о серебряном драконе? — спросила посетительница. — Мирроар — один из хранителей острова Шэлси, и я думаю, что он, обладая мощной магией, мог бы узнать, угрожает ли что-то Госпоже Первой Наставнице.

— Безусловно, мог бы, но Мирроар исчез с острова, — расстроенно сообщила дама. — В ту самую бурную ночь он улетел, и с тех пор никто его не видел.

— Я когда-то знал одну серебряную драконицу, — встрял в беседу Тас. — Ее звали Сильвара. Извините, я не мог не подслушать вашей беседы, так как вы говорили о Золотой Луне. А она — мой большой друг, и я ужасно беспокоюсь о ней. Где, вы сказали, расположены ее покои?

— На самом верхнем этаже Лицея. Нужно подняться по этой лестнице, — прозвучал ответ.

— Спасибо большое, — поблагодарил Тас и повернул в указанном направлении.

— Но туда никому не разрешается ходить, — строго добавила дама.

— Конечно, конечно, — тут же вернулся Тас. — Ни в коем случае не пойду. Еще раз спасибо.

И обе дамы, продолжая беседовать, двинулись вдаль по коридору. Тассельхоф немного послонялся вокруг, восхищаясь большой белой статуей серебряного дракона, которая занимала самое почетное место в центре Зала. Дождавшись, когда женщины удалились на порядочное расстояние, Тас оглянулся, убедился, что за ним никто не наблюдает, и стал взбираться по лестнице.

Покои Золотой Луны находились на самом верхнем этаже Главного Лицея, куда вела извилистая лестница, состоявшая из многих сотен ступеней. Подъем был очень трудным — ступени, рассчитанные для длинных ног человека, задали немало работы коротеньким ножкам кендера. Тас, с энтузиазмом начав подъем, где-то после семьдесят пятой ступени несколько сник и присел отдохнуть.

— Фу-у! — Он уже задыхался. — Жаль, что я не серебряный дракон. По крайней мере, у меня были бы крылья.

К тому времени когда Тас достиг — после еще нескольких коротких передышек — верхней ступеньки, солнце уже начало медленно погружаться в море. Лестница закончилась, и Тас понял, что он добрался до этажа, на котором находились покои Золотой Луны. В вестибюле было тихо и спокойно, во всяком случае на первый взгляд. В конце коридора виднелась высокая дверь, украшенная вырезанными из дерева листьями, которые были увиты лианами и цветами. Когда Тас приблизился к ней, до его слуха донеслись приглушенные рыдания.

Мягкосердечный кендер тут же забыл обо всех своих неприятностях и тихонько постучал в дверь.

— Золотая Луна, — позвал он. — Это я, Тассельхоф. Ты не плачешь? У тебя ничего не случилось? Может быть, я могу тебе помочь?

Рыдания немедленно прекратились, и за дверью воцарилось глубокое молчание.

— Золотая Луна, — снова позвал Тас, — мне очень нужно с тобой…

Тут чья-то рука крепко ухватила его за плечо. Тас так испугался от неожиданности, что чуть не подпрыгнул и даже стукнулся головой о дверь. Кендер оглянулся и увидел, что у него за спиной стоит Палин. Стоит и сурово на него смотрит.

— Я так и знал, что найду тебя здесь, — удовлетворенно констатировал маг.

— Я не собираюсь возвращаться обратно, — пробормотал Тас, потирая затылок. — Сейчас, во всяком случае. Пока не поговорю с Золотой Луной. — И он с подозрением глянул на мага. — А ты чего сюда пришел?

— Мы немножко беспокоились о тебе.

— Это уж точно, — проворчал Тас и снова повернулся к двери. — Золотая Луна! — И он снова постучал в дверь. — Впусти меня, пожалуйста! Это же я, Тассельхоф!

— Госпожа Первая Наставница, — обратился к ней и Палин. — Я здесь вместе с Тасом. Происходит что-то странное. Нам всем так нужен ваш мудрый совет.

Минутная пауза, затем голос, слегка охрипший от плача, сказал:

— Вы должны извинить меня, Палин, но сейчас я никого не могу принять.

— Золотая Луна, — снова позвал Палин, помолчав немного. — У меня довольно грустные новости. Умер мой отец.

Опять пауза, и опять тот же напряженный голос:

— Карамон умер?

— Это случилось несколько недель назад. Он мирно скончался в собственном доме.

— А я приехал, чтобы выступить на его похоронах, — перебил его Тассельхоф. — Ужасно жалко, что ты не слышала моей речи. Но, если ты захочешь, я произнесу ее еще раз.

Горький плач снова донесся до их слуха.

— Ах, какой же он счастливец! О, счастливый, счастливый человек!

Палин выглядел довольно хмурым.

— Золотая Луна! — снова обратился он. — Я прошу вас впустить меня!

Тассельхоф, печальный и торжественный, сунул нос в щелку.

— Золотая Луна, — стал шептать он. — Мне ужасно неприятно, что ты заболела. И я так переживал, когда узнал, что Речной Ветер уже умер. Но я слышал, что он умер как герой, спасая несчастных в Кендерморе от дракона, хотя, наверное, там были такие, которые говорили ему, что спасать кендеров не стоит. И я хочу тебе сказать, что я очень горжусь им и ужасно счастлив, что Речной Ветер был моим другом.

— Палин, перестань меня разыгрывать! — сердито сказали из-за двери. — Это старый трюк. Ты просто унаследовал от своего дядюшки способность подражать чужим голосам. Всем известно, что Тассельхоф Непоседа давно умер.

— Нет же, нет, — заторопился Тас. — В том-то и проблема, по крайней мере для некоторых. — Он бросил на мага укоризненный взгляд. — Золотая Луна, это действительно я, Тассельхоф. Стоит тебе приложить глаз к замочной скважине, и ты меня увидишь.

И он помахал рукой.

Замок щелкнул. Медленно отворилась дверь, и на пороге возникла Золотая Луна. Комната Первой Наставницы была залита огнем многих свечей, пламя которых создавало ореол вокруг ее головы. Коридор же, где они стояли, был довольно сумрачный, поскольку освещался лишь светом далекой красной звездочки на небе. Золотая Луна продолжала стоять в дверях, и Тас не мог разглядеть ее лица.

— Госпожа Первая Наставница. — Палин шагнул к ней, протягивая руку.

Золотая Луна повернулась к свету, дав им возможность разглядеть свое лицо.

— Теперь вы сами все видите, — тихо произнесла она.

В пламени свечей ярко блестела густая копна ее золотых волос, оно мягко освещало упругую, гладкую кожу ее лица, сверкало в глазах, покрасневших от пролитых слез, но таких же небесно-голубых и блестящих, как в молодости. Ее тело было молодым, гибким и сильным, как в те дни, когда Дочь Вождя полюбила отважного молодого воина по имени Речной Ветер. Число лет, прожитых ею, приближалось к девяноста, но ее фигура, волосы, лицо, голос, руки принадлежали прелестной молодой женщине, которая когда-то переступила порог таверны «Последний Приют», сжимая в руках голубой хрустальный жезл.